Добро пожаловать на Naruto-fest!
Фики, арт и клипы по аниме и манге "Naruto".
Фики, арт и клипы по аниме и манге "Naruto".
Баннеры дружественных сообществ
Внимание!
пятница, 18 июня 2010
Дорогие авторы!
читать дальшеДо окончания приема заявок осталось 5 дней. Если вы собираетесь участвовать, формулируйте заявку сейчас! У вас есть шанс проявить заинтересованность.
Фикатон по десяти (а тем более пяти) заявкам проводится не будет.
Upd. Как уже сообщалось раньше, для проведения фикатона нужны участники.
К сожалению, количество поданных заявок недостаточно для проведения полноценного мероприятия.
К сожалением приходится признать: из-за недостатка желающих участвовать фикатон проводится не будет.
За уточнениями можно обращаться на u-mail сообщества или непосредственно Lamilla или Eishi
читать дальшеДо окончания приема заявок осталось 5 дней. Если вы собираетесь участвовать, формулируйте заявку сейчас! У вас есть шанс проявить заинтересованность.
Фикатон по десяти (а тем более пяти) заявкам проводится не будет.
Upd. Как уже сообщалось раньше, для проведения фикатона нужны участники.
К сожалению, количество поданных заявок недостаточно для проведения полноценного мероприятия.
К сожалением приходится признать: из-за недостатка желающих участвовать фикатон проводится не будет.
За уточнениями можно обращаться на u-mail сообщества или непосредственно Lamilla или Eishi
понедельник, 07 июня 2010
Для участия в фикатоне оставьте свою заявку в комментариях. Прием заявок завершается 18 июня.
Дорогие потенциальные участники, не тяните с подачей заявок.
В заявке необходимо указать следующую информацию:
1. Ник
2. E-mail, ссылки на работы
3. Условия, по которым вы хотите получить фанфик, фанарт или клип
В свободной форме описываются пожелания - время повествования, герои, темы и т.п.
Не забудьте указать отношение к спойлерам, если вы знакомы с каноном только до определенного момента.
Пример:
читать дальше3. Хочу:
авторский фанфик или перевод.
- селение Звука до и после появления Орочимару.
- внутренние отношения в Акацки. Юмор приветствуется.
- что-нибудь Гаара-центричное.
люблю предысторию и развитие отношений. Героев не воскрешать
кинки: связывание, секс на миссии.
сквики: EIG, изнасилование
Слежу за событиями текущих серий Naruto Shippuuden (ep160), мангу не читаю.
4. Условия, по которым вы хотите написать фанфик
В свободной форме описываются ваши возможности.
Пример:
читать дальше4. Могу:
авторский фанфик.
Могу написать о старшем поколении Конохи (Какаши, Асума, Нара, etc), Суне. С удовольствием напишу Сая в АНБУ.
Не возьмусь за высокорейтинговый слэш, предысторию от основателей, стеб.
Дорогие потенциальные участники, не тяните с подачей заявок.
В заявке необходимо указать следующую информацию:
1. Ник
2. E-mail, ссылки на работы
3. Условия, по которым вы хотите получить фанфик, фанарт или клип
В свободной форме описываются пожелания - время повествования, герои, темы и т.п.
Не забудьте указать отношение к спойлерам, если вы знакомы с каноном только до определенного момента.
Пример:
читать дальше3. Хочу:
авторский фанфик или перевод.
- селение Звука до и после появления Орочимару.
- внутренние отношения в Акацки. Юмор приветствуется.
- что-нибудь Гаара-центричное.
люблю предысторию и развитие отношений. Героев не воскрешать
кинки: связывание, секс на миссии.
сквики: EIG, изнасилование
Слежу за событиями текущих серий Naruto Shippuuden (ep160), мангу не читаю.
4. Условия, по которым вы хотите написать фанфик
В свободной форме описываются ваши возможности.
Пример:
читать дальше4. Могу:
авторский фанфик.
Могу написать о старшем поколении Конохи (Какаши, Асума, Нара, etc), Суне. С удовольствием напишу Сая в АНБУ.
Не возьмусь за высокорейтинговый слэш, предысторию от основателей, стеб.
@темы: административное
воскресенье, 30 мая 2010
Чтобы вставить себе в дневник рекламу фикатона, скопируйте код под понравившимся баннером.
1.
2.
3.
1.
2.
3.
@темы: административное
Идея
Фикатон - фандомное мероприятие, во время которого участники пишут фанфики по заявкам друг друга. На сообществе создается специальный пост, в котором все желающие поучаствовать оставляют свои заявки. После того, как все заявки собраны, они распределяются между участниками, и каждый получает в качестве задания заявку другого человека, которую ему нужно выполнить к заданному сроку. Каждая работа выкладывается автором на сообществе отдельным постом. Заказчики и исполнители не разглашаются до выкладывания готовых работ. По окончании фикатона проводится голосование на лучшие работы.
Требования к работам
На фикатон принимаются фанфики, переводы, фанарт и клипы (AMV) по фандому «Naruto». Все работы должны быть созданы специально к фикатону и не должны выкладываться в сети до этого. Минимальный размер фанфики или перевода - 3000 слов. Фанарт и клипы(AMV) должны представлять собой законченные произведения.
Сроки проведения фикатона
Прием заявок на фикатон проводится с 30 мая по 18 июня 2010 г.
Задания рассылаются участникам до 20 июня. На выполнение заявок отводится полтора месяца.
Начало выкладывания работ 11 августа.
Последний день выкладывания работ 20 августа.
Голосование
Голосование проводится отдельно по категориям: авторский фанфик, перевод, фанарт, клип (AMV), при условии, что в категории выложено не менее трех работ.
Голосование открывается после окончания выкладки работ и длится пять дней.
С начала выкладывания работ доступ в сообщество будет открыт всем авторам.
По всем вопросам, связаным с прохождением фикатона и участием в нем можно обращаться к организатору Lamilla, помощнику и вдохновителю Eishi, а также писать на u-mail сообщества.
@темы: административное
вторник, 07 октября 2008
Пришло время подвести итоги голосования:
1. В номинации "Лучший фик" в ожесточенной схватке победил фик "Буря в пустыне" авторства scott_summers.
Цветы и аплодисменты победителю!
2. Лучшим переводом феста признан цикл драбблов Какаши/Обито в переводе WebKitten, который тронул сердца даже тех, кто всегда был глубоко равнодушен к этому пейрингу!
3. Лучшим артом был выбран молодой Зецу авторства Racoon-kun.
Отдельные слова благодарности следует сказать Neko-HIME: ее клип на этом фесте оказался единственным и вне конкуренции)) Спасибо за труды и их воплощение!
Огромное фэндомное спасибо всем участникам и читателям. Без вас этого феста бы попросту не состоялось)
И помните, что несмотря на то, что итоги уже подведены, и победители определились, на сообществе будет продолжаться выкладка фиков/арта/клипов по мере того, как авторы будут их присылать. Так что праздник удовольствия еще продолжается)
1. В номинации "Лучший фик" в ожесточенной схватке победил фик "Буря в пустыне" авторства scott_summers.
Цветы и аплодисменты победителю!
2. Лучшим переводом феста признан цикл драбблов Какаши/Обито в переводе WebKitten, который тронул сердца даже тех, кто всегда был глубоко равнодушен к этому пейрингу!
3. Лучшим артом был выбран молодой Зецу авторства Racoon-kun.
Отдельные слова благодарности следует сказать Neko-HIME: ее клип на этом фесте оказался единственным и вне конкуренции)) Спасибо за труды и их воплощение!
Огромное фэндомное спасибо всем участникам и читателям. Без вас этого феста бы попросту не состоялось)
И помните, что несмотря на то, что итоги уже подведены, и победители определились, на сообществе будет продолжаться выкладка фиков/арта/клипов по мере того, как авторы будут их присылать. Так что праздник удовольствия еще продолжается)
Название: В поисках святого
Автор: Samishige.
Бета: Folie.
Альфа-ридеры: Leyana, Mirrali.
Персонажи: Акатсуки, разнообразные местные жители.
Жанр: Аction, мистика и детектив.
Рейтинг: PG-13.
Саммари: Сасори выполняет совершенно обычное задание, ему нужно найти и убить святого. Но с каждым новым этапом охоты земля все чаще уходит из-под ног, а мир неумолимо меняется.
Дисклеймер: Мир и герои принадлежат Киcимото Масаси, выгоды я от них не извлекаю.
Предупреждения: Убийства, ругань.
Благодарности: Всем, кто помогал в процессе.
Примечание: Написано на Naruto-fest 2008 для Aperto libro.
первая часть
вторая частьТропа вела по склонам холма, и через какое-то время Сасори совсем престал ориентироваться на местности. Дорожка петляла между камнями и старыми деревьями, просто идеальное место для засады! К счастью, им не встретилась ни одна группа пограничников, Дейдара даже предложил воспринимать этот как добрый знак и попросился на отдых. Естественно, что кукольник не позволил мальчику расслабляться – они и так потеряли слишком много времени, отдыхать сейчас было просто недопустимо. Впрочем, они все-таки остановились, чтобы набрать воды, а Дейдара даже окунулся в холодное озерцо целиком и теперь шел, фыркая и поправляя потемневшие от воды волосы. Они успели пройти так еще примерно полчаса, а потом худшие опасения Сасори оправдались.
На них нарвался патруль из шиноби Камня. Им даже почти поверили и приготовились отпустить, но тут один из патрульных узнал Дейдару. Оказывается, пару лет назад, подрывник скрылся с места преступления, прихватив с собой несколько пальцев с левой руки нынешнего патрульного. Пальцы шиноби заменили на искусственные, но обида осталась. И теперь он намерился ее возместить.
Они немедленно разбились на две группы – одна из нервно перешептывающихся шиноби Камня, а вторая - из напряженного как струна Дейдары и подчеркнуто равнодушного Сасори. Кукольник рассматривал противников исподлобья и размышлял, использовать их как подопытных или нет. Вопрос решил Дейдара, устроив посреди лесной просеки настоящий триумф собственного искусства. Подрывник не обманывал, когда сказал, что смог усовершенствовать свои техники – место взрыва представляло собой воронку, вокруг которой валялись обрывки тряпья, куски мяса и оглушенная ворона. Сам подрывник счастливо улыбался, громко хохотал и слегка пошатывался. Голубые глаза стали черными, так сильно расширились зрачки мальчика. Дейдару явно оглушило и сильно ударило при взрыве, но он предпочитал не обращать на это внимания и хриплым басом рассказывал кукольнику о прелестях своего искусства. Они продолжили свой путь.
Прошло около часа перед тем, как шиноби вышли на главную дорогу, благополучно обогнув пограничный пост. Дейдара заметно повеселел и носился по дороге, словно маленький ребенок. Ему всегда были интересные мелкие животные и насекомые, которых он делал прообразами для своих бомб. Дейдара никогда не лепил людей, хотя, Сасори был в этом уверен, уровень владения своим искусством давно позволял подрывнику делать реалистичные скульптуры. Такие скульптуры, как и искусственных проституток, можно было использовать с самыми разными целями, в том числе и для дистанционной атаки. Но подрывник никогда не лепил ничего, кроме своих примитивных зверушек и на единожды заданный вопрос отреагировал крайне странно. Дейдара тогда помрачнел и отпросился патрулировать район с неба. Вернулся подрывник глубокой ночью и сразу же рухнул спать. Он явно не собирался комментировать свое поведение, а Сасори не стал задавать вопрос повторно. Наутро подрывник вел себя, как ни в чем не бывало, и радостно делал из глиняных птиц яркие фейерверки.
Спустя неделю кукольник увидел, как Дейдара распутывает нитки, связывающие рот на груди и радостно плещется в озере. Нитки излучали чакру, а татуировка на груди напоминала печать, правда, Сасори никогда не сталкивался с подобными. Его напарник имел право на тайны, так же как Сасори мог скрывать от Дейдары то, что не считал нужным рассказывать. Искусству взаимных компромиссов его научил Орочимару, и кукольник оказался хорошим учеником.
Вот и сейчас он молча шел за новым напарником, высматривая засаду и осторожно наблюдая за манипуляциями Дейдары с глиной. По опыту Сасори знал, что некоторые экспериментальные составы взрывались у подрывника прямо в руках. Руки потом пришивали, причем непохоже было, что Дейдара испытывает боль при ранении, но разрушение целого всегда вызывало у Сасори неприятные ощущения. Дорога вильнула в очередной раз, и вдалеке показались горы с сияющим, словно драгоценный камень, городом у подножия. Видимо, именно туда и направлялся их «клиент». Сасори обернулся к напарнику и увидел, что тот с улыбкой полной предвкушения рассматривает открывшийся вид. Дейдаре нравилось все прекрасное не меньше, чем Сасори, но во всем он видел движение и мгновенный взрыв, после которого реальность изменялась. Подрывник рассказывал, что в детстве любил ходить в заброшенный район, где много лет уже никто не жил, потому что местные опасались не то болезней, не то проклятия. Маленький мальчик блуждал среди зданий и наблюдал как они постепенно, а иногда и мгновенно разрушаются, превращаясь в нечто совершенное иное. Сасори вспомнил, что, рассказывая об этом эпизоде из своего детства, Дейдара улыбался точно так же, как сейчас.
Они шли по плоской равнине, покрытой камнями. Здесь было видно все, как на ладони. Высоко в небе летали огромные птицы, они были единственными обитателями этой каменной пустыни.
- Пояс Мити-но-Нагатиха-но Ками, ммм… - негромко произнес Дейдара, щурясь на заходящее солнце. – Говорят, что когда-то давно здесь были непроходимые горы, но потом бог длинных путей смилостивился и бросил на землю свой пояс, который превратился в эту равнину, ммм… Теперь любой путник может дойти до страны Земли и чувствовать себя в безопасности. Здесь очень уважают это божество… ммм.
Сасори кивнул. Суеверия местных жителей его мало интересовали, но легенда была красивая. Действительно огромная равнина опоясывала горный массив, а редкие обломки скал напоминали инкрустацию из драгоценных камней.
- Куда мы пойдем дальше, ммм? – поинтересовался Дейдара, когда понял, что Сасори не собирается комментировать его предыдущий монолог.
- В город, - коротко ответил Сасори.
- А что мы там будем делать? Вы думаете, что мы сможем найти этого старика там, Данна? – не унимался Дейдара.
- Возможно, - ответил Сасори, вглядываясь в фигуры людей бредущие по направлению к ним. – Но, скорее всего, мы найдем информаторов, который укажут нам, куда двинулся этот сумасшедший. Внимание, Дейдара!
Сасори остановился и посмотрел на шагающую к ним группу людей. Они были в масках и черных костюмах шиноби, явно при исполнении. Шиноби смотрели на них, но оружие пока не доставали. У одного из них за спиной были изящные короткие мечи с цубами стилизованными под крылья. Шиноби не останавливались, и Сасори понял, что своим поведением они с напарником лишь привлекают ненужное внимание. Незаметно нащупав в рукаве свиток с многорукой марионеткой, сделанной из бродячего шиноби, Сасори спокойно пошел вперед. Шиноби явно прекрасно понимали, что перед ними сильные противники, это было видно по вздувшимся венкам на висках и напряженному взгляду их предводителя, но тоже надеялись обойтись без смертоубийства.
Наконец, один из противников дернулся и спросил:
- Кто вы?
Неудачное начало беседы. Кукольник ухмыльнулся, представив лица врагов, если он действительно начнет рассказывать кто они такие, зачем и откуда пришли.
- Путешественники! – резко ответил Дейдара, сверкнув единственным глазом. – Мы путешественники!
- И зачем же вы путешествуете? – с иронией спросил предводитель шиноби.
У него был низкий, хриплый голос и по тому, как этот мужчина расслабленно стоял, Сасори сразу понял, что это серьезный и опытный противник. Впрочем, никто не хотел ввязываться в конфликт, и можно было попробовать разойтись мирно.
- Мы охотимся за тигром, - неожиданно сказал Сасори. – Слышали, что у вас водятся удивительные тигры.
- Да, недавно у нас завелся тигр-людоед, - подтвердил предводитель. – Его пока никто не может поймать, местные говорят, что это – дух убитого в прошлом году разбойника бродит среди скал.
Сасори улыбнулся.
Через несколько минут, когда шиноби превратились в удаляющиеся точки на горизонте, Дейдара спросил:
- Данна, ммм… скажите, а почему вы сказали им про тигра?
- Мне вспомнился твой плакат, - спокойно ответил Сасори. – В любом случае нужно было их успокоить, не выдав слишком много информации. Они сразу поняли, что мы здесь не по политическому заказу, а на охоте и оставили в покое. Элитные шиноби не ловят кого попало, даже если это – преступники класса «S». В любом случае, мы в первую очередь наемники и во вторую – патриоты своей страны.
- А почему вы решили, что они нас пропустят?
- Отряд шиноби в военной форме, двигающийся к границе и не убивающий нас с дальней дистанции? – Сасори слегка усмехнулся. – Они наверняка выполняют другое задание, и я даже могу предположить какое. Скорее всего, эти ребятки отправились улаживать проблемы с Травой.
Дейдара кивнул и почесал взмокший лоб. Рот на левой руке ощутимо заскрежетал зубами.
Этот город не был таким странным как поселение, в котором они были до этого, но все равно – огромные белоснежные ворота из камня, больше похожие на изящную ковку, вызывали странные ощущения. Нигде до этого Сасори не видел ничего подобного.
- Красиво, ммм! – воскликнул Дейдара. – Они всегда мне нравились! Видите, все столбы исчерчены надписями? Там и моя есть!
Подул ветер, подняв облако пыли, и напарники зашли в город. Вокруг сновали женщины с кувшинами на головах, мужчины в открытой одежде и загорелые полуобнаженные дети. Дома, так же как и в недавнем поселении, были сделаны из камня и окружены высокими заборами. Внутри находился двор с маленьким прудом и плотно закрытыми кувшинами. Видимо, местным жителям было трудно добывать воду, и они хранили ее в большом количестве рядом с домом.
Миновав жилой квартал, они вышли к небольшой площади с широкой, покрытой камнем дорогой. С обеих сторон шли магазины одежды, еды, выпивки и даже небольшая аптека. Ничего интересного.
- Смотрите, Данна! – завопил Дейдара, схватив кукольника за руку.
Сасори аккуратно вытянул руку из железной хватки подрывника и посмотрел в направлении, куда указывал Дейдара. Между магазином чая и какой-то непонятной сувенирной лавкой стоял трехэтажный публичный дом, «Обитель весны» гласила его вывеска. Это было именно то, что нужно!
Напарники двинулись по направлению к будущему укрытию и, поднялись по ступенькам. На пороге их встретил невысокий толстый слуга и, оглядев посетителей, презрительно бросил:
- Детей не обслуживаем.
Он уже был готов выставить их за дверь, когда Дейдара возмущенно заорал и вцепился ему в плечо. Слуга закричал в ответ, в него явно вцепились не только пальцами, но и зубами.
- Мы тебе не дети! – закричал Дейдара.
Сасори подумал, что сейчас его напарник похож на ребенка, как никогда. Растрепанные светлые волосы, голубенькая курточка, короткие штаны и распахнутый от возмущения ярко голубой глаз. Казалось, что еще немного и подрывник начнет топать ногами.
Но вместо этого Дейдара поджал губы и резко втолкнул слугу вглубь здания.
- Послушай-ка, приятель, - сказал он, понизив голос. – Нам сейчас требуется комната, ванна и хороший обед.
Подрывник обернулся к Сасори, а потом снова к слуге.
- Один обед, ммм… - добавил он. – Советую тебе приготовить все побыстрее, иначе у меня может лопнуть терпение.
Слуга тихо взвыл от боли, зубы Дейдары глубоко впились ему в предплечье и попытались оторвать кусок мяса.
- Ну, ты и сам видишь, какой я голодный, - неожиданно повеселев, заметил Дейдара и отпустил слугу.
Толстяк немедленно вцепился в предплечье и убежал, бормоча извинения. Сасори успел заметить, как облизывается красный от крови слуги, рот Дейдары. Подрывник обернулся к напарнику и весело, немного злобно рассмеялся.
Комнаты им подали хорошие, на самом верхнем этаже. Вечер только начинался, и посетителей было мало, поэтому Сасори решил не терять времени зря и расспросить потенциальных информаторов о происходящем в городе. В отличие от Дейдары ему не нужно было смывать с себя грязь и пот, а потом есть. Вместо этого кукольник скинул с себя алый плащ, переоделся в закрытую кофту с высоким горлом и спустился на первый этаж, где прибывающие гости пили и наслаждались пением и танцами.
Получасовая беседа с посетителями не увенчалась особенным успехом, они все были слишком увлечены своими мелкими проблемами и не слышали про чудотворца, призванного спасти эту страну от непонятного зла. Поняв, что стоит искать другую публику, Сасори сел на невысокий диван и стал ждать Дейдару.
Внезапно к нему подошла одна из танцовщиц – невысокая изящная девушка в нарядном кимоно. Кукольник посмотрел на нее с подозрением, но промолчал.
- Простите, - робко начала девушка. – Я слышала, что ищете чудотворца из Страны Водопадов?
Сасори склонил голову, показывая, что внимательно слушает.
- Дело в том, что я сама из деревни, в которую пришел этот святой человек, - девушка смущенно оглянулась. – Вы только не говорите хозяйке, что мы с вами обсуждаем такие вещи. Вообще-то, мне нельзя разговаривать с посетителями.
Танцовщица оглянулась и замерла, прикрыв лицо рукавом.
- Я не скажу, - спокойно сказал Сасори.
Девушка заулыбалась и покраснела.
- У нас в деревне стали пропадать дети. Они уходили в горы и пропадали, а потом мы находили их обглоданные кости. Это наверняка проделки местных духов, поэтому мы позвали святого, чтобы тот выгнал нечисть с наших гор.
- А охотников, чтобы они поймали тигра-людоеда, вы не пробовали нанять? – едко спросил Сасори. – Я сегодня как раз слышал, что в ваших горах водится один такой.
Девушка смутилась, но потом выпалила.
- Это все неправда! – начала она громко, но потом заговорила полушепотом. – Это все придумки… про тигра в смысле. Их тут никогда не было, такие звери не живут в горах. Наши власти не хотят ничего слышать о духах и придумали себе неуловимого тигра, чтобы успокоить жителей. Но на самом деле его тут нет!
Кукольник опустил взгляд, ему не хотелось читать девушке длинную нотацию о вреде суеверий, но уже второй человек за последнее время пытается его убедить, что на свете существуют какие-то духи, оборотни и святые. Этот бессмысленный бред раздражал.
- А где находится ваша деревня? – наконец спросил он. – Мы с моим другом хотим встретиться с чудотворцем.
- Ааах! – обрадовалась девушка. – Вы тоже хотите, чтобы он вам помог? Это замечательно! Я зайду к вам в комнату ближе к ночи и принесу карту, чтобы вы смогли добраться до нашей деревни.
Танцовщица окончательно смутилась, посмотрела на кукольника горящими глазами и побежала в сторону общего зала. Сасори остался сидеть на диване, рассматривая свою новую руку. Она почти перестала щелкать при резких движениях.
- А вы популярны у женщин, Данна! – раскрасневшийся после ванны и сакэ Дейдара спустился по лестнице.
Полы его длинной юкаты распахнулись, демонстрируя обнаженное тело. Мальчик явно не был сегодня готов ни к каким подвигам кроме любовных. Что же, с этим приходилось смиряться. Женщины действительно любили Сасори, но он не отвечал им взаимностью и лишь в редких исключениях делал исключения, превращая особо страстных поклонниц в марионетки из своей коллекции. Дейдара тоже пользовался популярностью среди слабого пола, женщин всегда интриговали дополнительные рты и нежная внешность подрывника.
И, в отличие от своего напарника, тот активно пользовался вниманием женщин и во время каждого посещения публичных домов устраивал настоящие оргии.
- Вы что-то выяснили, ммм? – юноша тяжело опустился на диван рядом с напарником и посмотрел на него затуманенными глазами. Камеру он уже успел снять.
- Да, - ответил Сасори, спокойно рассматривая расслабленное тело подрывника. Рот на груди последнего ощутимо шевелился под печатью. – Я выяснил, куда направился старик, и завтра же мы его нагоним. Поэтому я надеюсь, что у тебя хватит благоразумия хоть немного выспаться.
Дейдара широко улыбнулся и откинулся на спинку дивана. Длинные светлые волосы рассыпались по его плечам, юката распахнулась еще сильнее. Сасори поднялся и пошел по направлению к главному залу. Спиной он чувствовал, что Дейдара торжествует, но не понимал почему. Неужели его напарник думает, что кукольник переживает из-за отсутствия в его жизни плотских радостей? Странный мальчик.
Несмотря на шум, ночь прошла на удивление спокойно. Танцовщица действительно пришла ближе к полуночи с картой и подробно объяснила как добраться до ее деревни. После ее ухода Сасори окончательно расслабился и, распахнув окно, принялся ремонтировать собственную ногу. В темноте он видел не хуже, чем днем и это было еще одним плюсом его совершенного тела. Удивительно, что подрывник не понимал преимуществ вечной жизни.
Ранним утром на пороге комнаты появился растрепанный Дейдара и, хмуро поздоровавшись, приложился к кувшину с водой, стоявшему на круглом столике перед окном. Сасори заметил, что несмотря на то, что Дейдара не чувствовал боль как обычный человек, мог не спать и не есть достаточно долго, пить ему было необходимо постоянно. Вывод напрашивался сам собой, и Сасори он забавлял. Они действительно были похожи сильнее, чем могло показаться на первый взгляд. Дождавшись, пока Дейдара отмоется и переоденется, Сасори расплатился с хозяйкой, собрал вещи и вышел на крыльцо здания. Снаружи было солнечно, город сиял как драгоценный камень. Удивительно красивое место, хотя кукольнику вряд ли хотелось бы придти сюда еще раз. Вскоре Дейдара появился на пороге, и они побрели по направлению к западным воротам. Поход до горной деревушки пешком занял бы пару дней, поэтому напарники решили, что ради разнообразия плюнут на конспирацию и полетят на птице Дейдары.
Сасори нравился такой способ передвижения, несмотря на его небезопасность. Кукольник наслаждался открывавшимися с воздуха видами и ощущением невероятной свободы, которая открывалась только здесь, на высоте птичьего полета. Дейдара тоже притих, наслаждаясь прохладным ветром после бесконечного палящего солнца на земле. Кажется, подрывник слегка задремал, устав после бессонной ночи, потому что когда Сасори подал знак подняться выше, мальчик вздрогнул.
- Я тебя предупреждал, - равнодушно бросил Сасори, поглядывая на сонного напарника исподлобья.
Дейдара только вздохнул. Проходили месяцы, он начал побаиваться недовольства своего «Данны», но заниматься четким планированием операций отказывался. По мнению Дейдары самой лучшей тактикой была импровизация, а по мнению Сасори самой лучшей импровизацией была тщательно подготовленная заготовка. Кукольник не считал, что подготовка плохо влияет на творческий процесс. Наоборот результаты будут более предсказуемыми и качественными. Но на подрывника такой подход навевал смертную скуку.
Торговый караван, из-за которого Сасори велел подняться выше, скрылся из виду, и напарники опустились пониже. Наверху было совсем холодно, и Дейдара в своем тонком костюме и открытых сандалиях начал замерзать. Они двигались теперь почти в два раза быстрее, чем пешком и кукольник чувствовал себя все более и более довольным. Совсем скоро они найдут и убьют старика, заставившего двух преступников класса «S» гоняться за ним через две страны. Удивительно, сколько сил и времени они потратили на эту простую миссию. И ведь обвинять некого кроме самого себя!
Дейдара, конечно же, был юным обормотом, сорвавшимся на каникулы без предупреждения, но Сасори не был ни юным, ни обормотом. Он просчитался, и тем обиднее было слушать восторженную болтовню напарника, который, кажется, воспринимал их миссию как увлекательное путешествие по родине. Дейдара, несмотря на свою силу, оставался маленьким мальчиком, и это неимоверно раздражало кукольника. На детей бессмысленно злиться, с ними очень сложно договориться и почти нельзя совместно работать. Орочимару при всех его недостатках был взрослым, он был сильным шиноби, который различал походы в чайные домики и походы за чьей-нибудь головой. Дейдара же этого делать не хотел, как ни старался Сасори внушить ему мысль о важности выполнения миссий.
- Данна, - тихонько окликнул его подрывник.
- Да, - Сасори ответил не оборачиваясь. Ему не хотелось смотреть в виноватый глаз напарника.
- Мы скоро… ммм… прилетим? – рты хищно облизнулись, выдавая истинную причину волнения Дейдары.
- Бесполезно! – тяжело вздохнул Сасори. Он обернулся к напарнику и посмотрел на него с плохо скрываемым раздражением. – Я же предупреждал тебя, что нужно выспаться, поесть и взять с собой вещи. А если тебе нужно есть, то и еду. Но ты меня не послушал, поэтому сиди спокойно! От твоих переживаний птицу начинает трясти. Если мы будем двигаться в таком же темпе, то достигнем поселения через полтора часа.
Дейдара, кажется, надулся и теперь сидел, положив раскрытые ладони перед собой. Голодные рты нервно облизывали друг друга.
Следующий час прошел в молчании, лишь изредка прерываемом вздохами Дейдары и скрежетом зубов. Сасори внимательно вглядывался в карту, которую ему дала танцовщица. Лететь осталось всего ничего. Они прибудут даже раньше планированного времени за счет попутного ветра и понятной дороги.
- Через десять минут спешиваемся, - коротко бросил он напарнику.
- Зачем… ммм? – спросил Дейдара, оторвавшись от своего занятия.
- Подлетать к деревне на птице небезопасно, - ответил Сасори, вглядываясь в широколиственный лес под ними. – Местные жители не обрадуются появлению шиноби, которые хотят убить их святого.
- Ммм… - согласился Дейдара и тоже посмотрел вниз. – Данна, мне кажется, что там кто-то есть. Может, взорвать его?
- А если это гражданский? – поморщился Сасори. – Шиноби, особенно изгнанные вроде нас, не должны нападать на мирных жителей. Какого-нибудь неудачливого джоунина легко оправдает его Кагэ, а мы можем оказаться без работы и в изгнании.
Дейдара внимательно посмотрел на Сасори, а потом кивнул. Убийства гражданских вообще были больной темой для мальчика. Так получилось, что чем сильнее была его атака, тем более разрушительное влияние она оказывала на окружающую среду. При желании подрывник мог стереть с лица небольшой город, но подобным шиноби никогда не занимались. Это было одно из немногочисленных табу, которому следовали даже предавшие свои деревни шиноби. Внутренние разборки, особенно мелкого масштаба, не интересовали властей, а если результатом такой разборки становились смерти гражданских – это приводило к ухудшению отношений к шиноби в принципе и лишали их работы. Как бы ни были полезны шиноби, но даже в Стране Огня, где местные были достаточно дружелюбно настроены к военным, любая неурядица с участием шиноби приводила к непредсказуемым результатам. В куда более агрессивной Стране Ветра такие конфликты случались регулярно и привели к тому, что шиноби начали задыхаться в отсутствии спонсирования и возможности свободно работать на местных. Политика родной деревни никогда не нравилась Сасори, ему казалось глупым такое показательное отчуждение от происходящего в стране и постоянное наращивание военной мощи. Переговорами песочники решать конфликты не умели никогда, поэтому и стали наиболее известными специалистами по смертельным дзютсу, ядам, всевозможным техникам, которые позволят быстро и мучительно убить врага. Жители пустыни отлично понимали значение слова «выживать», их приучила к жестокости земля, на которой они жили.
- Спускаемся! – резкий возглас Дейдары вывел кукольника из задумчивости. Они почти подлетели к поселению, теперь нужно было свериться с картой и пройти около получаса пешком.
Птица мягко села на землю и, дождавшись пока напарники слезут с нее, бесшумно, хотя и с красивыми искрами взорвалась. Искусство подрывника было прекрасно, но слишком мимолетно. Прошло несколько секунд, и дождь из сияющих искр закончился, оставив после себя едкий дым.
- Экспериментальный состав, - восторженно сказал Дейдара. Он снова широко улыбался и почесывал подпаленный искрой нос. – Не так здорово как обычные бомбы, но хорошо в плане маскировки.
Сасори посмотрел на напарника и улыбнулся. На этот раз совершенно искренне, ему нравились изменения, происходившие с мальчиком. Он еще раз посмотрел на карту и уверенно вышел на тонкую тропу, идущую вокруг горы.
Да, теперь вокруг были одни лишь горы – серые скалы, редкие цветы и узловатые деревья, кое-как притулившиеся на крутых склонах. Дейдара сиял, кукольник давно не видел своего напарника таким счастливым. Казалось, он был счастлив, что вернулся домой. На секунду Сасори почувствовал укол совести – это ведь они по приказу лидера почти насильно привели подрывника в организацию. До этого он жил в своей стране, зарабатывая частными заказами и наслаждаясь горным воздухом. Впрочем, мальчик сам был виноват – ни Сасори, ни кто-либо еще не планировал приводить его насильно. Учитывая техники Дейдары, самым вероятным исходом был большой взрыв, но умный мальчик Итачи смог обмануть подрывника и в результате уязвленный Дейдара вступил в организацию. И теперь, конечно же, тайно мечтал в один прекрасный момент отомстить. Сасори искренне надеялся, что со временем мальчик забудет свою глупую идею, столкновение с Итачи могло обернуться очередным поиском нового напарника для кукольника. Честно говоря, ему хватило и одного раза, о чем он весьма ясно высказался на собрании после ухода Орочимару.
Дорога неожиданно раздвоилась, о чем карта не предупреждала. Сасори задумчиво встал на перекрестке и попытался понять, куда же им идти. Дейдара, будучи ниже кукольника, потянул карту на себя и приподнялся на цыпочки.
- Давайте пойдем налево, Данна… ммм? – предложил он, наконец. – Слева дорога кажется более протоптанной, там даже есть следы от колес. А справа ничего особенного нет, похоже на обыкновенную тропу… ммм…
Сасори посмотрел налево и вздохнул. В словах подрывника было зерно истины, но кукольнику почему-то ужасно не хотелось идти по привлекательной, казалось бы дороге. Сасори привык доверять своей интуиции и собрался было свернуться направо, но Дейдара ухватил его за руку и, радостно болтая, повел по широкой и удобной дороге.
Это была, конечно же, ошибка. Дорога постепенно сужалась до тоненькой тропки и в итоге они вышли к ручью. Выругавшись, напарники вернулись было назад, но к их удивлению тропа больше не расширялась и не вела к перекрестку. Непонятно как, но они потерялись в горах…
Дейдара не выдержал и начал громко ругаться, проклиная чертовы горы, чертовы дороги и чертового старика, за которым они сюда пришли. Подрывник начал было ругать и лидера, но неожиданно из небольшой рощицы, рядом с которой они остановились, раздался тихий смех. Дейдара к тому момент уже был в не себя и, злобно осклабившись, пошел по направлению к роще. Сасори не стал его останавливать, прекрасно понимая, что если будет действительно нужно, он легко сможет остановить мальчика, а в любой другой ситуации – почему бы и нет. Людей со столь оригинальный чувством юмора он не любил.
В роще было тихо, только прошлогодняя листва шуршала под ногами. Никаких признаков появления здесь человека не было.
- Может, это была лисица? – неожиданно смущенно предположил Дейдара.
- Лисицы не смеются, насколько я знаю. Они могут рычать или лаять, - ответил Сасори.
- Нуу… ммм… это обычные лисицы. А есть же лисицы оборотни, Данна! – подрывник снова вошел в радостное расположение духа. – Они превращаются в людей и обманывают их. Чаще всего лисицы превращаются в прекрасных девушек и соблазняют юношей…
Голос мальчика приобрел несколько мечтательный оттенок и Сасори только вздохнул. В оборотней он верил еще меньше, чем в святых, зато шиноби с плохим чувством юмора и хорошим владением гендзютсу мог устроить напарникам экскурсионный тур по горам, пока идет подкрепление. Значит, нужно было разрушить иллюзию.
К счастью, подобные техники он проходил еще в раннем детстве, а потом улучшал их по мере накопления опыта. Конечно, сразиться с известным обладателем шарингана ему бы не хотелось, но таких специалистов как Итачи почти не было на континенте. И ни один из них не жил в Стране Земли издавна славившейся совершенно другими техниками. Слов пальцы в печать Сасори дезактивировал гендзютсу. Ничего не изменилось.
Значит, противник или противница (чаще подобными техниками занимались женщины) находится на достаточно большом расстоянии от них или вообще ушел. В любом случае оставаться на месте было нельзя и, окликнув мечтательно рассматривающего покрытое золотистыми листьями дерево Дейдару, кукольник двинулся сквозь деревья.
Окончательно потеряться они не могли, ведь достаточно было создать новую птицу, поэтому Сасори решил по возможности скрыться от противников. Деревья между тем стали редеть, и напарники вышли к крутому спуску. Сасори обернулся к Дейдаре, пытаясь оценить, сможет ли тот сойти, но, к его изумлению, подрывник резво спрыгнул на первый камень и начал уверенно спускаться.
Поняв, что Сасори наблюдает за ним, Дейдара поднял голову вверх и, широко улыбнувшись, пробасил:
- Я вырос в горах, Сасори-но-Данна, спуститься вниз я смогу даже с закрытыми глазами. Лучше идите по моим следам, так будет безопаснее.
И действительно, несмотря на неподходящую обувь, Дейдара быстро спустился вниз, где уселся на камень и стал ждать Сасори. Тот спускался аккуратно, в точности повторяя путь подрывника. Оказывается, они вышли на еще одну тропу, на этот раз совсем узкую и покрытую щебнем. Видимо, недавно здесь прошла лавина. Тропа вела их вниз, к небольшой низине между двумя горами. Судя по шуму воды, давешний ручей впадал там в горную реку.
Они продолжали свой путь, надеясь в ближайшее время оторваться от противников и начать искать путь к поселению. Самое неприятное, что местные шиноби могли заметить их только в небе, больше никто не знал, что они тут появились. Разве что лидер, но он не стал бы открывать подобную тайну кому попало. Танцовщица же, которая так скучала по своей деревне, уже не могла никому ничего рассказать. Сасори аккуратно стер ей память, заменив настоящие воспоминания искусственными.
Пройдя по тропе еще немного, они увидели одетую во все черно старуху, тащившую на спине вязанку хвороста. Старуха не понравилась кукольнику с первого взгляда, он чувствовал исходившую от нее опасность. Шиноби?
Тут бабка охнула и вместе с тяжелой вязанкой неловко упала на землю. Сасори поморщился, людская жадность была удивительна. Подрывник отреагировал совершенно неожиданно. Он не засмеялся или прошел мимо, а бросился помогать пожилой женщине. Старуха посмеялась, поднялась с земли, оставив хворост валяться рядом, и спросила:
- Как тебя зовут, милый мальчик? – голос у нее был высокий и звонкий, неожиданно юный. Она потрепала мальчика по плечу.
- Дейдара, - ответил польщенный вниманием подрывник.
- Какой ты хороший, какой воспитанный, - залепетала женщина. – Ты ведь из местных, да? Хотя давно здесь не живешь…
Прежде чем Дейдара успел ей что-то ответить, старуха прикоснулась к печати на его груди и заулыбалась. Сасори, стоявший все это время неподвижно, шевельнул пальцами и Дейдара подлетел к нему, избежав когтистых рук старухи. Подрывник ловко приземлился на землю и посмотрел на замершую женщину. Она все еще улыбалась.
- Хороший мальчик, действительно хороший, - сказала она. – Хотя и в странной компании путешествуешь.
Кукольник не понимал – собирается она нападать или нет. Старуха излучала опасность, от которой у Сасори сжималось сердце. Но она не была шиноби. Тогда кто?..
- У вас есть выбор, - заговорила она. – Бродить по лесу до скончания веков, попасться рано или поздно отряду шиноби, которых пустили по вашему следу – это первый вариант. А второй – это помочь бедной старушке донести тяжелый хворост до ее хижины и выпить там целебный отвар на травах, - она прищурила глаза и ткнула пальцем в сторону Сасори. – А теперь могу предложить масло, чтобы смазать суставы.
Кукольник посмотрел прямо на женщину. Она поняла, но как? Дейдара замер на корточках рядом с напарником и смотрел то на Сасори, то на старуху. Он явно не понимал что делать, а это значило, что чем быстрее Сасори придумает план, тем меньше шансов, что подрывник решит проблемы хорошо известным ему методом.
Нить чакры аккуратно прицепилась к свитку с оружием, хранившемся в рукаве, и спустя пару секунд направляемые чакрой кунаи полетели в сторону старухи. Та усмехнулась и не то отошла, не то испарилась на несколько мгновений. Теперь несколько прядей ее седых волос выбивались из прически, а длинные рукава черного кимоно развевались словно крылья. Сасори попытался ударить еще раз, в это же время доставая из рукава очередной свиток – на этот раз он решил использовать одну из своих марионеток. Но не успел, потому что старуха щелкнула пальцем, и кукольник подлетел в воздух на несколько метров и замер в таком виде, неспособный пошевелить даже пальцем.
- Это мои горы, мальчик, - покачала пальцем старуха. – Не шали.
Ярость охватила Сасори, он люто ненавидел, когда к нему обращаются снисходительно, как к маленькому ребенку. И он не любил проигрывать, особенно каким-то старым бабкам. Теперь придется надеяться только на Дейдару, тот уже выпрямился и напряженно смотрел на старуху. Наверняка, сейчас он взорвет очередную бомбу и они смогут пойти дальше…
Но вместо этого Дейдара улыбнулся и бросился к старухе. Он поднял с земли тяжелую вязанку и ослепительно улыбнулся, щелкнув камерой.
- Бабушка, а у вас есть еда, ммм? Я очень голодный, - спросил он.
Потом он обернулся к Сасори и подмигнул ему открытым глазом. Кукольника к тому моменту аккуратно опустили на землю, но добрее от этого он не стал. Впрочем, возможно, и правда был смысл пойти вслед за старухой – судя по всему, она живет в долине, а оттуда удобно улетать на птице. Дейдара поест и немного отдохнет. И, кроме того, сражаться с бабкой напрямую было бессмысленно. Сасори не понял, как она это сделала, но на несколько секунд он оказался совершенно беспомощным. Это не просто раздражало, это бесило. Ему хотелось отомстить, но намного легче было сделать это исподтишка, когда она расслабится.
Размышляя об этом странном происшествии, он побрел вслед за оживленно беседовавшими старухой и Дейдарой.
Они спускались по горной тропе вниз, туда, где среди огромных деревьев, притаилась словно гриб маленькая хижина. Кукольник обратил внимание, что природа в этом месте меняется на удивление резко – вместо тоненьких деревьев из рощи здесь росли гиганты, который было по меньшей мере тысячу лет. Великолепные деревья.
- Нравится? – старушка неожиданно обернулась и посмотрела на Сасори. – Нравится, нравится… я же вижу. Эти деревья очень старые, они намного старше тысячи лет и живут здесь столько же, сколько и я. Эти деревья и есть лес, такой, каким он был, пока люди не стали изменять природу.
Кукольник тихо усмехнулся.
- Деревья и есть лес? – тихо сказал он. – Пустые слова, заставляющие нас терять свое время.
Старуха неожиданно звонко засмеялась и, отвернувшись, пошла дальше. Они ступили на высокую зеленую траву, устилавшую землю, словно ковер. Странно, вокруг не было птиц или насекомых – тишина нарушалась только странным шелестением, похожим на шепот. Это говорили деревья. Сасори не нравился лес, он привык к песку и открытым пространствам, а блуждание среди древесных гигантов вызывало у него странное ощущение. Полузабытое ощущение страха.
А вот Дейдара, кажется, был счастлив. Он не замечал шелестящих гигантов, а, может, слышал их иначе, но в любом случае он радостно шагал рядом со старухой, то обгоняя ее, то возвращаясь назад. Из его бурного монолога Сасори расслышал только «искусство», «взрыв» и «восхитительно». Этот мальчик как всегда в своем репертуаре, скучен в своей предсказуемости. Кукольнику внезапно показалось забавным, что самого взрывного во всех смыслах и самого непредсказуемого из организации он называет скучным. Но это было действительно так, Сасори мог с закрытыми глазами рассказать о том, что сейчас делает Дейдара, о чем он думает и что собирается сделать в ближайшие минуты, если не часы. Кукольник не только хорошо узнал Дейдару за время их сотрудничества, но и выяснил алгоритм его действий. Когда-нибудь из подрывника выйдет прекрасная марионетка.
А сейчас он радостно смеялся и перепрыгивал огромные корни деревьев. Они подошли к хижине, вблизи та еще больше походила на гриб и даже небольшие статуи зверей, украшавших вход в жилище, не могли изменить внешнее впечатление. Деревянная почти плоская крыша простиралась далеко за края здания, а само здание притулилось под огромным корнем. Таких деревьев Сасори не видел никогда, даже его бывший напарник, любивший рассказывать о конохской природе, не говорил о подобном. Вокруг не было ни забора, ни придворья, характерного для сельских домов. Одинокие, полусгнившие ворота возвышались среди травы. Не было даже протоптанной дорожки, они все шли по упругому травяному ковру и, кажется, не оставляли следов.
Старуха подошла к своему дому, раздвинула двери и, приветливо улыбаясь, пригласила гостей в дом. А вот внутри ничего странного Сасори не заметил и, памятуя о недавних иллюзиях, решил, что есть вероятность того, что эта самая бабка и есть тот мастер гендзютсу, который смеялся над ними в роще. И, вполне вероятно, что она никакая не бабка. Сталкиваться с настолько реалистичными иллюзиями Сасори не приходилось, но Итачи рассказывал о том, что искусные мастера могут не только исказить впечатление человека о чем-то, как сам Итачи делал в случае с Дейдарой, но и полностью изменить реальность вокруг своей жертвы. Но обычно такие гендзютсу не держались больше нескольких минут, они требовали огромного волевого усилия от исполнителя и целого моря чакры. Интересно, кто же здесь такой одаренный?
Сасори заулыбался и задвинул за собой двери.
- Проходите, гости дорогие, - заулыбалась старушка.
Она подошла к очагу, пошептав на него что-то, развела огонь. Дейдара испустил радостный вопль и сел на колченогую табуретку, стоящую в одном из углов комнаты. Сасори остался стоять, ему не нравилось это место, на вражеской территории кукольник предпочитал оставаться на ногах.
- И ты садись-садись, мальчик, - пробормотала бабка. – Не буду я с тобой больше сражаться, бессмысленное это занятие. И не враг я вам вовсе.
Она обернулась к Дейдаре.
- Будешь чай, мальчик? – спросила она. - Еды не предлагаю.
- Буду, - грустно ответил подрывник. – Ммм… вы же обещали еду, когда мы шли сюда?
Рты на руках подрывника голодно заскрежетали зубами, а вид у Дейдары был как у маленького голодного ребенка. Он казался крошечным на своем табурете. Бабка обернулась со вздохом и посмотрела на Дейдару.
- Ну, как хочешь, - рот старухи растянулся в нехорошей улыбке. – Я дам тебе поесть, раз уж ты так просишь.
Дейдара радостно заулыбался, а Сасори все же сел на предложенный ему стул. Мир вокруг казался ирреальным, возможно, это было следствие использования иллюзии, хотя интуиция подсказывала кукольнику, что все намного сложнее и хуже…
Бабка тем временем налила себе и Дейдаре по чашке горячего травяного отвара и положила на стол рисовые лепешки и маринованные овощи. Подрывник с аппетитом набросился на еду.
- Тебе это не нужно, – спокойно сказала старая женщина, раскуривая трубку. – Поэтому… могу предложить что-нибудь еще.
Сасори поморщился и покачал головой. Ему хотелось только уйти отсюда, и чем быстрее, тем лучше. В безопасное и тихое место, где он сможет заняться собственным искусством. А здесь ему не нравилось.
Старуха, как ни в чем ни бывало, расспрашивала Дейдару о всяких глупостях, малозначимых и для нее, и для самого Дейдары. Внезапно трубка старухи погасла и женщина закашлялась.
- Ну вот, закончилась! – огорченно сказала она. – Этот старый обманщик оставил у меня собственную трубку и небольшой запас курева. Теперь он закончился… а где мне в такой глуши найти хороший табак? Еще святой называется…
Дейдара подавился, а Сасори мрачно, отрешенным взглядом посмотрел на старуху.
- Святой был здесь?
- Да, - сказала старуха, запихивая трубку за пазуху.
- Но он же пришел в эту Страну, чтобы выяснить, куда исчезают местные дети, ммм? – спросил Дейдара, допивая чай.
- Совершенно верно, - подтвердила старуха и налила подрывнику еще одну чашку.
Сасори почувствовал, что устает от этого бредового диалога. Старуха отвернулась, подрывник был отвлечен на еду и кукольник молниеносно сложил пальцы в печать и активировал дзютсу против иллюзий еще раз. Ничего не произошло.
- Глупый мальчик, - старуха заулыбалась и попробовала было потрепать кукольника по плечу. Вместо этого ее рука резко отлетела назад, послышался хруст выворачиваемых суставов.
Сасори не любил, когда к нему прикасались. Его тело было предметов искусства и даже демонстрировалось лишь избранным.
- Тогда почему он пришел к вам, сюда? – словно не заметив произошедшего, Дейдара продолжил разговор.
- Потому что именно сюда он должен был прийти, - заявила старуха. – Видишь ли, я ем детей.
Единственный глаз подрывника широко распахнулся, так же распахнулись в удивлении и рты на ладонях. Дейдара, кажется, был абсолютно шокирован. Сасори почувствовал, что происходящее начало не только утомлять его, но и сильно раздражать.
- Зачем? – спросил он.
- Ну, видишь ли, милый мальчик, - заговорила старуха задумчиво. – Так уж сложилось, что я их ем. Нет, я люблю есть и рисовые лепешки, и фрукты, и овощи, и орехи, и даже рыбу, но детей мне нравится есть больше всего. Особенно в последнее время, когда лес начал слабеть. Даже пряжа сейчас совсем не такая, как раньше!
Она махнула рукой в сторону дальнего угла, и кукольник посмотрел на мотки пряжи, висящие рядом с глиняной статуэткой лисицы.
- Раньше она сияла, словно солнце, а теперь просто висит бесполезными прядями, - пояснила бабка. – Все меняется, знаешь ли. Годы берут свое.
Сасори позволил себе тихо фыркнуть.
- Вы, наверное, спрашиваете себя, зачем я вас сюда привела? – спросила старуха. – Нет, есть я вас не буду! Из тебя, мальчик, - она указала на Дейдару. – Выйдет разве что кувшин, а у меня нет печи, чтобы обжечь глину. А из тебя, - костлявый палец повернулся к Сасори. – Я могу сделать отличные дрова, но у меня нет такого очага. Поэтому вы мне бесполезны во всем, кроме одного.
- Ммм? – спросил Дейдара, который к удивлению Сасори продолжил сноровисто доедать свою еду.
- Ну, вы можете найти мне хорошего табака или… - старуха сделала многозначительную паузу. – Поймать этого обманщика. Не в тех я уже годах, чтобы ловить старых хулиганов. Но вы – такие молодые да смелые вполне можете справиться с этим делом.
- Почему вы называете его обманщиком, ммм? – спросил Дейдара.
Сасори закрыл глаза. Ему хотелось перестать слушать. Абсолютно бессмысленная, расстраивающая его беседа. Нет, ему не хотелось плакать, просто от всего происходящего исходили какие-то неуютные волны. Словно бы грозовое облако зависло над их головами.
- Я знала, что люди позвали себе на помощь какого-то святого, но не думала, что у него хватит наглости прийти прямо сюда, - спокойно начала объяснять старуха. – Я как раз поймала особенно сладенького мальчишку. Он был пухлый, розовощекий и на удивление глупый. И вот уже стоило мне достать свой нож, чтобы наесться его вкусного мяса, как в дверь моего дома постучал этот святой.
Она посмотрела на двух шиноби, словно ожидая реакции, потом вздохнула и продолжила.
- Эх, ничего-то вы не знаете! Ну да ладно, расскажу вам кое-что. Этот дом не иллюзия, как ты думаешь, мальчик, - она посмотрела на Сасори. – Но он действительно не совсем существует, вернее, существует, но не совсем там, где вы привыкли находиться. Никакой магии! - она рассмеялась. – Простое устройство вселенной, вот что это. Попасть сюда без приглашения очень сложно, святому пришлось проделать длинный путь. И вот, он пришел ко мне и попросил поесть и попить. Естественно, пришлось накормить этого обманщика!
Напарники переглянулись, они совершенно не понимали логику это старой женщины.
- Потом он достал из своей сумки выпивку и предложил отметить наше знакомство. Слово за слово и вот он начал читать мне свои стихи. Презабавные, кстати. Мы пили чарку за чаркой и, в конце концов, он споил меня до беспамятства, взял мальчишку и сбежал. На следующее утро я проснулась в пустом доме и без своей добычи.
- И поэтому вы решили помочь нам? – иронично спросил Сасори.
- Нет, конечно, - отмахнулась женщина. – Просто если бы вы умерли еще там, многие истории не были бы закончены, а это неправильно. Так что сегодня вы можете переночевать здесь, а завтра утром я проведу вас к тропе, которой ушел святой. Поймать его прямо там вы не сможете, но он направился к границе с Ветром и именно там состоится встреча. Не раньше, но и не позже.
- А куда пойдете вы, ммм? – спросил Дейдара.
- У меня дела, мальчик, - ответила старуха, мягко улыбаясь. – Я вернусь утром и подниму вас.
Старуха поднялась из-за стола, убрала пустые чашки и тарелки в застекленный шкаф, где они тут же стали чистыми. Потом вытянула из другого шкафа два футона и положила их на пол.
- Огонь будет гореть всю ночь, так что не бойтесь. Вы не замерзнете.
Надев на себя черную мохнатую шаль, женщина вышла за дверь хижины. Дейдара на всякий случай выскочил наружу, но не увидел ничего, кроме шелестящего леса. Вокруг не было ни души.
Подрывник закрыл дверь и повернулся к кукольнику. Тот сидел за столом, положив руки на деревянную поверхность, и смотрел на огонь неподвижными желтоватыми глазами. В этом доме он смотрел на удивление правильно, в отличие от многих мест, где они побывали. Дейдара даже почувствовал что-то похожее на укол ревности или сожаления.
- Данна, ммм… - начал было он, но, повинуясь движению кукольника, его левая рука прикрыла рот ладонью.
- Не сейчас, - раздраженно сказал Сасори. – Ложись спать, ты почти не спал прошлой ночью. Завтра нам предстоит долгий путь, сейчас тебе лучше отдохнуть. Я не хочу идти до границы с Ветром с жалкой развалиной на буксире.
Дейдара тяжело вздохнул и пошел к расстеленным футонам. С кукольником лучше не спорить в такие моменты, можно получить сполна. Соорудив из двух футонов нечто вроде уютного гнезда, подрывник сжался внутри и крепко уснул.
Сасори, между тем, продолжал сидеть за столом. Его не мучили голод, усталость или затекшие мышцы, его мучили вопросы, ответы на которые он не хотел знать. Дело было не в трусости, кукольника сложно обвинить в ней – его с детства приучали сражаться до последнего и даже в случае проигрыша с максимальной вероятностью унести противника с собой в могилу. Сасори гордился своим искусством, ему доставляло удовольствие чувство власти над другими более слабыми и бессмысленными существами. Он не был жесток, но и не был милосерден к ним. Точно так же вела себя и эта старая женщина, хотя кем она была… это и был тот самый вопрос. Сасори закрыл глаза. Он чувствовал усталость и опустошение намного сильнее, чем обычно. Они должны были найти и убить этого старика еще несколько дней назад, но тот с ловкостью уходил от них и, кажется, мог делать это до бесконечности. Уже несколько раз они должны были нагнать его по дороге, но каждый раз он оказывался на шаг впереди. И кукольник не могу понять, почему? Это был еще один вопрос.
Дальше думать было бесполезно. Сасори понял, что потратит много времени на абстрактные размышления и не придет ни к какому конкретному выводу. Интуиция нашептывала что-то о горных духах, но кукольник отмахивался от нее. Это определенно были крайне неприятные мысли, в чем-то похожие на выяснение причин того, почему Дейдара еще жив и более-менее цел.
Сасори оглянулся на свернувшегося среди одеял напарника и тяжело вздохнул. Необходимость тратить время на сон всегда раздражала кукольника, но со временем он начал испытывать некоторое удовольствие от спокойного ожидания или многочасовой работы над марионетками. Останавливаясь в публичных домах или гостиницах, они брали разные комнаты, если позволяли финансы или количество мест. Чаще всего кукольник садился у окна и при свете луны работал над очередным оружием. Иногда он делал и новые марионетки, выуживая полутрупы из свитков и препарируя их по живому. Несмотря на то, что изначально Сасори использовал уже убитых противников, со временем он понял, что чем ближе к живому состоянию будущая марионетка в процессе трансформации, тем лучше она действует потом. Именно после этого открытия Сасори изобрел свой яд, убивающий противника за три дня. Сильный противник мог вырваться из свитка, используя собственные техники, но не в парализованном виде. Орочимару был восхищен этой идеей и помогал составить яд, правда, его интересовали совсем другие цели. И напарников это устраивало – работать сообща над одним и тем же, но с совершенно разным окончательным результатом, было прекрасным ощущением. Они создавали настоящее искусство, совершенное и уникальное. Из простой материи, из обычного человека они могли сделать вечное, прекрасное и удивительное оружие, сила которого росла в процессе трансформации. Так же как и Сасори, Орочимару мечтал сделать совершенным свое тело, и так же как Сасори он был не понят окружающими. Глупые, бесполезные люди. Вот и Дейдара был таким же – шумным, бесполезным в своем стремлении к разрушениям и растущим, изменяющимся даже под печатью телом. Сасори казалось странным, что, будучи почти таким же, как он сам, его новый напарник мог есть, спать и изменяться. В этом была сама его суть. Видимо, ни одно дзютсу не могло изменить этого мальчика.
И сейчас он спал, слабо шевелясь в теплом коконе из одеял. Огонь в очаге, как и обещала старуха, горел ровным пламенем, несмотря на то, что дрова там почти закончились. Сасори понимал, почему хозяйка зачаровала свой очаг – в доме с приходом темноты стало очень сыро, Сасори видел, как на кончиках его деревянных пальцев выступают капельки влаги. Человеку ночевка в таком помещении грозила воспалением легких, а кукольнику потерей подвижности деталей. Сасори ненавидел воду, даже огонь, пожиравший его марионеток, он ненавидел намного меньше. Огонь был податлив, и укротим, он не мог жить без пищи, тогда как вода появлялась, откуда угодно и разносила все на части. Сасори помнил, как еще в глубоком детстве, зимой в деревне начались дожди. В пустыне дождь – это большая радость и первые два дня жители были счастливы, особенно дети. Сасори тогда наблюдал за играющими сверстниками из кона своей комнаты, сам он свалился с температурой через несколько часов прогулки под дождем. Да и не так ему были интересные детские игры. Ему не нравилось, что дети отбирают у него марионеток и ломают или одевают в глупые платья, а взрослые норовят пожурить за то, что «уже такой взрослый мальчик, а играет в куклы». Даже сейчас кукольнику казалось странным такое сочетание жестокой профессии наемника с обывательским мировоззрением в головах многих шиноби. Это их и губило, в конечном счете, неспособность отделить необходимость убивать от необходимости жить. Шиноби не могли быть нормальными обывателями, но очень хотели ими казаться. Сасори с особенным наслаждением убивал тех противников, которые смели просить пощады для них или их детей. Мольбы были бесполезной тратой времени для обоих участников сражения, ведь тот, кто идет на войну обязательно умирает. Рано или поздно. Если не понимает, что войны бесполезны и есть другие выходы для обеспечения нормального существования. Так появляются шиноби-предатели, выполняющие заказы для всех и не боящиеся никого. Одним из таких предателей стал Сасори, когда понял, что в собственной деревне его ожидает жалкая участь стать марионеткой в неопытных руках местных властей.
- Данна, ммм? – его напарник проснулся, приоткрыл глаз и посмотрел на кукольника.
Сасори опять о чем-то думал, это было видно по его выражению лица и угрюмой позе. Опять думал о чем-то мрачном, но подрывник не знал о чем. Первое время ему было любопытно расспрашивать Сасори о его искусстве и о том, как он жил раньше или как планирует жить в будущем, но кукольник не горел желанием обсуждать свою жизнь с другими людьми. Он часами отсиживался в Хируко, ведя себя так, словно Дейдары никогда не существовала, и нет у него никакого напарника. Так и прошел первый месяц их совместной жизни.
- Спи, мальчик! – Сасори поднял лицо и посмотрел на выскользнувшего из одеял подрывника. – Завтра не будет никаких послаблений. Хоть ты проспишь всю ночь, хоть вообще не будешь спать, но мы будем идти очень быстро. Без отдыха и перерывов.
- Даже на еду? – спросил Дейдара, глаза у него снова закрывались.
- Поесть можно и на ходу! – сердито ответил кукольник, и рыжие пряди у него на макушке колыхнулись.
Дейдара смотрел на напарника полузакрытыми глазами, и на миг ему почудилось, что блики на рыжих волосах Сасори похожи на язычки пламени. Дейдара зевнул во все три рта и подумал, что его напарник, наверное, будет замечательно гореть. Это было бы восхитительное зрелище – загорающийся ярким пламенем Сасори, кричащий в ужасе или в экстазе, а потом взрывающийся на множество кусочков. А сейчас кукольник назвал его «мальчиком», значит, думал вовсе не о нем. Сасори мог считать, что ему достался глупый, взбалмошный и непредсказуемый напарник, но за время их совместной работы Дейдара сумел хорошо изучить старшего товарища. Он знал, когда следует убегать, а когда можно беззаботно смеяться, он чувствовал те грани, через которые нельзя было переходить, но все равно делал это, потому что следовать планам всегда было очень скучно. Его искусство было ярким и похожим на взрыв, такой же яркой была ярость Сасори, когда Дейдара взрывал его марионеток или слишком рано выскакивал из засады. Сасори говорил о себе как о марионетке с человеческим сердцем и был совершенно прав. Его эмоции не были деревянными, они были похожи на огонь, который это дерево пожирает.
Вот и сейчас он сидит на стуле, замкнутый и молчаливый, но внутри бушует пламя – это оно отражается в неподвижных глазах искусственного тела, а вовсе не блики от очага.
- Данна, - совсем сонно позвал Дейдара напарника.
- Что? – тот хотел придать голосу грубость, но получилось на удивление мягко, даже уютно.
Кажется, они начали находить баланс.
- Ничего, - отозвался подрывник, зарываясь в одеяло.
Кукольник, кажется, рассердился, но потом тяжко вздохнул и снова погрузился в размышления. Прошло несколько минут, дыхание Дейдары успокоилось, мальчик явно заснул. Сасори почувствовал, что в помещении становится все более и более сыро, а огонь в очаге постепенно уменьшается. Кукольник бесшумно поднялся из-за стола, взял из угла несколько коряг и, присев на корточки перед огнем, начал аккуратно подкармливать огонь. Главное не переборщить, иначе пламя станет слишком сильным. Дождавшись, пока огонь в очаге вернется к былым размерам, Сасори отодвинулся назад. Ему не хотелось, чтобы случайная искра опалила одежду или лицо.
Он сел рядом с Дейдарой и начал спокойно, без всяких мыслей, смотреть на огонь. Пустое время, абсолютное пустое и не наполненное ничем. Но сейчас такая пустота казалась правильной и, когда кукольник пытался задуматься о перспективах улучшения образцов из своих коллекций, мысли моментально вылетали у него из головы. Внезапно, Дейдара пошевелился и подполз, не просыпаясь, к нагревшемуся от огня напарнику и, облокотившись на деревянный бок, как на подушку, уснул. Пальцы одной руки подрывника касались плаща Сасори и кукольник слышал, как рты во сне тихо облизываются. Наверное, мальчику снилось что-то хорошее.
Так прошла ночь.
продолжение в комментариях
Автор: Samishige.
Бета: Folie.
Альфа-ридеры: Leyana, Mirrali.
Персонажи: Акатсуки, разнообразные местные жители.
Жанр: Аction, мистика и детектив.
Рейтинг: PG-13.
Саммари: Сасори выполняет совершенно обычное задание, ему нужно найти и убить святого. Но с каждым новым этапом охоты земля все чаще уходит из-под ног, а мир неумолимо меняется.
Дисклеймер: Мир и герои принадлежат Киcимото Масаси, выгоды я от них не извлекаю.
Предупреждения: Убийства, ругань.
Благодарности: Всем, кто помогал в процессе.
Примечание: Написано на Naruto-fest 2008 для Aperto libro.
первая часть
вторая частьТропа вела по склонам холма, и через какое-то время Сасори совсем престал ориентироваться на местности. Дорожка петляла между камнями и старыми деревьями, просто идеальное место для засады! К счастью, им не встретилась ни одна группа пограничников, Дейдара даже предложил воспринимать этот как добрый знак и попросился на отдых. Естественно, что кукольник не позволил мальчику расслабляться – они и так потеряли слишком много времени, отдыхать сейчас было просто недопустимо. Впрочем, они все-таки остановились, чтобы набрать воды, а Дейдара даже окунулся в холодное озерцо целиком и теперь шел, фыркая и поправляя потемневшие от воды волосы. Они успели пройти так еще примерно полчаса, а потом худшие опасения Сасори оправдались.
На них нарвался патруль из шиноби Камня. Им даже почти поверили и приготовились отпустить, но тут один из патрульных узнал Дейдару. Оказывается, пару лет назад, подрывник скрылся с места преступления, прихватив с собой несколько пальцев с левой руки нынешнего патрульного. Пальцы шиноби заменили на искусственные, но обида осталась. И теперь он намерился ее возместить.
Они немедленно разбились на две группы – одна из нервно перешептывающихся шиноби Камня, а вторая - из напряженного как струна Дейдары и подчеркнуто равнодушного Сасори. Кукольник рассматривал противников исподлобья и размышлял, использовать их как подопытных или нет. Вопрос решил Дейдара, устроив посреди лесной просеки настоящий триумф собственного искусства. Подрывник не обманывал, когда сказал, что смог усовершенствовать свои техники – место взрыва представляло собой воронку, вокруг которой валялись обрывки тряпья, куски мяса и оглушенная ворона. Сам подрывник счастливо улыбался, громко хохотал и слегка пошатывался. Голубые глаза стали черными, так сильно расширились зрачки мальчика. Дейдару явно оглушило и сильно ударило при взрыве, но он предпочитал не обращать на это внимания и хриплым басом рассказывал кукольнику о прелестях своего искусства. Они продолжили свой путь.
Прошло около часа перед тем, как шиноби вышли на главную дорогу, благополучно обогнув пограничный пост. Дейдара заметно повеселел и носился по дороге, словно маленький ребенок. Ему всегда были интересные мелкие животные и насекомые, которых он делал прообразами для своих бомб. Дейдара никогда не лепил людей, хотя, Сасори был в этом уверен, уровень владения своим искусством давно позволял подрывнику делать реалистичные скульптуры. Такие скульптуры, как и искусственных проституток, можно было использовать с самыми разными целями, в том числе и для дистанционной атаки. Но подрывник никогда не лепил ничего, кроме своих примитивных зверушек и на единожды заданный вопрос отреагировал крайне странно. Дейдара тогда помрачнел и отпросился патрулировать район с неба. Вернулся подрывник глубокой ночью и сразу же рухнул спать. Он явно не собирался комментировать свое поведение, а Сасори не стал задавать вопрос повторно. Наутро подрывник вел себя, как ни в чем не бывало, и радостно делал из глиняных птиц яркие фейерверки.
Спустя неделю кукольник увидел, как Дейдара распутывает нитки, связывающие рот на груди и радостно плещется в озере. Нитки излучали чакру, а татуировка на груди напоминала печать, правда, Сасори никогда не сталкивался с подобными. Его напарник имел право на тайны, так же как Сасори мог скрывать от Дейдары то, что не считал нужным рассказывать. Искусству взаимных компромиссов его научил Орочимару, и кукольник оказался хорошим учеником.
Вот и сейчас он молча шел за новым напарником, высматривая засаду и осторожно наблюдая за манипуляциями Дейдары с глиной. По опыту Сасори знал, что некоторые экспериментальные составы взрывались у подрывника прямо в руках. Руки потом пришивали, причем непохоже было, что Дейдара испытывает боль при ранении, но разрушение целого всегда вызывало у Сасори неприятные ощущения. Дорога вильнула в очередной раз, и вдалеке показались горы с сияющим, словно драгоценный камень, городом у подножия. Видимо, именно туда и направлялся их «клиент». Сасори обернулся к напарнику и увидел, что тот с улыбкой полной предвкушения рассматривает открывшийся вид. Дейдаре нравилось все прекрасное не меньше, чем Сасори, но во всем он видел движение и мгновенный взрыв, после которого реальность изменялась. Подрывник рассказывал, что в детстве любил ходить в заброшенный район, где много лет уже никто не жил, потому что местные опасались не то болезней, не то проклятия. Маленький мальчик блуждал среди зданий и наблюдал как они постепенно, а иногда и мгновенно разрушаются, превращаясь в нечто совершенное иное. Сасори вспомнил, что, рассказывая об этом эпизоде из своего детства, Дейдара улыбался точно так же, как сейчас.
Они шли по плоской равнине, покрытой камнями. Здесь было видно все, как на ладони. Высоко в небе летали огромные птицы, они были единственными обитателями этой каменной пустыни.
- Пояс Мити-но-Нагатиха-но Ками, ммм… - негромко произнес Дейдара, щурясь на заходящее солнце. – Говорят, что когда-то давно здесь были непроходимые горы, но потом бог длинных путей смилостивился и бросил на землю свой пояс, который превратился в эту равнину, ммм… Теперь любой путник может дойти до страны Земли и чувствовать себя в безопасности. Здесь очень уважают это божество… ммм.
Сасори кивнул. Суеверия местных жителей его мало интересовали, но легенда была красивая. Действительно огромная равнина опоясывала горный массив, а редкие обломки скал напоминали инкрустацию из драгоценных камней.
- Куда мы пойдем дальше, ммм? – поинтересовался Дейдара, когда понял, что Сасори не собирается комментировать его предыдущий монолог.
- В город, - коротко ответил Сасори.
- А что мы там будем делать? Вы думаете, что мы сможем найти этого старика там, Данна? – не унимался Дейдара.
- Возможно, - ответил Сасори, вглядываясь в фигуры людей бредущие по направлению к ним. – Но, скорее всего, мы найдем информаторов, который укажут нам, куда двинулся этот сумасшедший. Внимание, Дейдара!
Сасори остановился и посмотрел на шагающую к ним группу людей. Они были в масках и черных костюмах шиноби, явно при исполнении. Шиноби смотрели на них, но оружие пока не доставали. У одного из них за спиной были изящные короткие мечи с цубами стилизованными под крылья. Шиноби не останавливались, и Сасори понял, что своим поведением они с напарником лишь привлекают ненужное внимание. Незаметно нащупав в рукаве свиток с многорукой марионеткой, сделанной из бродячего шиноби, Сасори спокойно пошел вперед. Шиноби явно прекрасно понимали, что перед ними сильные противники, это было видно по вздувшимся венкам на висках и напряженному взгляду их предводителя, но тоже надеялись обойтись без смертоубийства.
Наконец, один из противников дернулся и спросил:
- Кто вы?
Неудачное начало беседы. Кукольник ухмыльнулся, представив лица врагов, если он действительно начнет рассказывать кто они такие, зачем и откуда пришли.
- Путешественники! – резко ответил Дейдара, сверкнув единственным глазом. – Мы путешественники!
- И зачем же вы путешествуете? – с иронией спросил предводитель шиноби.
У него был низкий, хриплый голос и по тому, как этот мужчина расслабленно стоял, Сасори сразу понял, что это серьезный и опытный противник. Впрочем, никто не хотел ввязываться в конфликт, и можно было попробовать разойтись мирно.
- Мы охотимся за тигром, - неожиданно сказал Сасори. – Слышали, что у вас водятся удивительные тигры.
- Да, недавно у нас завелся тигр-людоед, - подтвердил предводитель. – Его пока никто не может поймать, местные говорят, что это – дух убитого в прошлом году разбойника бродит среди скал.
Сасори улыбнулся.
Через несколько минут, когда шиноби превратились в удаляющиеся точки на горизонте, Дейдара спросил:
- Данна, ммм… скажите, а почему вы сказали им про тигра?
- Мне вспомнился твой плакат, - спокойно ответил Сасори. – В любом случае нужно было их успокоить, не выдав слишком много информации. Они сразу поняли, что мы здесь не по политическому заказу, а на охоте и оставили в покое. Элитные шиноби не ловят кого попало, даже если это – преступники класса «S». В любом случае, мы в первую очередь наемники и во вторую – патриоты своей страны.
- А почему вы решили, что они нас пропустят?
- Отряд шиноби в военной форме, двигающийся к границе и не убивающий нас с дальней дистанции? – Сасори слегка усмехнулся. – Они наверняка выполняют другое задание, и я даже могу предположить какое. Скорее всего, эти ребятки отправились улаживать проблемы с Травой.
Дейдара кивнул и почесал взмокший лоб. Рот на левой руке ощутимо заскрежетал зубами.
Этот город не был таким странным как поселение, в котором они были до этого, но все равно – огромные белоснежные ворота из камня, больше похожие на изящную ковку, вызывали странные ощущения. Нигде до этого Сасори не видел ничего подобного.
- Красиво, ммм! – воскликнул Дейдара. – Они всегда мне нравились! Видите, все столбы исчерчены надписями? Там и моя есть!
Подул ветер, подняв облако пыли, и напарники зашли в город. Вокруг сновали женщины с кувшинами на головах, мужчины в открытой одежде и загорелые полуобнаженные дети. Дома, так же как и в недавнем поселении, были сделаны из камня и окружены высокими заборами. Внутри находился двор с маленьким прудом и плотно закрытыми кувшинами. Видимо, местным жителям было трудно добывать воду, и они хранили ее в большом количестве рядом с домом.
Миновав жилой квартал, они вышли к небольшой площади с широкой, покрытой камнем дорогой. С обеих сторон шли магазины одежды, еды, выпивки и даже небольшая аптека. Ничего интересного.
- Смотрите, Данна! – завопил Дейдара, схватив кукольника за руку.
Сасори аккуратно вытянул руку из железной хватки подрывника и посмотрел в направлении, куда указывал Дейдара. Между магазином чая и какой-то непонятной сувенирной лавкой стоял трехэтажный публичный дом, «Обитель весны» гласила его вывеска. Это было именно то, что нужно!
Напарники двинулись по направлению к будущему укрытию и, поднялись по ступенькам. На пороге их встретил невысокий толстый слуга и, оглядев посетителей, презрительно бросил:
- Детей не обслуживаем.
Он уже был готов выставить их за дверь, когда Дейдара возмущенно заорал и вцепился ему в плечо. Слуга закричал в ответ, в него явно вцепились не только пальцами, но и зубами.
- Мы тебе не дети! – закричал Дейдара.
Сасори подумал, что сейчас его напарник похож на ребенка, как никогда. Растрепанные светлые волосы, голубенькая курточка, короткие штаны и распахнутый от возмущения ярко голубой глаз. Казалось, что еще немного и подрывник начнет топать ногами.
Но вместо этого Дейдара поджал губы и резко втолкнул слугу вглубь здания.
- Послушай-ка, приятель, - сказал он, понизив голос. – Нам сейчас требуется комната, ванна и хороший обед.
Подрывник обернулся к Сасори, а потом снова к слуге.
- Один обед, ммм… - добавил он. – Советую тебе приготовить все побыстрее, иначе у меня может лопнуть терпение.
Слуга тихо взвыл от боли, зубы Дейдары глубоко впились ему в предплечье и попытались оторвать кусок мяса.
- Ну, ты и сам видишь, какой я голодный, - неожиданно повеселев, заметил Дейдара и отпустил слугу.
Толстяк немедленно вцепился в предплечье и убежал, бормоча извинения. Сасори успел заметить, как облизывается красный от крови слуги, рот Дейдары. Подрывник обернулся к напарнику и весело, немного злобно рассмеялся.
Комнаты им подали хорошие, на самом верхнем этаже. Вечер только начинался, и посетителей было мало, поэтому Сасори решил не терять времени зря и расспросить потенциальных информаторов о происходящем в городе. В отличие от Дейдары ему не нужно было смывать с себя грязь и пот, а потом есть. Вместо этого кукольник скинул с себя алый плащ, переоделся в закрытую кофту с высоким горлом и спустился на первый этаж, где прибывающие гости пили и наслаждались пением и танцами.
Получасовая беседа с посетителями не увенчалась особенным успехом, они все были слишком увлечены своими мелкими проблемами и не слышали про чудотворца, призванного спасти эту страну от непонятного зла. Поняв, что стоит искать другую публику, Сасори сел на невысокий диван и стал ждать Дейдару.
Внезапно к нему подошла одна из танцовщиц – невысокая изящная девушка в нарядном кимоно. Кукольник посмотрел на нее с подозрением, но промолчал.
- Простите, - робко начала девушка. – Я слышала, что ищете чудотворца из Страны Водопадов?
Сасори склонил голову, показывая, что внимательно слушает.
- Дело в том, что я сама из деревни, в которую пришел этот святой человек, - девушка смущенно оглянулась. – Вы только не говорите хозяйке, что мы с вами обсуждаем такие вещи. Вообще-то, мне нельзя разговаривать с посетителями.
Танцовщица оглянулась и замерла, прикрыв лицо рукавом.
- Я не скажу, - спокойно сказал Сасори.
Девушка заулыбалась и покраснела.
- У нас в деревне стали пропадать дети. Они уходили в горы и пропадали, а потом мы находили их обглоданные кости. Это наверняка проделки местных духов, поэтому мы позвали святого, чтобы тот выгнал нечисть с наших гор.
- А охотников, чтобы они поймали тигра-людоеда, вы не пробовали нанять? – едко спросил Сасори. – Я сегодня как раз слышал, что в ваших горах водится один такой.
Девушка смутилась, но потом выпалила.
- Это все неправда! – начала она громко, но потом заговорила полушепотом. – Это все придумки… про тигра в смысле. Их тут никогда не было, такие звери не живут в горах. Наши власти не хотят ничего слышать о духах и придумали себе неуловимого тигра, чтобы успокоить жителей. Но на самом деле его тут нет!
Кукольник опустил взгляд, ему не хотелось читать девушке длинную нотацию о вреде суеверий, но уже второй человек за последнее время пытается его убедить, что на свете существуют какие-то духи, оборотни и святые. Этот бессмысленный бред раздражал.
- А где находится ваша деревня? – наконец спросил он. – Мы с моим другом хотим встретиться с чудотворцем.
- Ааах! – обрадовалась девушка. – Вы тоже хотите, чтобы он вам помог? Это замечательно! Я зайду к вам в комнату ближе к ночи и принесу карту, чтобы вы смогли добраться до нашей деревни.
Танцовщица окончательно смутилась, посмотрела на кукольника горящими глазами и побежала в сторону общего зала. Сасори остался сидеть на диване, рассматривая свою новую руку. Она почти перестала щелкать при резких движениях.
- А вы популярны у женщин, Данна! – раскрасневшийся после ванны и сакэ Дейдара спустился по лестнице.
Полы его длинной юкаты распахнулись, демонстрируя обнаженное тело. Мальчик явно не был сегодня готов ни к каким подвигам кроме любовных. Что же, с этим приходилось смиряться. Женщины действительно любили Сасори, но он не отвечал им взаимностью и лишь в редких исключениях делал исключения, превращая особо страстных поклонниц в марионетки из своей коллекции. Дейдара тоже пользовался популярностью среди слабого пола, женщин всегда интриговали дополнительные рты и нежная внешность подрывника.
И, в отличие от своего напарника, тот активно пользовался вниманием женщин и во время каждого посещения публичных домов устраивал настоящие оргии.
- Вы что-то выяснили, ммм? – юноша тяжело опустился на диван рядом с напарником и посмотрел на него затуманенными глазами. Камеру он уже успел снять.
- Да, - ответил Сасори, спокойно рассматривая расслабленное тело подрывника. Рот на груди последнего ощутимо шевелился под печатью. – Я выяснил, куда направился старик, и завтра же мы его нагоним. Поэтому я надеюсь, что у тебя хватит благоразумия хоть немного выспаться.
Дейдара широко улыбнулся и откинулся на спинку дивана. Длинные светлые волосы рассыпались по его плечам, юката распахнулась еще сильнее. Сасори поднялся и пошел по направлению к главному залу. Спиной он чувствовал, что Дейдара торжествует, но не понимал почему. Неужели его напарник думает, что кукольник переживает из-за отсутствия в его жизни плотских радостей? Странный мальчик.
Несмотря на шум, ночь прошла на удивление спокойно. Танцовщица действительно пришла ближе к полуночи с картой и подробно объяснила как добраться до ее деревни. После ее ухода Сасори окончательно расслабился и, распахнув окно, принялся ремонтировать собственную ногу. В темноте он видел не хуже, чем днем и это было еще одним плюсом его совершенного тела. Удивительно, что подрывник не понимал преимуществ вечной жизни.
Ранним утром на пороге комнаты появился растрепанный Дейдара и, хмуро поздоровавшись, приложился к кувшину с водой, стоявшему на круглом столике перед окном. Сасори заметил, что несмотря на то, что Дейдара не чувствовал боль как обычный человек, мог не спать и не есть достаточно долго, пить ему было необходимо постоянно. Вывод напрашивался сам собой, и Сасори он забавлял. Они действительно были похожи сильнее, чем могло показаться на первый взгляд. Дождавшись, пока Дейдара отмоется и переоденется, Сасори расплатился с хозяйкой, собрал вещи и вышел на крыльцо здания. Снаружи было солнечно, город сиял как драгоценный камень. Удивительно красивое место, хотя кукольнику вряд ли хотелось бы придти сюда еще раз. Вскоре Дейдара появился на пороге, и они побрели по направлению к западным воротам. Поход до горной деревушки пешком занял бы пару дней, поэтому напарники решили, что ради разнообразия плюнут на конспирацию и полетят на птице Дейдары.
Сасори нравился такой способ передвижения, несмотря на его небезопасность. Кукольник наслаждался открывавшимися с воздуха видами и ощущением невероятной свободы, которая открывалась только здесь, на высоте птичьего полета. Дейдара тоже притих, наслаждаясь прохладным ветром после бесконечного палящего солнца на земле. Кажется, подрывник слегка задремал, устав после бессонной ночи, потому что когда Сасори подал знак подняться выше, мальчик вздрогнул.
- Я тебя предупреждал, - равнодушно бросил Сасори, поглядывая на сонного напарника исподлобья.
Дейдара только вздохнул. Проходили месяцы, он начал побаиваться недовольства своего «Данны», но заниматься четким планированием операций отказывался. По мнению Дейдары самой лучшей тактикой была импровизация, а по мнению Сасори самой лучшей импровизацией была тщательно подготовленная заготовка. Кукольник не считал, что подготовка плохо влияет на творческий процесс. Наоборот результаты будут более предсказуемыми и качественными. Но на подрывника такой подход навевал смертную скуку.
Торговый караван, из-за которого Сасори велел подняться выше, скрылся из виду, и напарники опустились пониже. Наверху было совсем холодно, и Дейдара в своем тонком костюме и открытых сандалиях начал замерзать. Они двигались теперь почти в два раза быстрее, чем пешком и кукольник чувствовал себя все более и более довольным. Совсем скоро они найдут и убьют старика, заставившего двух преступников класса «S» гоняться за ним через две страны. Удивительно, сколько сил и времени они потратили на эту простую миссию. И ведь обвинять некого кроме самого себя!
Дейдара, конечно же, был юным обормотом, сорвавшимся на каникулы без предупреждения, но Сасори не был ни юным, ни обормотом. Он просчитался, и тем обиднее было слушать восторженную болтовню напарника, который, кажется, воспринимал их миссию как увлекательное путешествие по родине. Дейдара, несмотря на свою силу, оставался маленьким мальчиком, и это неимоверно раздражало кукольника. На детей бессмысленно злиться, с ними очень сложно договориться и почти нельзя совместно работать. Орочимару при всех его недостатках был взрослым, он был сильным шиноби, который различал походы в чайные домики и походы за чьей-нибудь головой. Дейдара же этого делать не хотел, как ни старался Сасори внушить ему мысль о важности выполнения миссий.
- Данна, - тихонько окликнул его подрывник.
- Да, - Сасори ответил не оборачиваясь. Ему не хотелось смотреть в виноватый глаз напарника.
- Мы скоро… ммм… прилетим? – рты хищно облизнулись, выдавая истинную причину волнения Дейдары.
- Бесполезно! – тяжело вздохнул Сасори. Он обернулся к напарнику и посмотрел на него с плохо скрываемым раздражением. – Я же предупреждал тебя, что нужно выспаться, поесть и взять с собой вещи. А если тебе нужно есть, то и еду. Но ты меня не послушал, поэтому сиди спокойно! От твоих переживаний птицу начинает трясти. Если мы будем двигаться в таком же темпе, то достигнем поселения через полтора часа.
Дейдара, кажется, надулся и теперь сидел, положив раскрытые ладони перед собой. Голодные рты нервно облизывали друг друга.
Следующий час прошел в молчании, лишь изредка прерываемом вздохами Дейдары и скрежетом зубов. Сасори внимательно вглядывался в карту, которую ему дала танцовщица. Лететь осталось всего ничего. Они прибудут даже раньше планированного времени за счет попутного ветра и понятной дороги.
- Через десять минут спешиваемся, - коротко бросил он напарнику.
- Зачем… ммм? – спросил Дейдара, оторвавшись от своего занятия.
- Подлетать к деревне на птице небезопасно, - ответил Сасори, вглядываясь в широколиственный лес под ними. – Местные жители не обрадуются появлению шиноби, которые хотят убить их святого.
- Ммм… - согласился Дейдара и тоже посмотрел вниз. – Данна, мне кажется, что там кто-то есть. Может, взорвать его?
- А если это гражданский? – поморщился Сасори. – Шиноби, особенно изгнанные вроде нас, не должны нападать на мирных жителей. Какого-нибудь неудачливого джоунина легко оправдает его Кагэ, а мы можем оказаться без работы и в изгнании.
Дейдара внимательно посмотрел на Сасори, а потом кивнул. Убийства гражданских вообще были больной темой для мальчика. Так получилось, что чем сильнее была его атака, тем более разрушительное влияние она оказывала на окружающую среду. При желании подрывник мог стереть с лица небольшой город, но подобным шиноби никогда не занимались. Это было одно из немногочисленных табу, которому следовали даже предавшие свои деревни шиноби. Внутренние разборки, особенно мелкого масштаба, не интересовали властей, а если результатом такой разборки становились смерти гражданских – это приводило к ухудшению отношений к шиноби в принципе и лишали их работы. Как бы ни были полезны шиноби, но даже в Стране Огня, где местные были достаточно дружелюбно настроены к военным, любая неурядица с участием шиноби приводила к непредсказуемым результатам. В куда более агрессивной Стране Ветра такие конфликты случались регулярно и привели к тому, что шиноби начали задыхаться в отсутствии спонсирования и возможности свободно работать на местных. Политика родной деревни никогда не нравилась Сасори, ему казалось глупым такое показательное отчуждение от происходящего в стране и постоянное наращивание военной мощи. Переговорами песочники решать конфликты не умели никогда, поэтому и стали наиболее известными специалистами по смертельным дзютсу, ядам, всевозможным техникам, которые позволят быстро и мучительно убить врага. Жители пустыни отлично понимали значение слова «выживать», их приучила к жестокости земля, на которой они жили.
- Спускаемся! – резкий возглас Дейдары вывел кукольника из задумчивости. Они почти подлетели к поселению, теперь нужно было свериться с картой и пройти около получаса пешком.
Птица мягко села на землю и, дождавшись пока напарники слезут с нее, бесшумно, хотя и с красивыми искрами взорвалась. Искусство подрывника было прекрасно, но слишком мимолетно. Прошло несколько секунд, и дождь из сияющих искр закончился, оставив после себя едкий дым.
- Экспериментальный состав, - восторженно сказал Дейдара. Он снова широко улыбался и почесывал подпаленный искрой нос. – Не так здорово как обычные бомбы, но хорошо в плане маскировки.
Сасори посмотрел на напарника и улыбнулся. На этот раз совершенно искренне, ему нравились изменения, происходившие с мальчиком. Он еще раз посмотрел на карту и уверенно вышел на тонкую тропу, идущую вокруг горы.
Да, теперь вокруг были одни лишь горы – серые скалы, редкие цветы и узловатые деревья, кое-как притулившиеся на крутых склонах. Дейдара сиял, кукольник давно не видел своего напарника таким счастливым. Казалось, он был счастлив, что вернулся домой. На секунду Сасори почувствовал укол совести – это ведь они по приказу лидера почти насильно привели подрывника в организацию. До этого он жил в своей стране, зарабатывая частными заказами и наслаждаясь горным воздухом. Впрочем, мальчик сам был виноват – ни Сасори, ни кто-либо еще не планировал приводить его насильно. Учитывая техники Дейдары, самым вероятным исходом был большой взрыв, но умный мальчик Итачи смог обмануть подрывника и в результате уязвленный Дейдара вступил в организацию. И теперь, конечно же, тайно мечтал в один прекрасный момент отомстить. Сасори искренне надеялся, что со временем мальчик забудет свою глупую идею, столкновение с Итачи могло обернуться очередным поиском нового напарника для кукольника. Честно говоря, ему хватило и одного раза, о чем он весьма ясно высказался на собрании после ухода Орочимару.
Дорога неожиданно раздвоилась, о чем карта не предупреждала. Сасори задумчиво встал на перекрестке и попытался понять, куда же им идти. Дейдара, будучи ниже кукольника, потянул карту на себя и приподнялся на цыпочки.
- Давайте пойдем налево, Данна… ммм? – предложил он, наконец. – Слева дорога кажется более протоптанной, там даже есть следы от колес. А справа ничего особенного нет, похоже на обыкновенную тропу… ммм…
Сасори посмотрел налево и вздохнул. В словах подрывника было зерно истины, но кукольнику почему-то ужасно не хотелось идти по привлекательной, казалось бы дороге. Сасори привык доверять своей интуиции и собрался было свернуться направо, но Дейдара ухватил его за руку и, радостно болтая, повел по широкой и удобной дороге.
Это была, конечно же, ошибка. Дорога постепенно сужалась до тоненькой тропки и в итоге они вышли к ручью. Выругавшись, напарники вернулись было назад, но к их удивлению тропа больше не расширялась и не вела к перекрестку. Непонятно как, но они потерялись в горах…
Дейдара не выдержал и начал громко ругаться, проклиная чертовы горы, чертовы дороги и чертового старика, за которым они сюда пришли. Подрывник начал было ругать и лидера, но неожиданно из небольшой рощицы, рядом с которой они остановились, раздался тихий смех. Дейдара к тому момент уже был в не себя и, злобно осклабившись, пошел по направлению к роще. Сасори не стал его останавливать, прекрасно понимая, что если будет действительно нужно, он легко сможет остановить мальчика, а в любой другой ситуации – почему бы и нет. Людей со столь оригинальный чувством юмора он не любил.
В роще было тихо, только прошлогодняя листва шуршала под ногами. Никаких признаков появления здесь человека не было.
- Может, это была лисица? – неожиданно смущенно предположил Дейдара.
- Лисицы не смеются, насколько я знаю. Они могут рычать или лаять, - ответил Сасори.
- Нуу… ммм… это обычные лисицы. А есть же лисицы оборотни, Данна! – подрывник снова вошел в радостное расположение духа. – Они превращаются в людей и обманывают их. Чаще всего лисицы превращаются в прекрасных девушек и соблазняют юношей…
Голос мальчика приобрел несколько мечтательный оттенок и Сасори только вздохнул. В оборотней он верил еще меньше, чем в святых, зато шиноби с плохим чувством юмора и хорошим владением гендзютсу мог устроить напарникам экскурсионный тур по горам, пока идет подкрепление. Значит, нужно было разрушить иллюзию.
К счастью, подобные техники он проходил еще в раннем детстве, а потом улучшал их по мере накопления опыта. Конечно, сразиться с известным обладателем шарингана ему бы не хотелось, но таких специалистов как Итачи почти не было на континенте. И ни один из них не жил в Стране Земли издавна славившейся совершенно другими техниками. Слов пальцы в печать Сасори дезактивировал гендзютсу. Ничего не изменилось.
Значит, противник или противница (чаще подобными техниками занимались женщины) находится на достаточно большом расстоянии от них или вообще ушел. В любом случае оставаться на месте было нельзя и, окликнув мечтательно рассматривающего покрытое золотистыми листьями дерево Дейдару, кукольник двинулся сквозь деревья.
Окончательно потеряться они не могли, ведь достаточно было создать новую птицу, поэтому Сасори решил по возможности скрыться от противников. Деревья между тем стали редеть, и напарники вышли к крутому спуску. Сасори обернулся к Дейдаре, пытаясь оценить, сможет ли тот сойти, но, к его изумлению, подрывник резво спрыгнул на первый камень и начал уверенно спускаться.
Поняв, что Сасори наблюдает за ним, Дейдара поднял голову вверх и, широко улыбнувшись, пробасил:
- Я вырос в горах, Сасори-но-Данна, спуститься вниз я смогу даже с закрытыми глазами. Лучше идите по моим следам, так будет безопаснее.
И действительно, несмотря на неподходящую обувь, Дейдара быстро спустился вниз, где уселся на камень и стал ждать Сасори. Тот спускался аккуратно, в точности повторяя путь подрывника. Оказывается, они вышли на еще одну тропу, на этот раз совсем узкую и покрытую щебнем. Видимо, недавно здесь прошла лавина. Тропа вела их вниз, к небольшой низине между двумя горами. Судя по шуму воды, давешний ручей впадал там в горную реку.
Они продолжали свой путь, надеясь в ближайшее время оторваться от противников и начать искать путь к поселению. Самое неприятное, что местные шиноби могли заметить их только в небе, больше никто не знал, что они тут появились. Разве что лидер, но он не стал бы открывать подобную тайну кому попало. Танцовщица же, которая так скучала по своей деревне, уже не могла никому ничего рассказать. Сасори аккуратно стер ей память, заменив настоящие воспоминания искусственными.
Пройдя по тропе еще немного, они увидели одетую во все черно старуху, тащившую на спине вязанку хвороста. Старуха не понравилась кукольнику с первого взгляда, он чувствовал исходившую от нее опасность. Шиноби?
Тут бабка охнула и вместе с тяжелой вязанкой неловко упала на землю. Сасори поморщился, людская жадность была удивительна. Подрывник отреагировал совершенно неожиданно. Он не засмеялся или прошел мимо, а бросился помогать пожилой женщине. Старуха посмеялась, поднялась с земли, оставив хворост валяться рядом, и спросила:
- Как тебя зовут, милый мальчик? – голос у нее был высокий и звонкий, неожиданно юный. Она потрепала мальчика по плечу.
- Дейдара, - ответил польщенный вниманием подрывник.
- Какой ты хороший, какой воспитанный, - залепетала женщина. – Ты ведь из местных, да? Хотя давно здесь не живешь…
Прежде чем Дейдара успел ей что-то ответить, старуха прикоснулась к печати на его груди и заулыбалась. Сасори, стоявший все это время неподвижно, шевельнул пальцами и Дейдара подлетел к нему, избежав когтистых рук старухи. Подрывник ловко приземлился на землю и посмотрел на замершую женщину. Она все еще улыбалась.
- Хороший мальчик, действительно хороший, - сказала она. – Хотя и в странной компании путешествуешь.
Кукольник не понимал – собирается она нападать или нет. Старуха излучала опасность, от которой у Сасори сжималось сердце. Но она не была шиноби. Тогда кто?..
- У вас есть выбор, - заговорила она. – Бродить по лесу до скончания веков, попасться рано или поздно отряду шиноби, которых пустили по вашему следу – это первый вариант. А второй – это помочь бедной старушке донести тяжелый хворост до ее хижины и выпить там целебный отвар на травах, - она прищурила глаза и ткнула пальцем в сторону Сасори. – А теперь могу предложить масло, чтобы смазать суставы.
Кукольник посмотрел прямо на женщину. Она поняла, но как? Дейдара замер на корточках рядом с напарником и смотрел то на Сасори, то на старуху. Он явно не понимал что делать, а это значило, что чем быстрее Сасори придумает план, тем меньше шансов, что подрывник решит проблемы хорошо известным ему методом.
Нить чакры аккуратно прицепилась к свитку с оружием, хранившемся в рукаве, и спустя пару секунд направляемые чакрой кунаи полетели в сторону старухи. Та усмехнулась и не то отошла, не то испарилась на несколько мгновений. Теперь несколько прядей ее седых волос выбивались из прически, а длинные рукава черного кимоно развевались словно крылья. Сасори попытался ударить еще раз, в это же время доставая из рукава очередной свиток – на этот раз он решил использовать одну из своих марионеток. Но не успел, потому что старуха щелкнула пальцем, и кукольник подлетел в воздух на несколько метров и замер в таком виде, неспособный пошевелить даже пальцем.
- Это мои горы, мальчик, - покачала пальцем старуха. – Не шали.
Ярость охватила Сасори, он люто ненавидел, когда к нему обращаются снисходительно, как к маленькому ребенку. И он не любил проигрывать, особенно каким-то старым бабкам. Теперь придется надеяться только на Дейдару, тот уже выпрямился и напряженно смотрел на старуху. Наверняка, сейчас он взорвет очередную бомбу и они смогут пойти дальше…
Но вместо этого Дейдара улыбнулся и бросился к старухе. Он поднял с земли тяжелую вязанку и ослепительно улыбнулся, щелкнув камерой.
- Бабушка, а у вас есть еда, ммм? Я очень голодный, - спросил он.
Потом он обернулся к Сасори и подмигнул ему открытым глазом. Кукольника к тому моменту аккуратно опустили на землю, но добрее от этого он не стал. Впрочем, возможно, и правда был смысл пойти вслед за старухой – судя по всему, она живет в долине, а оттуда удобно улетать на птице. Дейдара поест и немного отдохнет. И, кроме того, сражаться с бабкой напрямую было бессмысленно. Сасори не понял, как она это сделала, но на несколько секунд он оказался совершенно беспомощным. Это не просто раздражало, это бесило. Ему хотелось отомстить, но намного легче было сделать это исподтишка, когда она расслабится.
Размышляя об этом странном происшествии, он побрел вслед за оживленно беседовавшими старухой и Дейдарой.
Они спускались по горной тропе вниз, туда, где среди огромных деревьев, притаилась словно гриб маленькая хижина. Кукольник обратил внимание, что природа в этом месте меняется на удивление резко – вместо тоненьких деревьев из рощи здесь росли гиганты, который было по меньшей мере тысячу лет. Великолепные деревья.
- Нравится? – старушка неожиданно обернулась и посмотрела на Сасори. – Нравится, нравится… я же вижу. Эти деревья очень старые, они намного старше тысячи лет и живут здесь столько же, сколько и я. Эти деревья и есть лес, такой, каким он был, пока люди не стали изменять природу.
Кукольник тихо усмехнулся.
- Деревья и есть лес? – тихо сказал он. – Пустые слова, заставляющие нас терять свое время.
Старуха неожиданно звонко засмеялась и, отвернувшись, пошла дальше. Они ступили на высокую зеленую траву, устилавшую землю, словно ковер. Странно, вокруг не было птиц или насекомых – тишина нарушалась только странным шелестением, похожим на шепот. Это говорили деревья. Сасори не нравился лес, он привык к песку и открытым пространствам, а блуждание среди древесных гигантов вызывало у него странное ощущение. Полузабытое ощущение страха.
А вот Дейдара, кажется, был счастлив. Он не замечал шелестящих гигантов, а, может, слышал их иначе, но в любом случае он радостно шагал рядом со старухой, то обгоняя ее, то возвращаясь назад. Из его бурного монолога Сасори расслышал только «искусство», «взрыв» и «восхитительно». Этот мальчик как всегда в своем репертуаре, скучен в своей предсказуемости. Кукольнику внезапно показалось забавным, что самого взрывного во всех смыслах и самого непредсказуемого из организации он называет скучным. Но это было действительно так, Сасори мог с закрытыми глазами рассказать о том, что сейчас делает Дейдара, о чем он думает и что собирается сделать в ближайшие минуты, если не часы. Кукольник не только хорошо узнал Дейдару за время их сотрудничества, но и выяснил алгоритм его действий. Когда-нибудь из подрывника выйдет прекрасная марионетка.
А сейчас он радостно смеялся и перепрыгивал огромные корни деревьев. Они подошли к хижине, вблизи та еще больше походила на гриб и даже небольшие статуи зверей, украшавших вход в жилище, не могли изменить внешнее впечатление. Деревянная почти плоская крыша простиралась далеко за края здания, а само здание притулилось под огромным корнем. Таких деревьев Сасори не видел никогда, даже его бывший напарник, любивший рассказывать о конохской природе, не говорил о подобном. Вокруг не было ни забора, ни придворья, характерного для сельских домов. Одинокие, полусгнившие ворота возвышались среди травы. Не было даже протоптанной дорожки, они все шли по упругому травяному ковру и, кажется, не оставляли следов.
Старуха подошла к своему дому, раздвинула двери и, приветливо улыбаясь, пригласила гостей в дом. А вот внутри ничего странного Сасори не заметил и, памятуя о недавних иллюзиях, решил, что есть вероятность того, что эта самая бабка и есть тот мастер гендзютсу, который смеялся над ними в роще. И, вполне вероятно, что она никакая не бабка. Сталкиваться с настолько реалистичными иллюзиями Сасори не приходилось, но Итачи рассказывал о том, что искусные мастера могут не только исказить впечатление человека о чем-то, как сам Итачи делал в случае с Дейдарой, но и полностью изменить реальность вокруг своей жертвы. Но обычно такие гендзютсу не держались больше нескольких минут, они требовали огромного волевого усилия от исполнителя и целого моря чакры. Интересно, кто же здесь такой одаренный?
Сасори заулыбался и задвинул за собой двери.
- Проходите, гости дорогие, - заулыбалась старушка.
Она подошла к очагу, пошептав на него что-то, развела огонь. Дейдара испустил радостный вопль и сел на колченогую табуретку, стоящую в одном из углов комнаты. Сасори остался стоять, ему не нравилось это место, на вражеской территории кукольник предпочитал оставаться на ногах.
- И ты садись-садись, мальчик, - пробормотала бабка. – Не буду я с тобой больше сражаться, бессмысленное это занятие. И не враг я вам вовсе.
Она обернулась к Дейдаре.
- Будешь чай, мальчик? – спросила она. - Еды не предлагаю.
- Буду, - грустно ответил подрывник. – Ммм… вы же обещали еду, когда мы шли сюда?
Рты на руках подрывника голодно заскрежетали зубами, а вид у Дейдары был как у маленького голодного ребенка. Он казался крошечным на своем табурете. Бабка обернулась со вздохом и посмотрела на Дейдару.
- Ну, как хочешь, - рот старухи растянулся в нехорошей улыбке. – Я дам тебе поесть, раз уж ты так просишь.
Дейдара радостно заулыбался, а Сасори все же сел на предложенный ему стул. Мир вокруг казался ирреальным, возможно, это было следствие использования иллюзии, хотя интуиция подсказывала кукольнику, что все намного сложнее и хуже…
Бабка тем временем налила себе и Дейдаре по чашке горячего травяного отвара и положила на стол рисовые лепешки и маринованные овощи. Подрывник с аппетитом набросился на еду.
- Тебе это не нужно, – спокойно сказала старая женщина, раскуривая трубку. – Поэтому… могу предложить что-нибудь еще.
Сасори поморщился и покачал головой. Ему хотелось только уйти отсюда, и чем быстрее, тем лучше. В безопасное и тихое место, где он сможет заняться собственным искусством. А здесь ему не нравилось.
Старуха, как ни в чем ни бывало, расспрашивала Дейдару о всяких глупостях, малозначимых и для нее, и для самого Дейдары. Внезапно трубка старухи погасла и женщина закашлялась.
- Ну вот, закончилась! – огорченно сказала она. – Этот старый обманщик оставил у меня собственную трубку и небольшой запас курева. Теперь он закончился… а где мне в такой глуши найти хороший табак? Еще святой называется…
Дейдара подавился, а Сасори мрачно, отрешенным взглядом посмотрел на старуху.
- Святой был здесь?
- Да, - сказала старуха, запихивая трубку за пазуху.
- Но он же пришел в эту Страну, чтобы выяснить, куда исчезают местные дети, ммм? – спросил Дейдара, допивая чай.
- Совершенно верно, - подтвердила старуха и налила подрывнику еще одну чашку.
Сасори почувствовал, что устает от этого бредового диалога. Старуха отвернулась, подрывник был отвлечен на еду и кукольник молниеносно сложил пальцы в печать и активировал дзютсу против иллюзий еще раз. Ничего не произошло.
- Глупый мальчик, - старуха заулыбалась и попробовала было потрепать кукольника по плечу. Вместо этого ее рука резко отлетела назад, послышался хруст выворачиваемых суставов.
Сасори не любил, когда к нему прикасались. Его тело было предметов искусства и даже демонстрировалось лишь избранным.
- Тогда почему он пришел к вам, сюда? – словно не заметив произошедшего, Дейдара продолжил разговор.
- Потому что именно сюда он должен был прийти, - заявила старуха. – Видишь ли, я ем детей.
Единственный глаз подрывника широко распахнулся, так же распахнулись в удивлении и рты на ладонях. Дейдара, кажется, был абсолютно шокирован. Сасори почувствовал, что происходящее начало не только утомлять его, но и сильно раздражать.
- Зачем? – спросил он.
- Ну, видишь ли, милый мальчик, - заговорила старуха задумчиво. – Так уж сложилось, что я их ем. Нет, я люблю есть и рисовые лепешки, и фрукты, и овощи, и орехи, и даже рыбу, но детей мне нравится есть больше всего. Особенно в последнее время, когда лес начал слабеть. Даже пряжа сейчас совсем не такая, как раньше!
Она махнула рукой в сторону дальнего угла, и кукольник посмотрел на мотки пряжи, висящие рядом с глиняной статуэткой лисицы.
- Раньше она сияла, словно солнце, а теперь просто висит бесполезными прядями, - пояснила бабка. – Все меняется, знаешь ли. Годы берут свое.
Сасори позволил себе тихо фыркнуть.
- Вы, наверное, спрашиваете себя, зачем я вас сюда привела? – спросила старуха. – Нет, есть я вас не буду! Из тебя, мальчик, - она указала на Дейдару. – Выйдет разве что кувшин, а у меня нет печи, чтобы обжечь глину. А из тебя, - костлявый палец повернулся к Сасори. – Я могу сделать отличные дрова, но у меня нет такого очага. Поэтому вы мне бесполезны во всем, кроме одного.
- Ммм? – спросил Дейдара, который к удивлению Сасори продолжил сноровисто доедать свою еду.
- Ну, вы можете найти мне хорошего табака или… - старуха сделала многозначительную паузу. – Поймать этого обманщика. Не в тех я уже годах, чтобы ловить старых хулиганов. Но вы – такие молодые да смелые вполне можете справиться с этим делом.
- Почему вы называете его обманщиком, ммм? – спросил Дейдара.
Сасори закрыл глаза. Ему хотелось перестать слушать. Абсолютно бессмысленная, расстраивающая его беседа. Нет, ему не хотелось плакать, просто от всего происходящего исходили какие-то неуютные волны. Словно бы грозовое облако зависло над их головами.
- Я знала, что люди позвали себе на помощь какого-то святого, но не думала, что у него хватит наглости прийти прямо сюда, - спокойно начала объяснять старуха. – Я как раз поймала особенно сладенького мальчишку. Он был пухлый, розовощекий и на удивление глупый. И вот уже стоило мне достать свой нож, чтобы наесться его вкусного мяса, как в дверь моего дома постучал этот святой.
Она посмотрела на двух шиноби, словно ожидая реакции, потом вздохнула и продолжила.
- Эх, ничего-то вы не знаете! Ну да ладно, расскажу вам кое-что. Этот дом не иллюзия, как ты думаешь, мальчик, - она посмотрела на Сасори. – Но он действительно не совсем существует, вернее, существует, но не совсем там, где вы привыкли находиться. Никакой магии! - она рассмеялась. – Простое устройство вселенной, вот что это. Попасть сюда без приглашения очень сложно, святому пришлось проделать длинный путь. И вот, он пришел ко мне и попросил поесть и попить. Естественно, пришлось накормить этого обманщика!
Напарники переглянулись, они совершенно не понимали логику это старой женщины.
- Потом он достал из своей сумки выпивку и предложил отметить наше знакомство. Слово за слово и вот он начал читать мне свои стихи. Презабавные, кстати. Мы пили чарку за чаркой и, в конце концов, он споил меня до беспамятства, взял мальчишку и сбежал. На следующее утро я проснулась в пустом доме и без своей добычи.
- И поэтому вы решили помочь нам? – иронично спросил Сасори.
- Нет, конечно, - отмахнулась женщина. – Просто если бы вы умерли еще там, многие истории не были бы закончены, а это неправильно. Так что сегодня вы можете переночевать здесь, а завтра утром я проведу вас к тропе, которой ушел святой. Поймать его прямо там вы не сможете, но он направился к границе с Ветром и именно там состоится встреча. Не раньше, но и не позже.
- А куда пойдете вы, ммм? – спросил Дейдара.
- У меня дела, мальчик, - ответила старуха, мягко улыбаясь. – Я вернусь утром и подниму вас.
Старуха поднялась из-за стола, убрала пустые чашки и тарелки в застекленный шкаф, где они тут же стали чистыми. Потом вытянула из другого шкафа два футона и положила их на пол.
- Огонь будет гореть всю ночь, так что не бойтесь. Вы не замерзнете.
Надев на себя черную мохнатую шаль, женщина вышла за дверь хижины. Дейдара на всякий случай выскочил наружу, но не увидел ничего, кроме шелестящего леса. Вокруг не было ни души.
Подрывник закрыл дверь и повернулся к кукольнику. Тот сидел за столом, положив руки на деревянную поверхность, и смотрел на огонь неподвижными желтоватыми глазами. В этом доме он смотрел на удивление правильно, в отличие от многих мест, где они побывали. Дейдара даже почувствовал что-то похожее на укол ревности или сожаления.
- Данна, ммм… - начал было он, но, повинуясь движению кукольника, его левая рука прикрыла рот ладонью.
- Не сейчас, - раздраженно сказал Сасори. – Ложись спать, ты почти не спал прошлой ночью. Завтра нам предстоит долгий путь, сейчас тебе лучше отдохнуть. Я не хочу идти до границы с Ветром с жалкой развалиной на буксире.
Дейдара тяжело вздохнул и пошел к расстеленным футонам. С кукольником лучше не спорить в такие моменты, можно получить сполна. Соорудив из двух футонов нечто вроде уютного гнезда, подрывник сжался внутри и крепко уснул.
Сасори, между тем, продолжал сидеть за столом. Его не мучили голод, усталость или затекшие мышцы, его мучили вопросы, ответы на которые он не хотел знать. Дело было не в трусости, кукольника сложно обвинить в ней – его с детства приучали сражаться до последнего и даже в случае проигрыша с максимальной вероятностью унести противника с собой в могилу. Сасори гордился своим искусством, ему доставляло удовольствие чувство власти над другими более слабыми и бессмысленными существами. Он не был жесток, но и не был милосерден к ним. Точно так же вела себя и эта старая женщина, хотя кем она была… это и был тот самый вопрос. Сасори закрыл глаза. Он чувствовал усталость и опустошение намного сильнее, чем обычно. Они должны были найти и убить этого старика еще несколько дней назад, но тот с ловкостью уходил от них и, кажется, мог делать это до бесконечности. Уже несколько раз они должны были нагнать его по дороге, но каждый раз он оказывался на шаг впереди. И кукольник не могу понять, почему? Это был еще один вопрос.
Дальше думать было бесполезно. Сасори понял, что потратит много времени на абстрактные размышления и не придет ни к какому конкретному выводу. Интуиция нашептывала что-то о горных духах, но кукольник отмахивался от нее. Это определенно были крайне неприятные мысли, в чем-то похожие на выяснение причин того, почему Дейдара еще жив и более-менее цел.
Сасори оглянулся на свернувшегося среди одеял напарника и тяжело вздохнул. Необходимость тратить время на сон всегда раздражала кукольника, но со временем он начал испытывать некоторое удовольствие от спокойного ожидания или многочасовой работы над марионетками. Останавливаясь в публичных домах или гостиницах, они брали разные комнаты, если позволяли финансы или количество мест. Чаще всего кукольник садился у окна и при свете луны работал над очередным оружием. Иногда он делал и новые марионетки, выуживая полутрупы из свитков и препарируя их по живому. Несмотря на то, что изначально Сасори использовал уже убитых противников, со временем он понял, что чем ближе к живому состоянию будущая марионетка в процессе трансформации, тем лучше она действует потом. Именно после этого открытия Сасори изобрел свой яд, убивающий противника за три дня. Сильный противник мог вырваться из свитка, используя собственные техники, но не в парализованном виде. Орочимару был восхищен этой идеей и помогал составить яд, правда, его интересовали совсем другие цели. И напарников это устраивало – работать сообща над одним и тем же, но с совершенно разным окончательным результатом, было прекрасным ощущением. Они создавали настоящее искусство, совершенное и уникальное. Из простой материи, из обычного человека они могли сделать вечное, прекрасное и удивительное оружие, сила которого росла в процессе трансформации. Так же как и Сасори, Орочимару мечтал сделать совершенным свое тело, и так же как Сасори он был не понят окружающими. Глупые, бесполезные люди. Вот и Дейдара был таким же – шумным, бесполезным в своем стремлении к разрушениям и растущим, изменяющимся даже под печатью телом. Сасори казалось странным, что, будучи почти таким же, как он сам, его новый напарник мог есть, спать и изменяться. В этом была сама его суть. Видимо, ни одно дзютсу не могло изменить этого мальчика.
И сейчас он спал, слабо шевелясь в теплом коконе из одеял. Огонь в очаге, как и обещала старуха, горел ровным пламенем, несмотря на то, что дрова там почти закончились. Сасори понимал, почему хозяйка зачаровала свой очаг – в доме с приходом темноты стало очень сыро, Сасори видел, как на кончиках его деревянных пальцев выступают капельки влаги. Человеку ночевка в таком помещении грозила воспалением легких, а кукольнику потерей подвижности деталей. Сасори ненавидел воду, даже огонь, пожиравший его марионеток, он ненавидел намного меньше. Огонь был податлив, и укротим, он не мог жить без пищи, тогда как вода появлялась, откуда угодно и разносила все на части. Сасори помнил, как еще в глубоком детстве, зимой в деревне начались дожди. В пустыне дождь – это большая радость и первые два дня жители были счастливы, особенно дети. Сасори тогда наблюдал за играющими сверстниками из кона своей комнаты, сам он свалился с температурой через несколько часов прогулки под дождем. Да и не так ему были интересные детские игры. Ему не нравилось, что дети отбирают у него марионеток и ломают или одевают в глупые платья, а взрослые норовят пожурить за то, что «уже такой взрослый мальчик, а играет в куклы». Даже сейчас кукольнику казалось странным такое сочетание жестокой профессии наемника с обывательским мировоззрением в головах многих шиноби. Это их и губило, в конечном счете, неспособность отделить необходимость убивать от необходимости жить. Шиноби не могли быть нормальными обывателями, но очень хотели ими казаться. Сасори с особенным наслаждением убивал тех противников, которые смели просить пощады для них или их детей. Мольбы были бесполезной тратой времени для обоих участников сражения, ведь тот, кто идет на войну обязательно умирает. Рано или поздно. Если не понимает, что войны бесполезны и есть другие выходы для обеспечения нормального существования. Так появляются шиноби-предатели, выполняющие заказы для всех и не боящиеся никого. Одним из таких предателей стал Сасори, когда понял, что в собственной деревне его ожидает жалкая участь стать марионеткой в неопытных руках местных властей.
- Данна, ммм? – его напарник проснулся, приоткрыл глаз и посмотрел на кукольника.
Сасори опять о чем-то думал, это было видно по его выражению лица и угрюмой позе. Опять думал о чем-то мрачном, но подрывник не знал о чем. Первое время ему было любопытно расспрашивать Сасори о его искусстве и о том, как он жил раньше или как планирует жить в будущем, но кукольник не горел желанием обсуждать свою жизнь с другими людьми. Он часами отсиживался в Хируко, ведя себя так, словно Дейдары никогда не существовала, и нет у него никакого напарника. Так и прошел первый месяц их совместной жизни.
- Спи, мальчик! – Сасори поднял лицо и посмотрел на выскользнувшего из одеял подрывника. – Завтра не будет никаких послаблений. Хоть ты проспишь всю ночь, хоть вообще не будешь спать, но мы будем идти очень быстро. Без отдыха и перерывов.
- Даже на еду? – спросил Дейдара, глаза у него снова закрывались.
- Поесть можно и на ходу! – сердито ответил кукольник, и рыжие пряди у него на макушке колыхнулись.
Дейдара смотрел на напарника полузакрытыми глазами, и на миг ему почудилось, что блики на рыжих волосах Сасори похожи на язычки пламени. Дейдара зевнул во все три рта и подумал, что его напарник, наверное, будет замечательно гореть. Это было бы восхитительное зрелище – загорающийся ярким пламенем Сасори, кричащий в ужасе или в экстазе, а потом взрывающийся на множество кусочков. А сейчас кукольник назвал его «мальчиком», значит, думал вовсе не о нем. Сасори мог считать, что ему достался глупый, взбалмошный и непредсказуемый напарник, но за время их совместной работы Дейдара сумел хорошо изучить старшего товарища. Он знал, когда следует убегать, а когда можно беззаботно смеяться, он чувствовал те грани, через которые нельзя было переходить, но все равно делал это, потому что следовать планам всегда было очень скучно. Его искусство было ярким и похожим на взрыв, такой же яркой была ярость Сасори, когда Дейдара взрывал его марионеток или слишком рано выскакивал из засады. Сасори говорил о себе как о марионетке с человеческим сердцем и был совершенно прав. Его эмоции не были деревянными, они были похожи на огонь, который это дерево пожирает.
Вот и сейчас он сидит на стуле, замкнутый и молчаливый, но внутри бушует пламя – это оно отражается в неподвижных глазах искусственного тела, а вовсе не блики от очага.
- Данна, - совсем сонно позвал Дейдара напарника.
- Что? – тот хотел придать голосу грубость, но получилось на удивление мягко, даже уютно.
Кажется, они начали находить баланс.
- Ничего, - отозвался подрывник, зарываясь в одеяло.
Кукольник, кажется, рассердился, но потом тяжко вздохнул и снова погрузился в размышления. Прошло несколько минут, дыхание Дейдары успокоилось, мальчик явно заснул. Сасори почувствовал, что в помещении становится все более и более сыро, а огонь в очаге постепенно уменьшается. Кукольник бесшумно поднялся из-за стола, взял из угла несколько коряг и, присев на корточки перед огнем, начал аккуратно подкармливать огонь. Главное не переборщить, иначе пламя станет слишком сильным. Дождавшись, пока огонь в очаге вернется к былым размерам, Сасори отодвинулся назад. Ему не хотелось, чтобы случайная искра опалила одежду или лицо.
Он сел рядом с Дейдарой и начал спокойно, без всяких мыслей, смотреть на огонь. Пустое время, абсолютное пустое и не наполненное ничем. Но сейчас такая пустота казалась правильной и, когда кукольник пытался задуматься о перспективах улучшения образцов из своих коллекций, мысли моментально вылетали у него из головы. Внезапно, Дейдара пошевелился и подполз, не просыпаясь, к нагревшемуся от огня напарнику и, облокотившись на деревянный бок, как на подушку, уснул. Пальцы одной руки подрывника касались плаща Сасори и кукольник слышал, как рты во сне тихо облизываются. Наверное, мальчику снилось что-то хорошее.
Так прошла ночь.
продолжение в комментариях
суббота, 04 октября 2008
К моему огромному сожалению, фик Samishige "В поисках святого" не может участвовать в голосовании, поскольку до конца сроков приема не был представлен полностью. 
Голосование будет закрыто 7 октября.
Голосование будет закрыто 7 октября.
Вопрос: Лучший фанфик
| 1. "Буря в пустыне", автор - scott_summers | 37 | (37.37%) | |
| 2. "Первый сын", автор - medb | 34 | (34.34%) | |
| 3. "Время перемен", автор - Eishi | 15 | (15.15%) | |
| 4. "Продолжение следует", автор - Kagami-san (свободное участие) | 10 | (10.1%) | |
| 5. "Самая красивая", автор - Fumus (свободное участие) | 3 | (3.03%) | |
| Всего: | 99 | ||
Предусмотрен многовариантный выбор, так что если вам понравилось больше одного перевода, вы можете проголосовать за несколько понравившихся.
Вопрос: Лучший перевод
| 1. Цикл драбблов Какаши/Обито, переводчик - WebKitten | 16 | (45.71%) | |
| 2. "Особая дипломатия", переводчик - nomad_child | 6 | (17.14%) | |
| 3. "Развилки жизненных путей", переводчик - Несметана | 4 | (11.43%) | |
| 4. "Шесть дней", переводчик - Grethen | 6 | (17.14%) | |
| 5. "Snow Day", переводчик - Grethen | 3 | (8.57%) | |
| Всего: | 35 | ||
Итак, пришло время выбирать.
Вопрос: Лучший арт
| 1. "Молодой Зецу", автор - Racoon-kun | 23 | (79.31%) | |
| 2. "Команда №7", автор - Атрика | 6 | (20.69%) | |
| Всего: | 29 | ||
среда, 01 октября 2008
Наступил момент отмашки финальным флажком!
На данный момент на сообществе выложены все работы, которые участники прислали на е-мейл сообщества, и очень жаль, что даже несмотря на дополнительные круги сроком в 15 дней, на финише у нас всего лишь 14 работ из 46. Именно эти 14 работ будут участвовать в голосовании на лучший фик/арт. Клип был представлен всего один, так что, увы, конкурировать ему просто не с кем))
Голосование будет открыто 3 октября. До этого срока у всех читателей есть время, чтобы по достоинству оценить все представленные на фест работы и решить для себя, за какую из них они будут голосовать.
Огромное спасибо всем участникам, успевшим к сроку, и усиленного вдохновения тем, кто припозднился!
Все с нетерпением ждут ваших работ, не забывайте.
На данный момент на сообществе выложены все работы, которые участники прислали на е-мейл сообщества, и очень жаль, что даже несмотря на дополнительные круги сроком в 15 дней, на финише у нас всего лишь 14 работ из 46. Именно эти 14 работ будут участвовать в голосовании на лучший фик/арт. Клип был представлен всего один, так что, увы, конкурировать ему просто не с кем))
Голосование будет открыто 3 октября. До этого срока у всех читателей есть время, чтобы по достоинству оценить все представленные на фест работы и решить для себя, за какую из них они будут голосовать.
Огромное спасибо всем участникам, успевшим к сроку, и усиленного вдохновения тем, кто припозднился!
Все с нетерпением ждут ваших работ, не забывайте.
понедельник, 29 сентября 2008
Название: Самая красивая
Автор: Fumus
Персонажи/Пейринг: Саске/Тсунаде, Саске/Ино.
Жанр: drama
Рейтинг: PG-13
Саммари: О возрасте, о мае, который может иногда затянуться, и о дорогах, которые не приходится выбирать.
Дисклэймер: вселенная и герои принадлежат Кишимото Масаши.
Предупреждение: гет. Кажется, об этом принято предупреждать.
Примечание: написано на Naruto-fest 2008 для Mokushiroku, которая хотела:
читать дальшегетный фик с Саске.
От автора: боюсь, это не совсем то, чего хотел заказчик.
читать дальше
Старая! Что они понимают! Разве же она старая? Они ничего не знают, никогда не поймут, они… Они? Да кто такие эти они? Подумаешь, сказал Наруто один раз, невзначай. Что его слушать! Чего ты испугался? Задело? За живое, значит, да? Боишься, что узнают?
А не о чем узнавать. Ничего ведь нет. Нечего бояться, никакая не тайна.
Почему – она? Сам не знаешь, правда? Всё ты знаешь. Ну же, ну – признайся. Самому себе, на ушко, по секрету. Все потому что она – взрос-ла-я. Нет, это не то же самое. Не старая – взрослая. Зрелая. Тьфу. Ну и словечко. Зрелая. Будто о дыне.
Им необязательно знать, о ком ты думаешь. Они все равно не поймут.
Я не знаю, почему именно она. Я, правда, не знаю. Спросите что-нибудь полегче. Это как-то само получилось. Сначала я просто пялился на ее грудь – все пялились. Но она была лучше, чем другие. Она знала про Орочимару: какой он, и как он здорово умеет промывать мозги. Анко тоже знала, но Анко – это другое дело. Анко меня не любила. Да и за что? Мне все равно, понятное дело, но она только шипела и злилась. А Наруто еще думал, что мы с Анко найдем, о чем поговорить. Совместные тренировки нам устраивал. Поговорили, а как же. Два ребра она мне сломала.
Девчонки…Я не знаю, почему с ними не так. Просто – нет, и всё. Карин – это не то же самое, Карин – своя. Если бы Сакура узнала, что я про «какую-то там» так думаю, наверное, обиделась бы. Не знаю. Так уж получилось. Наруто, Сакура – они для меня не свои. Они этого никогда не поймут. Наруто точно не поймет. А Сакура… Она никогда не была дурой, что бы я о ней не думал. Слабой – была, да, но не дурой.
Когда я вернулся, почему-то многие думали, что я женюсь на Ино. Мы даже встречались. Но это было – не то. Мы даже пробовали… Ну, в общем. И ничего. Чувствуешь себя полным мудаком и неудачником. Наруто не поймет, у него Сакура и любовь до гроба. Ино ничего не сказала, но, кажется, она решила… В общем, это тоже не важно.
А почему – она… Да не знаю я! Ну, вот так получилось. Не знаю. Это разве важно?
Когда? Да нет, я не помню.
В том году апрель был холодный, а май – жаркий.
Да, пусть будет май, его я лучше помню.
В мае мы отправились на ту злосчастную миссию. Все бы ничего, но Наруто потащил с собой ученика своего. Я все понимаю. Но меня это раздражает. Я не хочу во время схватки ни на что отвлекаться. И ни на кого. А Наруто… С ним же бесполезно спорить. Он ведь знает, что я против, но смотрит каждый раз так умоляюще и лукаво. А я соглашаюсь. Чтобы спорить с этим кретином, нечеловеческие силы нужны. А я человек. Все-таки. Со всеми оговорками.
И все было бы нормально, если бы это юное дарование, этот идиот, этот Хироки не полез в самое пекло. Да будь он хоть ста пядей во лбу и самый талантливый из своего выпуска, но в реальном сражении-то еще не был! Что он там был?
А я, в общем, ненавижу выбирать. Никто не любит, это верно. Но самый худший выбор – во время драки, когда понимаешь, что спасти обоих все равно не успеешь, и надо решать, чья жизнь важнее, кого… В общем, глупости это все. Пафосный треп. Просто делаешь, что можешь. Спасаешь того, кто ближе к тебе стоит. Не потому что – список причин прилагается, а просто потому, что другого не успеешь. При всем желании.
И этим, ближним, оказался Наруто.
Давно он на меня так не орал. А я, вместо того, чтобы объяснить по-человечески (да что он, сам не знает?), крикнул что-то вроде: «Ну, извини! В следующий раз оставлю подыхать».
И вот, наверное, тогда всё началось. В мае.
***
Апрель в этом году выдался холодный: яблоневые и вишневые цветы побило заморозками. Давно такого не было. Зато в мае жара накатила мощной приливной волной и уже не отпускала.
Вот и сейчас – ткань липнет к телу, ужасно неприятно, а что поделаешь? Настроение какое-то совсем не рабочее, вот же наказание. Еще Наруто обещал зайти с отчетом о последней миссии. А ей почему-то совсем не думается о делах. Глупости в голову лезут. Противные, ностальгические глупости. Рассказать кому – засмеют. Только никому она не расскажет. И не потому что – некому. Да пошли вы с вашим сочувствием! Просто такое не рассказывают. Ни своим, ни чужим.
Так вот, о глупостях.
На нее оглядываются на улице. Конечно, это потому, что она Хокаге, а вовсе не потому, что она не выглядит на свои… Неважно. Никогда не было важно, а сейчас и подавно. Она устало вытянула ноги, закрывла глаза, откинулась на спинку кресла. Шизуне столько раз намекала, что, мол, не молоденькая, и надо себя беречь.
- А я не хочу! – произнесла она вслух. – Не хочу. И не буду.
Голос хриплый и злой. Может, лечь сегодня пораньше? Это тоже было – она обещала себе, что вот сегодня непременно, обязательно, и никогда, никогда…
- Потому что я еще живая. Потому что это скучно. До чего же скучно – пусть бы что-нибудь случилось.
Что-нибудь? Она и сама не знала, чего хочет. Она потянулась, каждой косточкой ощущая свой возраст. Все свои… Неважно. Скрыто-забыто. В ее кабинете зеркала нет. Хокаге ни к чему эти женские глупости. Воину тоже. А время, когда она была еще совсем девчонка – где оно, то время? Давно прошло. И зеркала не нужны. Она всегда хороша теперь, она знала это без зеркал.
Тогда отчего все чаще ей хотелось остановиться, заглянуть в сверкающее амальгамное озеро, проверить – нет ли морщинок? Что это – гусиные лапки? Я – старею? Может быть, все-таки, время нельзя обмануть. Да разве она когда пыталась! Тсунаде обвела рукой подбородок, неужели – жировая складка? Нет. Все так, как и должно быть. Зеркала ей не нужны.
Просто иногда хотелось, проходя мимо, задержаться на секунду, кивнуть самой себе, улыбнуться отражению – обычные женские глупости. Только какая она к черту женщина.
«Это весна», - думала она. - «И девочки в госпитале словно с ума посходили. Скорее бы осень». Она всегда так любила осень. Хорошо, когда листья падают. Кажется, что ты сама – оранжевый смятый листок, тебя вот-вот подхватит ветром и унесет. Но разве не лучше, если весна затянется, переползет в лето, бесконечное, словно тянучка? А там уже и осень. Может быть, осенью она станет падающим листом – вот так, незаметно для всех, возьмет да и превратится в хорошенький листочек. Просто однажды утром кто-нибудь зайдет в ее кабинет и увидит одинокий лист на подоконнике. То-то все удивятся, будут гадать и недоумевать – куда она пропала.
Она открыла глаза, моргнула непонимающе – неужели заснула? Под столом должна быть еще одна бутылка. Она выпьет совсем немного. Совсем чуть-чуть. Может, ее это взбодрит. А то – надо же как разморило.
Она достала сложенный веер из ящика стола, раскрыла и лениво взмахнула им пару раз. До чего же душно, а ведь это еще только май. Самая жара впереди.
Бутылка под столом стояла. Верно. Только пустая. Тсунаде была искренне удивлена. Не могла же она вчера выхлебать всё одна. Может, кто-то заходил? Да нет, она бы запомнила. А раз нет, то нужно признать – пьет она всё больше и больше. «Как лошадь», если угодно воспользоваться изящным определением Шизуне. Она всегда много пила – даже в детстве, только тогда это, конечно, было не саке. Девчонкой могла выпить кувшин в один долгий глоток. Джирайя дразнил ее из-за этого, говорил, что пьет она, как мужчина, но дерется, как девчонка. Правда, потом он запел по-другому. Она и дралась и пила, как шиноби, как ее товарищи. Она пила от души - что воду, что саке. От души любила и ненавидела. В ней было столько силы, столько задора – теперь уже и не верится. Может, другим и не заметно, но сама она знала, что изменилась. Что-то ушло, и дело не только в том, что она потеряла тех, кого любила. А может быть, и в этом, может быть, в самом деле, вместе с ними она каждый раз теряла частичку себя.
Была когда-то и беспечность и радость – столько радости, что теперь даже непонятно, как это она могла каждый день быть такой счастливой. А ведь ее детство не было совсем уж безоблачным. Но плохое отчего-то не запомнилось. Были мелкие обиды, были разочарования, были злые стычки. Но над всем этим ровно и благостно разливалось солнце. Кажется, когда она была маленькой, никогда не шел дождь. Всегда стояла сухая, теплая погода. В детстве лето никогда не заканчивалось. Здорово было вернуться домой с самого солнцепека и выпить ледяной воды. Так и заболеть недолго, но милостью богов обошлось. Она ни разу даже не чихнула. Может быть, ей стоило благодарить судьбу почаще за такие вот мелочи. Может, все, что с ней случилось, всего лишь наказание за глупость и неблагодарность?
Уже потом она повзрослела и полюбила осень. Можно ли было ее не полюбить? Осень была тихая-тихая, нежная, усыпанная разноцветными листьями. Она хотела бы выйти замуж осенью, непременно осенью, когда воздух такой чистый, такой вкусный. Взберешься на вершину холма, и окрестности просматриваются на многие мили. А потом спустишься вниз и гуляешь часами, а листья – шуршунчики – шелестят под ногами. Вернешься домой, непременно захочешь чаю. Впрочем, можно выпить и вина – на улице совсем не холодно, но до чего же здорово пить горячее.
Ей до сих пор жаль, что ничего этого у нее не было. Может, это и правильно, ведь она не обычная горожанка.
У нее была своя история – много историй, да таких, что другим и не снились. Ей, в общем, повезло. Хотя столько раз ей было плохо – невыносимо, режуще тоскливо, так, что выть хотелось. И хотелось спросить – за что вы так со мной? Зачем? И сейчас еще иногда, бывало, кольнет, так, не боль – болячка. Отболело. Ушло. Отцвело. Отмершие ветки – они ведь не болят, правда? Ну, вот и у нее все отлично. Лучше некуда.
Только работать не хотелось.
Вообще, конечно, это беда. Совсем разленилась – ничего не хочется. На бумаги смотреть тошно. Там ведь все одно и то же. Это не плохо. Плохо – это когда по-другому. Плохо – это когда не так, как должно быть. Плохо – это когда нужно бежать в госпиталь. Хотя нет. Тогда еще не плохо. Зато потом, когда сидишь у себя и читаешь отчет, вот тогда плохо. Потому что никогда не объяснить, почему одни выживают, а другие… Не объяснить. И она это знала, и не она одна. Это всегда можно было понять – по отчету. Иногда видно, что человек словно самому себе пытается что-то доказать, объяснить. Другие отчеты – сухие, строго по факту. Без домыслов и предположений. Минимум объяснений. Молодые так еще не умеют. Но пройдет год-другой, и они тоже научатся, и будут приносить эти жалкие листочки с каменными лицами. Глаза у всех человеческие, больные. А лица – уже нет. Маски. Ну и что? Это тоже не самое плохое.
А Наруто уже давно должен был зайти. Он никогда не стучится. Врывается вихрем, ничего не замечая. Ну, это, положим, метафора. Все он замечает, все видит. Он же не дурак. И отчеты уже давно пишет сухие. Только глаза у него никогда не мертвые, и лицо – живое. Не маска.
Она открыла одну из папок и начала вчитываться. Строчки прыгали, и буквы складывались в какую-то абракадабру.
В дверь постучали. Ну, кого еще нелегкая…?
- Войдите, - крикнула Тсунаде она и придвинула папку ближе.
А Учиху она сегодня не ожидала увидеть.
- Что случилось? – спросила она устало.
- Ничего, - ответил Саске. Выглядел он, в общем, как обычно – недовольным и равнодушным. Только форма порвана и ссадина на лбу. Та-ак.
- Ничего? – переспросила Тсунаде, проклиная его про себя. Ну что за порода – все слова клещами тянуть!
- Наруто в больнице.
Она вскочила, задев бутылку, и та упала. Осколки очертили неровный блестящий круг на полу. Тсунаде поморщилась. Поймать могли они оба. Конечно, могли. Но не стали. Своеобразный молчаливый договор. «Этого не было». «Конечно, не было. Я не видел ничего».
Никто ничего не видел, а на полу стекло. Подумаешь.
- Что? – спросила она. На этот раз – резко, на бегу. Но Саске по-прежнему стоял в дверях и, похоже, не собирался сдвинуться с места.
- С ним ничего. Его ученик.
Она опустила руки – сама не заметила, как прижала локти к бокам. Словно боевая стойка.
- Это еще хуже.
Учиха согласно кивнул. Конечно, это хуже. Для Наруто это самое худшее.
Тсунаде злилась на себя за то, что глупо застыла на месте.
- Что с мальчиком?
Учиха стоял у нее на пути. Ну что за недоразумение?
- Вам туда идти необязательно, – равнодушно бросил он.
- Тебя не спросила, - ребячески огрызнулась Тсунаде и тут же мысленно себя выругала – ну точно школьница или, наоборот, выжившая из ума старуха-склочница. – Приказывать будешь своим подчиненным. А я в их число не вхожу. Ясно?
- Это всего лишь слова Сакуры, - невозмутимо пожал плечами Учиха. – Ей передать ваш ответ?
Эта мелкая сволочь над ней издевается.
«Странно», - подумала Тсунаде, - «что я его еще не стукнула».
- У него ключица сломана и еще пара переломов. Сакура сказала, что справится. Просила вас не отрываться от дел.
Тсунаде хотелось на что-нибудь опереться. «Не отрываться от дел». Это такой вежливый способ сказать – не суйся, не мешай. Конечно, ничего такого Сакура не имела в виду, она хорошая девочка. Но некоторые вещи получаются сами собой. От этого только пакостнее. Когда тебя ранят сознательно, можно защищаться, а если просто по недомыслию, не понимая – ну что тут сделаешь?
- Хорошо, - пробормотала Тсунаде. – Хорошо.
- Отчет? – спросил он.
Тсунаде быстро подняла глаза. С этим равнодушным тоном никогда не поймешь, то ли он издевается, то ли серьезно говорит.
- Какой отчет? Уже? – переспросила она. Может, он прямо там, на месте событий, накатал. С него станется.
- Когда вам его принести?
- Когда? – Тсунаде рассеянно выстукивала затейливый ритм по корешку папки. – Когда сможете. И если Наруто не…
- Он все равно напишет, - перебил Саске.
Конечно.
- Тогда иди, - раздраженно велела она.
Разговаривать с Учихой всегда было для нее сущим наказанием. Странно, другие задавали те же вопросы, но почему-то ей не казалось, что над ней просто смеются. Это было неважно, в общем.
***
На следующий день Тсунаде застала Саске в больнице. Он сидел у входа в палату Хироки, по-старчески сгорбившись. Выглядел он раздраженным и невыспавшимся. Тсунаде прошла мимо него, ограничившись едва заметным кивком.
Саске проводил ее взглядом и снова опустил глаза. Он надеялся, что Наруто придет проведать мальчишку с утра пораньше. Но вышло не так. Необходимость ждать неизменно унижала Саске, он не опаздывал сам и не терпел этого от других. Наруто же, видимо, подхватил дурную привычку Какаши.
Тсунаде не сомневалась, что Сакура сделала все, что нужно. Она присела на стул у окна, взяла в руки историю болезни и начала обдумывать, что скажет Наруто.
Снаружи послышался шум и голоса.
- Не надо мне ничего объяснять!
Наруто ворвался в палату.
- Я просто не хочу сейчас ни с кем говорить.
- Особенно с ним?
Наруто резко повернулся к ней.
- А вы знаете, что он сделал?
- Да. Мне кажется, ты сделал бы то же самое.
- Мы должны защищать тех, кто слабее, а не –
- Хорошо, что этот юноша. – Тсунаде кивнула в сторону мальчика, - тебя не слышал. Все мы учимся на своих ошибках.
- Но не ценой чужой жизни!
- В том-то и дело, - горько произнесла Тсунаде. – Твоя жизнь для него – не чужая. Только и всего.
- Он скоро поправится?
- Нет. Но поправится.
Наруто насупился. Когда Тсунаде вышла из палаты, Саске уже не было.
По дороге к дворцу Хокаге к ней подбежала Ино.
- Я давно хотела вас попросить. Мне нужен отпуск, а Сакура сказала, что я застану вас в госпитале и -
- Отпуск?
- В конце лета. Это нормально? Или в сентябре?
- Отпуск? Я думала, ты…
- Что?
- Останешься дома, - безаппеляционно заявила Тсунаде. – Вообще. Совсем.
Ино вздернула подбородок.
- Если вы думаете, что быть куноичи для меня только развлечение, пока я не выйду замуж, это ничего. Так многие думают.
- Недели тебе хватит?
- Да.
- В конце августа. Устроит?
- Вполне. Спасибо вам.
- Я подпишу приказ позже.
На работе ее ждала Шизуне и гора непросмотренных документов. Домой возвращаться не хотелось – там ее никто не ждал. Тсунаде предпочла прогуляться.
Одно из ее любимых мест было на холме, там, где высечены головы Хокаге. Иногда она заставала там Наруто, но сегодня на самом краю стоял Саске. «Интересно», - подумала Тсунаде, - «он просто так пришел или надеется встретить здесь Наруто?»
Саске повернулся к ней, когда она уже стояла в нескольких шагах от него.
– Вы что – искали меня? - пробурчал он. - Могли не трудиться.
Тсунаде фыркнула.
- Я просто люблю это место. Зачем бы мне тебя искать?
- Не знаю. Может, чтобы еще раз мне сказать, как я не прав, а правы все остальные. Что-нибудь в этом роде. Очередная житейская мудрость.
- Вот еще! – возмутилась Тсунаде. - Я такими глупостями не занимаюсь.
Они стояли молча. Тсунаде вдыхала аромат сирени и еще каких-то цветов, названия которых она не знала. Пахли они сильно и пряно.
- Я в детстве гадала по лепесткам цветов. Знаешь, кто меня научил?
Когда ответа не последовало, Тсунаде продолжила:
- Дедушка. Я просила его, чтобы он меня научил драться «по-настоящему», а он рассказал мне, как гадать по лепесткам.
Саске хмыкнул.
- Ты что, сделал Ино предложение?
- Нет, с чего вы взяли?
- Она попросила об отпуске.
- Во-первых, вас это не касается. А во-вторых, если Ино что-то взбрело в голову, я тут ни при чем.
- Она просто не понимает, чего ты хочешь. К тому же, все в деревне считают, что ты все-таки собираешься на ней жениться.
Саске упорно молчал.
- Может быть, ты подождешь, пока...
- Может быть, люди перестанут лезть в мою жизнь? – перебил он ее резко и зло.
- Ну да, а ты опять сбежишь к чертям подальше, - ворчливо отозвалась Тсунаде.
- Знаете...
- Знаю, - солидно подтвердила Тсунаде. – А знаешь, на сколько лет я старше тебя? Так что я в этой жизни больше понимаю, чем ты. Нельзя так относиться к людям. Люди бывают двух видов – фарфоровые и хрустальные. Бьются и те, и другие. Только первые – сразу, и по ним видно, что чуть тронь – вдребезги. Поэтому на них дышать боятся, берегут и нежничают. А вторые... По ним щелкают – как, не разбились? Тогда еще щелкают и еще, и еще. Но хрусталь – он тоже бьется. И вот тогда -
- На сколько?
- Что – на сколько? – недоуменно переспросила Тсунаде.
- На сколько вы меня старше?
Тсунаде нельзя винить в том, что она сделала – в конце концов, это всего лишь естественно для любой женщины, ничего такого, правда? Словом, она отвесила наглому мальчишке увесистую затрещину.
- А реакция у тебя никакая, - мстительно заявила она. Он все-таки успел уклониться, поэтому вместо неслабого удара получилась вполне себе внушительная пощечина. Тоже неплохо. В воспитательных целях.
- Можете не говорить, - раздраженно буркнул Саске. – Это и посчитать не так сложно.
- Вот и считай.
- Вы же обещали, что ничему не будете меня учить. Не держите своих обещаний?
- На это не все способны. - Она посмотрела на мальчишку очень пристально. – Я, например, ценю это в других.
Вид у Саске сразу сделался скучающий.
- Ну и цените. А я тут при чем?
- Ни при чем. - Тсунаде вздохнула. – Только учти – она тебя ждать не будет. И никто не будет. Потому что одни уже и так ждали слишком долго, а другим ты просто не нужен.
- Я сам разберусь. Может, это до вас уже никому нет дела, но меня-то как это касается? Ничему вы меня не научите, так что лучше просто... просто – не мешайте.
- Ничему? По-твоему, «что-то» - это только новые техники? Вот что значит - узость мышления!
- И чему же вы можете меня научить?
В сущности, она даже не злилась на него, слишком он был смешной – да и вообще, глупый разговор получился. Но высокомерие щенка ее раздражало, и Тсунаде сделала первое, что пришло в голову – самое простое, самое обидное, самое дурацкое – поцеловала его. Тсунаде еще никогда не видела, чтобы Учихи краснели. Она и сама не знала, чего ожидала, но уж точно не девичьего румянца. И целоваться он не умел. Тсунаде заулыбалась широко – смешно же, ей-богу! И не важно, что все это несерьезно. Саске тяжело дышал и смотрел на нее так, словно она вдруг обернулась драконом из сказки. Давно Тсунаде не видела такого ужаса в глазах мужчины. «Мужчины! Ха! Сколько ему – девятнадцать? Смешно, право слово». Учиха открыл рот, собираясь что-то сказать, но передумал, развернулся и зашагал вниз. Тсунаде пожала плечами. Кто знает, огорчаться ей теперь или радоваться. В ее возрасте к такому, пожалуй, нужно привыкать. Тсунаде загадочно улыбнулась самой себе – ну, ей-то старость не грозит. А вообще, забавно вышло.
Тсунаде не думала, что из этого получится история с продолжением. Но она снова встретила Саске через день в госпитале.
- Он все равно не будет с тобой разговаривать, - спокойно сказала Тсунаде. – Можешь не приходить.
- С каких это пор вы так обо мне беспокоитесь? – ехидно ответил Саске. – Можно подумать –
Тсунаде взглянула на него с любопытством, и он выпалил окончание фразы:
- Можно подумать, влюбились в меня.
Тсунаде прыснула. Саске помрачнел.
- Ну у тебя и воображение. Ты что, - она схватилась за край тумбочки, - нет, ты действительно решил, что я –
На щеках Учихи мощно разливался румянец. Не говоря ни слова он повернулся, но Тсунаде пошла следом.
- Эй! – окликнула она его. Саске с явной неохотой обернулся.
- Ты мне отчет не принес.
- Он у меня с собой. - Саске протянул ей свиток.
- Пойдем, я у себя прочитаю. В твоем присутствии.
На лице Учихи было написано все, что он думает о ее методах работы. Всю дорогу до дворца Хокаге Тсунаде улыбалась, как сытая кошка. Чужое смущение не так уж сильно забавляло ее, но Учиха с его вечным самодовольством это заслужил. Не то чтобы Тсунаде испытывала к нему ненависть, это было бы слишком сильно. Но особой приязни он, по ее разумению, тоже не заслужил - самоуверенный щенок, убежденный, что вокруг него вертится мир.
Тсунаде читала его отчет нарочито медленно. Она чувствовала на себе нетерпеливый укоризненный взгляд, но ей было нисколечко не стыдно.
- Что ты решил насчет Ино? – спросила она, не поднимая глаз.
- Какое вам де… - начал он говорить, но сам себя перебил. – Я не знаю.
Тсунаде встала из-за стола, чувствуя себя старой и очень мудрой.
- Тогда поговори с ней.
- Придется, - согласился он без всякого выражения. – Зачем вы –
- Что?
- Сами знаете. Если я вам не нравлюсь.
Она поняла наконец, о чем он говорит - о том нечаянном поцелуе.
- Мне просто захотелось.
Он взглянул на нее быстро, почти украдкой, но в этом взгляде были все незаданные вопросы, и на многие из них она не смогла бы ответить, даже если бы захотела.
- Ничего не бывает просто так, - наконец уверенно заявил он. Тсунаде захотелось стукнуть его по макушке – нельзя же быть таким ограниченным! Ей тут же пришло в голову, что издеваться над ним забавно, и все это всего лишь дурная шутка. Она подошла чуть ближе.
- Ну, допустим. И что тогда?
Он ринулся вперед стремительно, одним шагом отказываясь от чего-то, отчеркивая уже написанное, чтобы начать с новой строки. Тсунаде замерла – так все это было далеко от нее, как будто никогда не случалось. И пока она потрясенно осознавала, какая она ужасно старая, если не помнит, как это было, как должно быть, Саске изучал ее лицо, искал что-то, и, наверное, нашел, потому что прижался губами к ее губам. Она испугалась отчаянной смелости и порывистости этого жеста и странной его законченности. Казалось, что теперь это не обратить в шутку, и Тсунаде было уже совсем не смешно. Его глаза изучали, спрашивали, просили и снова искали и, не находя ответа, он склонился к ней, едва касаясь - едва осмеливаясь коснуться – ее плеч. Она провела рукой по его щеке, и ей вдруг стало ясно, чего он ждет и что ищет в ней. Еще можно было остановиться, уйти, положить конец этой нелепице, но щека под ее ладонью пылала, и губы ее еще хранили тепло его губ. Она сделала маленький шаг вперед - достаточно для того, чтобы суматошный жар и неровное биение сердце разделить на двоих.
Его смущение странным образом придавало ей смелости. Тсунаде уже давно не чувствовала по-настоящему молодой – ей осталась лишь оболочка, но слишком мало чувства. А теперь она с каждым торопливым неловким движением сбрасывала шелуху прожитых лет, она делалась моложе, не теряя спокойной уверенности, на которую давным-давно разменяла ни на чем не основанное самодовольство молодости. И в этой двойственности – юная-старая-трепещущая-мудрая – она казалась самой себе по-настоящему красивой.
Она проснулась на следующее утро такой счастливой – ошибки быть не могло. Она уж и забыла, как это бывает. Но на смену всепоглощающей радости пришли угрызения совести. «Это не повторится», - сказала она себе и на том успокоилась.
Но Саске, кажется, был с ней не согласен. Щенячье обожание, прикрытое гордой застенчивостью, она не могла отвергнуть, не могла и не хотела. Каждое утро она твердила самой себе, что все это должно закончиться, что все это глупость, в самом-то деле, и каждый день нарушала обещание с отважным безрассудством.
«Это просто ерунда какая-то, не могу же я взять и влюбиться! И в кого – в мальчишку? Не смешите меня». Но у Саске были злые, голодные глаза и каждый раз под его взглядом, наглым и умоляющим, она сдавалась.
***
Я не знаю, как понять, что вот этого человека ты любишь. Я знаю про долг и преданность. Я знаю, что значит заботиться о других. Так было с моей командой. Это приходит само – это ответственность, ничего романтического в этом нет. правда же. Просто понимаешь, что отвечаешь за этих людей, что ближе, чем они, у тебя сейчас никого нет, что ты должен доверять им, если хочешь выжить. В нашей жизни все не так, как у обычных людей. У нас слишком многое зависит от доверия – потому что доверять приходится собственную жизнь, и цена ошибки слишком высока. И твоя команда, твои напарники – это не то же самое, что друзья. Гражданским этого никогда не понять. Это не совместные пьянки и не пустые слова соболезнования. Это одна-единственная секунда во время драки. Когда человек либо заслоняет тебя собой, либо – нет. Это не дружба. Это другое. А про любовь… Я даже не знаю. Наруто считает, что не понять нельзя.
- Ты что – идиот? – удивляется он. – Это же… Ты просто знаешь. И все тут.
- Что значит – знаешь?
- То и значит. Знаешь. Чувствуешь.
- Ты мне еще скажи прислушаться к тому, что велит сердце!
- Ну и скажу, - хмурится Наруто и тут же хлопает меня по плечу. – Но ты поймешь, не волнуйся.
Сомневаюсь.
***
Ничего особенного в этом нет, в конце концов решила Тсунаде. В самом деле, разве это справедливо, что мужчина может просто пойти, куда захочет и получить, что захочет, а она – нет? Конечно, куноичи пользовались большей свободой, чем городские женщины, но все же на некоторые вещи смотрят косо, кем бы ты ни была. К тому же, свобода эта была, скорее, номинальной. Обычные мужчины предпочитали держаться подальше от этих «стерв, которые и пырнуть кунаем могут, если что вдруг не так». А со своими тоже было непросто – товарищи по команде предпочитали держаться на расстоянии: когда постоянно рискуешь жизнью, лучше сохранить дружеские отношения, чем ввязываться в путаницу страстей. В основном же люди, привыкшие жить миссиями и схватками, на девушек часто смотрели, как на очередных спутниц на одну ночь. Некоторых женщин это устраивало, другие предпочитали подождать. Иногда ожидание затягивалось. Немногим удавалось собрать вокруг себя целую армию ухажеров – за Ино ухлестывали и гражданские = втайне от своих мамочек, конечно. Жениться на «этой Яманака» им бы никогда не позволили, Ино сама это понимала и не рассчитывала ни на что серьезное, а в поклонниках их держала для массовки.
Против Тсунаде был и возраст ее, и положение. Если бы еще Джирайя был жив – она знала, что нравилась ему, и, может быть, сложись все иначе…. Только теперь уже никогда этого не будет. Она не хотела думать о товарищах по команде, не хотела думать о Дане – с ним было другое, почти детское, чистое, наивное чувство. С тех пор прошло столько лет, а у нее до сих пор сердце сжимается. Разве можно ее винить, что она хочет немного радости для себя? Разве ее можно винить, что она – не влюбилась, нет, это было бы смешно, – захотела немного счастья? Что плохого в том, чтобы немного пожить для себя? Тсунаде постаралась заглушить навязчивую мысль о том, что примерно так она и жила до того, как вернулась в Коноху. Неужели человек непременно должен быть совершенно честен наедине с собой?
Но все-таки она была неправа и, прежде всего, по отношению к Ино. Та ничем не заслужила, чтобы у неё отняли… Здесь Тсунаде снова крепко задумалась. Отняли – кого? Очередного поклонника? Но этого добра у Ино полно, да и в девках она не останется. Выйдет не за одного, так за другого. Может быть, за кого-нибудь из товарищей по команде – почему бы и нет? Саске никогда не был по-настоящему в нее влюблен, глупой девочке просто хотелось в это верить. Правильно?
Тем не менее, Тсунаде казалось, что где-то она ошиблась, в чем-то поступила неправильно, и, пожалуй, даже нечестно. Может быть, все дело в том, что она обманывает саму себя? Ведь у этой истории ни хорошего начала, ни счастливого конца. «Ты выглядишь, как двадцатилетняя девочка, но тебе уже очень много лет. Так много, что ты сама предпочла об этом забыть. Ничего не выйдет».
Но чем больше она убеждала себя в том, что все это нужно прекратить, тем более несправедливым ей это казалось. Ведь для чего-то же она сохранила свою молодость и красоту? И сколько себя не убеждай, что сделала она это для себя, легче от того не становилось – скучно быть просто красивой. Ей хотелось быть самой красивой для кого-то. И если никак иначе нельзя, то не все ли равно, что глупая девчонка поплачет в подушку? «Все пройдет, и все у нее будет хорошо».
***
Я не знаю, как это выходит, но мы все время говорим о Наруто, и не потому, что нет других тем. Эта кажется самой безопасной. Мы можем сколько угодно спорить, иногда я начинаю злиться, она смеется, я злюсь (не обижаюсь – это было бы слишком по-детски), но это все не так страшно, как единственно важный разговор, который мы все время откладываем. Мы как будто боимся этих слов. А между тем, я не знаю, что я мог бы ей сказать. Знает ли она? Сомневаюсь. Слова не нужны. Слова – это всего лишь попытка придать форму чему-то, что не имеет видимых очертаний.
Всем нужны слова. Они приносят определенность, ясность. Ино ждала от меня слов. Может быть, Наруто и Сакура ждали того же. Признаний, объяснений, возражений, оправданий – чего угодно, лишь бы это было сказано.
Я предпочитаю заниматься тем, что умею делать хорошо. Я не умею рассказать о том, что я думаю или чувствую. Я теряюсь в лабиринтах слов.
***
- Может быть, это оттого, что чужое дерьмо легче разгребать.
- Не скажи, - задумчиво возразила она.
- У него что, своих проблем нет? Спаситель мира! Чем лезть в чужие дела, мог бы своими заниматься. И я ему об этом говорил.
- И как? – спросила она насмешливо. – Много синяков осталось?
- А ты не думаешь, что это самый настоящий эгоизм? Все видят в нем идеального героя, а ведь он просто бежит от собственных демонов. И пытается усмирить чужих. Это что – героизм?
- Ты напрасно его винишь…
- Ты всегда за него.
Она засмеялась было, но наткнулась на колючий обиженный взгляд, и попыталась сделать серьезное лицо.
- Ты как дитя малое.
- А что – я не прав? Он же твой любимчик.
- Очень люблю, когда ты бурчишь. Сразу становится понятно, во что ты превратишься через двадцать лет.
- И во что?
- В зануду.
Он засопел едва слышно. Она рассмеялась – радостно, легко, как девчонка.
- У тебя морщинка, вот здесь. - Она приложила ладонь к его лбу. Тсунаде никогда не любила свои руки – слишком крупные, но сейчас это неважно. – И если ты будешь злиться или умничать, она превратится в огромную морщину, а потом появится вторая, а там и третья… Сам не заметишь, как станешь старым и сморщенным.
- А у тебя нет морщин.
Он посмотрел на нее пристально. И ей вдруг стало страшно – как будто он пытался разглядеть ее настоящую. И хотя ей нечего было бояться, ее техника – не какая-нибудь дешевая иллюзия, ей все же было страшно. Ей казалось, что в эту короткие и страшные секунды он может видеть ее всю – разочарованную и наивную, все сбывшееся и несбывшееся в ее судьбе, все, даже то, что не оставило ни шрамов, ни воспоминаний. И Тсунаде чувствовала себя нагой и уязвимой – как будто ей снова семнадцать, и ничего не было, и это первый взгляд, за которым последует первое прикосновение и первая несмелая улыбка и первый неловкий поцелуй, все впервые, все в будущем.
А потом он стянул с нее тонкое одеяло, но момент закончился, и она снова улыбнулась.
- А его отца ты любила?
Тсунаде выразительно закатила глаза.
- Я в матери ему годилась. Ты чего?
- А я?
- А что ты? – удивилась она, и тут же – дошло. – Ах, ты… А ты – во внуки. Считай, Минато был для меня слишком…Взрослым.
Тсунаде неторопливо опустил руку в миску с вишней, выудила пару ягод на одной веточке – коричневые блики на красных боках – и оторвала одну.
- А Джирайя?
Тсунаде лишь фыркнула. Допустим, эта догадка близка к истине, но Саске знать необязательно.
Неожиданно его осенило, и он спросил осторожно и ликующе:
- Орочимару?
Она тяжко вздохнула.
- Четное слово, от тебя не ожидала. Как такое вообще могло придти тебе в голову? Орочимару – бррр! Ну что ты привязался? Ты лучше вишню попробуй.
- Я что – не могу спросить?
- Можешь, - спокойно согласилась Тсунаде. – Но я не обязана отвечать. К чему эти вопросы?
- К чему? Неужели не понятно, что…
Она выплюнула косточку и с любопытством посмотрела на него.
- Ты что-то хотел сказать?
- Да нет. - Он остервенело запихивал в рот вишню. – Ничего.
На этот раз они выплюнули косточки одновременно.
- Ты красивая, - очень серьезно сказал Саске.
Тсунаде откинула волосы со лба.
- Я знаю. А еще я дальше всех плююсь косточками.
- Спорим, что нет?
- На сколько спорим?
- Что-о?
- Боишься проиграть?
- Вот еще. Просто это глупо. Вот и всё.
Он сел на краю кровати, насупившись. Тсунаде тоже села и придвинула миску с вишнями.
- Да ну? Боишься проиграть – женщине?
- По-моему, нечестно было бы даже соревноваться с тобой. Тем более, это всего лишь косточки.
- Эй! Ты думаешь, раз я женщина, я ничего не стою? Дурак.
- Но ты красивая, - заметил он таким тоном, как будто это все объясняло.
- И что? Ты думаешь, тут действует или-или?
Саске промолчал. Но по тому, как он едва заметно нахмурился, Тсунаде поняла, что угадала.
- Можно подумать, тебе не доставалось от Сакуры!
- Но это же Сакура. Она же не…
- Не что? – Тсунаде положила свою руку поверх его. – По-твоему, она некрасивая? Так? А, например, Анко?
На лице Саске отразился первобытный ужас при упоминании этого имени.
- Я не знаю, - почти беспомощно выдавил он. – Я ведь не считал тебя – красивой. Просто это всегда либо одно, либо другое. Моя мама была просто мамой, а не… Я не могу представить Сакуру такой, как мама. Ино могла бы, наверное.
- А я?
- Ты – совсем другое дело.
Он помолчал.
- Ты похожа на Сакуру. Ты не можешь быть чьей-то матерью.
Тсунаде поперхнулась от неожиданности.
- Ты что – правда, так думаешь?
- А разве это плохо?
- Не знаю. Ты в карты играл когда-нибудь?
Саске одарил ее осуждающим взором, что было, на взгляд Тсунаде, довольно мило и очень смешно.
- Самое время научиться. Со мной ты всегда будешь выигрывать. Так. Сначала я все тебе объясню, а потом решим, на что играем.
- А нельзя играть просто так?
Она выглядела так, словно он нанес ей тягчайшее оскорбление.
- Конечно, нет. Иначе это будет не настоящая игра, а так – непонятно что.
- Что ты такого находишь в игре на деньги?
Партнеры по игре всегда пялились ей в вырез, и порой она была не против, если партнер попадался ничего себе. Иногда она делала ставки, на которые не осмелилась бы ни одна порядочная женщина. Она не столько верила в удачу, сколько полагалась на свою тяжелую руку.
- Кто сказал, что мы будем играть на деньги?
Глаза у Саске слегка округлились.
- И, может быть, я даже захочу проиграть.
***
Она спросила, какой у меня любимый месяц в году. А я не знал, что ответить. Никогда не задумывался над этим. Для меня месяцы – всего лишь слова, иероглифы, знакомые с детства. Я сказал – сентябрь. А она спросила – почему? А я возьми да и ответь – потому что ты похожа на сентябрь. Иногда ляпнешь что-нибудь по дурости, и это оказывается самая правильная вещь. Так не всегда бывает, чаще говоришь обидную или даже злую глупость. Или просто глупость. Но я, наверное, что-то там угадал, потому что ей понравилось, она улыбнулась – не мне, а своим мыслям. У нее бывает такая улыбка – она как будто теплая, но в то же время отстраненная. Всем и никому. Словно она что-то такое знает, чего я никогда не пойму. А я и не пойму, наверное.
Но теперь мне и правда кажется, что сентябрь ей подходит. У нее осенние глаза. Она сама как осень. Не эта слякотная мерзость, когда ноги утопают в грязном тающем снеге или скользят по свежеподмороженной ледяной корочке. Она – ранняя осень. Когда собирают урожай. Когда еще тепло. Ну, в общем, наверное, как-то так. Я не знаю, как об этом сказать. Я не хочу говорить ей – стыдно.
Мы поднимались на холм. Я не знаю, как ей удалось выкроить время, она все время занята, а Хинате скоро уже рожать, и Киба не дает Тсунаде проходу. Он в последнее время очень нервный. Ну, еще бы. Хинату жаль. Но она, наверное, все равно будет любить ребенка. Детей ведь всегда любят? Даже если не любят отцов?
Я спросил у нее, когда мы были на вершине. Ну, вершина – это звучит гордо. Холм-то невысокий.
- Это по-разному бывает, - ответила она. – Иногда матери детей не любят. Даже если любят отца. Иногда именно поэтому и не любят. Но, - добавила она мягко, - мы не можем знать наверняка, что творится в голове у других людей.
- А если это очевидно? Для всех, кроме единственного человека, который должен бы заметить? Разве это правильно?
Она пожала плечами.
- Но откуда ты знаешь, может быть, тот, единственный, все понимает?
- Но как…
- Иногда ничего нельзя сделать. Так тоже бывает.
- А он всегда утверждает обратное, - фыркнул я. – Он же притащил меня сюда.
- Но не заставил тебя полюбить это место так, как любит его сам. Есть вещи, с которыми ничего нельзя поделать.
Мы спускались медленно и над нами кружили листья.
- Когда ты сказала, что ничего нельзя сделать, ты имела в виду, что…
- Да.
Листья хрустели под ногами, жалобно и тревожно.
- Но ты же гениальный медик. Ты что – не можешь ничего придумать?
- Я много чего могу придумать, - ворчливо отозвалась она. – И моя гениальность тут ни при чем. Это данность. Вот и всё.
- Почему?
Она резко остановилась.
- Я не знаю.
Листья все кружились и кружились, и казалось, что нет ни неба, ни земли, только листья падают.
- Я не знаю, но…
Она начала говорить что-то, но некоторых объяснений лучше не слышать. Это я понял сам.
Я, наверное, дурак.
Но я ничего не сказал.
Я ее поцеловал.
И потом были только листья, листья, листья.
***
В октябре так холодно, что горожане дружно надевают перчатки. Обычно это делается в ноябре. Эти носят перчатки круглый год, подражать им – верный способ показать себя человеком недалеким. Перчатки, как у них, тоже никто не наденет, разве что по недомыслию.
Тсунаде грела руки над кастрюлькой с вином. Сначала она хотела заварить чай. Но это всегда успеется. Сегодня у нее праздничное настроение. Маленькая кухонька благоухала корицей и дрожжами, готовить Тсунаде не любила, но умела, хотя некоторые всегда утверждали обратное. Разве она виновата, что Джирайя попробовал один из самых неудачных ее омлетов? Ее талантов хватит на то, чтобы накормить голодающего. Никто не смеет требовать большего.
- Знаешь, что самое лучшее в осени?
- Дождь? Грязь? Ветер?
- Осенью можно пить горячее вино. Конечно, это можно сделать и летом, если выдался холодный денек. Но осенью ты не просто можешь, ты чувствуешь, ты – знаешь, что ты можешь. Это время года создано для таких вещей.
- А как же зима?
- И зима тоже. Но сейчас ведь осень, правда?
- Как скажешь, – буркнул он.
Тсунаде ни о чем не стала спрашивать. Захочет – сам расскажет.
- Я не хочу жить вечно, - неожиданно сообщил он. – А ты?
- А у меня и не получится, - весело откликнулась Тсунаде. – А ты знаешь, как это устроить?
- Нет. Но даже если бы мог, не захотел бы. Это скучно.
- Ну, что ж.- Она задумчиво помешивала вино. – Тогда нам повезло, правда?
***
Любить чертовски тяжело. Я не умею. Я даже не знаю, что, ну что такое эта любовь? Когда я рассказывал Наруто о своем детстве – ну, да, возможно, ему пришлось меня слегка напоить сначала, иначе стал бы я ему исповедоваться, - он сказал, что не понимает моего отца. Разве можно было так воспитывать детей?
- Неудивительно, что вышло… Ну, так, как вышло.
Помолчав, он добавляет:
- Нельзя же любить за что-то.
- Ничего ты не понимаешь. Любовь тут ни при чем, это другое.
- Вот именно! – Наруто торжествует. – Сам же говоришь – ни при чем.
- Это другое, - упрямо повторяю я. – Можно любить просто так, но гордиться ребенком и любить его – это две разные вещи.
Я сказал ему, что наши отцы друг друга поняли бы прекрасно. По-моему, он обиделся.
Но мне кажется, отец меня любил. И брата тоже. Так, как умел. Просто в нашей семье никого не учили любить по-другому. Если этому вообще можно научить. Не брать – отдавать. Не душить – отпустить. Не требовать – служить. Но когда тебя так любят, это – Это ни на что не похоже. Это такая тонкая, но очень прочная защита от всего мира. Тебя любят, тебя оберегают, тебе отдают, ничего не требуя взамен.
Не верю.
Так не бывает.
Ну, правда же?
Людям всегда от тебя что-то нужно.
Но мне все равно. Честное слово. Теперь – все равно.
***
Тсунаде давно уже старалась не замечать неодобрение во взгляде Шизуне – кроме нее никто не знал. Тсунаде предпочитала не думать о том, что было бы, если бы кто-нибудь узнал. Ничего хорошего, это уж точно. Но как же не хочется об этом думать! Особенно ночью – прежде ночами она просиживала у себя в кабинете с кипой бумаг и бутылкой саке, а теперь ночи стали – тепло и касание, беззубая улыбка молодого месяца и чужое дыхание на щеке.
Время для нее остановилось, и Тсунаде не знала, кого благодарить за эту нечаянную радость – словно неведомая сила щедро осыпала ее некогда отнятыми дарами.
Все кончилось сразу, как это и бывает. Просто однажды, подойдя к дверям своего кабинета, Тсунаде замерла – ясно слышны были чужие женские голоса, один из них принадлежал Ино.
- ...а я даже не знаю...
- Ну с чего ты взяла?
Снова приглушенный яростный шепот Ино, прерываемый всхлипами.
- Я не понимаю, не понимаю... Я не знаю – ну как так можно?
- ...наладится... Успокойся...
- Легко сказать. А что мне делать, если... и снова.... не знаю, кто...
- Возьми себя в руки.
Тсунаде вошла в комнату стремительно и увидела их обеих: Ино, злую, растрепанную, с дорожками от слез на щеках и Сакуру, усталую, растерянную и понимающую. Рядом с ними стояла Шизуне с платочками в руках и сочувствием на лице.
Она не могла спросить, что случилось, не могла даже заставить себя.
- Вы сюда пришли слезы разводить?
Ино шмыгнула носом и с силой провела рукой по щеке.
- Нет. Нет, я... Я хотела только...
Она быстро взглянула на Сакуру.
- Я просила отпуск, помните? Так вот, - Ино запнулась, потерла глаза и продолжила уверенно, - он мне не нужен.
- Хорошо, - сказала Тсунаде. – А теперь, Сакура, отведи ее домой. Потом зайди в госпиталь, ты там нужна. Ничего особенного, просто взглянешь на одного парня, мне интересно твое мнение.
Сакура кивнула и приобняла Ино за плечи.
- Она очень похудела, - заметила Шизуне, когда они ушли.
- Она всегда была худой, - резко возразила Тсунаде. – Эта девочка изводит себя диетами.
Шизуне ничего на это не сказала, достаточно было ее взгляда – не обвиняющего, нет. Но Тсунаде знала, о чем та думает. Эта девочка ни в чем не виновата, но ненавидеть ее отчего-то было легко – легко было припомнить Ино глупость, суетность, непоследовательность. «Но она ведь еще совсем дитя, совсем ребенок, она всему еще научится, она не виновата, и никто не виноват». В самом деле, как это мелко и недостойно. Тсунаде давно не было так стыдно, она чувствовала к Ино жалость и зависть одновременно. Ненавидеть Ино было так легко – и характер ее тут ни при чем, просто ей по праву молодости принадлежит то, что она еще не умеет ценить.
Решение казалось единственно верным, но позже, в душной ночной тишине, Тсунаде спрашивала себя снова и снова – стоит ли? Она жалела не о своем разбитом сердце – как будто сердце можно разбить, что за вздор! – она жалела о своей хрупкой красоте, о нерастраченной нежности, обо всем напрасно сбереженном. Она плакала о своем одиночестве – прошлом и будущем. Но утром она снова твердила себе, что нужно сделать то, что должно.
Тсунаде откладывала разговор до тех пор, пока клены не заалели. Дольше тянуть было нельзя.
***
Как можно было так глупо ошибиться? Как можно было так – так –так… Так по-детски! Я опять чего-то не понимаю, опять чего-то не знаю. При чем тут лимонник и все эти травы, которые цветут весной, а осенью – нет? Что за бред?
Но, на самом деле, я все понимаю, только от этого не легче. Нет ничего хуже, чем привязываться к людям, потому что однажды все заканчивается, и тебя выкинули, вычеркнули, списали, забыли. И оттого, что раньше было так хорошо, теперь только хуже.
Крестьяне собирают урожай на полях. В октябре низкое солнце – сталь серпа ловит блики и загорается последним лучом уходящего лета. Две недели прошло. Если она ничего не скажет…
Да кем она меня считает? Если она думает, что я прибегу к ней, как только позовет, что ж, она ошибается.
Еще неделя.
Жаль, что у Ино светлые волосы. Впрочем, это неважно.
Первый снег выпал. Ну и пусть. Теперь все равно. Лето кончилось.
***
Тсунаде рассеянно взглянула на стопку свитков на краю стола, близоруко сощурилась, силясь прочитать, что написано на верхнем, – когда это она стала хуже видеть? Или просто усталость сказывается? Бессонные ночи и прочая, прочая… Нет, все, хватит, – смахнула пыль с крышки стола и опустилась в кресло.
- Совсем запустила дела, - сказала она очень спокойным, ровным голосом. – Никого не пускай ко мне сегодня.
Шизуне поморщилась, как от зубной боли, но промолчала.
Тсунаде просидела, склонившись над документами, до пяти часов, решительно отказалась от предложения Шизуне пообедать, выпить чаю, съесть хоть что-нибудь, в конце-то концов! Выпрямившись с полузадушенным стоном, Тсунаде потерла поясницу и взглянула на часы. В этот момент Шизуне заглянула в кабинет.
- Вы еще долго будете сидеть? – не слишком дружелюбно осведомилась она.
- Ты не знаешь, отчего, если долго чем-то не заниматься – теряешь навык? А некоторые вещи не забываются. Только никому от этого не лучше.
Шизуне молча поставила чашку на край стола.
- Вам бы не мешало выспаться.
- А что, заметно? – Тсунаде невесело усмехнулось. – Вздор все это, насчет того, что в девятнадцать можно не спать ночами и все равно наутро быть самой красивой. Знаешь, чего действительно жаль?
- Чего? – послушно спросила Шизуне.
- Это всегда так. В любом возрасте. Я еще не хочу спать. Мне нужно работать. Видишь, сколько бумаг? А еще - пора уже назначить окончательную дату приезда Райкаге. И… Ох, Шизуне…
- Все наладится, - сказала та, пряча глаза – нехорошо, если Тсунаде увидит в них жалость.
- Конечно, - улыбнулась Тсунаде. – Не может же Райкаге прятаться от нас вечно, да? А ко мне никто не приходил сегодня?
- Да, Неджи за списком миссий. Я отдала ему последний. Но предупредила, что могут быть изменения. И пара человек из гражданских – одному я сказала вернуться через два дня. Если вы не захотите его принять, я попрошу Наруто поговорить с ним. В качестве практики.
Тсунаде улыбнулась.
- Вторую отправила к Сакуре. Там по ее части. И…
Тсунаде оторвалась от очередной накладной.
- Да?
- Наруто и Сакура. - Шизуне позволила себе улыбнуться краешками губ. – Наруто едва удалось выпроводить.
- Еще бы, – проворчала Тсунаде. – У этого мальчишки хватка что надо. Больше никого?
- Ино. Просила об отпуске. В мае…
- Нет, только не в мае! – воскликнула Тсунаде, и голос у нее странно дрогнул. – Никто не выходит замуж в мае – это плохая примета.
Шизуне опустила голову.
- Только не смей меня жалеть, хорошо? – неожиданно произнесла Тсунаде. – Я сама виновата, но все это быстро забудется. А от твоего вечно сочувствующего взгляда мне на луну выть хочется. Ясно?
- Я просто не привыкла видеть вас расстроенной.
- Я нисколько не расстроена. Все устроилось лучше некуда. Разве ты не находишь?
- Тогда почему вы целый день просидели взаперти?
- Это называется – работать. А ты что думала? Должна же я хоть изредка обращаться к своим непосредственным обязанностям. Иди. Я еще посижу здесь.
- Не долго?
- Не долго, - покорно согласилась Тсунаде и тут же спохватилась, - а вообще, как решу, так и будет.
Шизуне ушла, нисколько не успокоенная. Если бы только у Тсунаде не было этого выражения в глазах – как у маленькой девочки. Шизуне давно не видела ее такой потерянной.
«Все проходит», - повторяла Тсунаде, яростно вычеркивая цифры и заменяя их на другие. – «Все проходит. Я не помню, кто это сказал, но он, наверное, был умным человеком. Не может же быть так, чтобы не прошло?»
- Самое страшное, - задумчиво произнесла она вслух, - то, что мне не хочется, чтобы проходило. Потому что я знаю, как это бывает. Забываешь, забываешь, забываешь. А потом кажется, что все это как будто и не с тобой было. И что тогда остается?
«Но, с другой стороны, никогда ведь не получается забыть по-настоящему. Вот эти идиотские циферки легко забываются – я завтра не вспомню ни одной. А то, другое – наверное, это никогда не проходит».
Она подошла к окну, думая о том, что все это, наверное, в общем, правильно.
- А свадьба должна быть в августе. Или в сентябре. Да, как это я сразу не подумала! Конечно, сентябрь. Самый лучший месяц.
На подоконнике лежали листья – ржавые, золотистые, сухие, легкие, прекрасные – последние листья этой осени. Тсунаде улыбнулась им, как старым знакомым.
- Ну, вот и закончился мой май – в декабре.
~конец
Автор: Fumus
Персонажи/Пейринг: Саске/Тсунаде, Саске/Ино.
Жанр: drama
Рейтинг: PG-13
Саммари: О возрасте, о мае, который может иногда затянуться, и о дорогах, которые не приходится выбирать.
Дисклэймер: вселенная и герои принадлежат Кишимото Масаши.
Предупреждение: гет. Кажется, об этом принято предупреждать.
Примечание: написано на Naruto-fest 2008 для Mokushiroku, которая хотела:
читать дальшегетный фик с Саске.
От автора: боюсь, это не совсем то, чего хотел заказчик.
читать дальше
We best keep this to ourselves and not tell any members of our inner posse
Alanis Morissette, “Hands Clean”
Alanis Morissette, “Hands Clean”
Старая! Что они понимают! Разве же она старая? Они ничего не знают, никогда не поймут, они… Они? Да кто такие эти они? Подумаешь, сказал Наруто один раз, невзначай. Что его слушать! Чего ты испугался? Задело? За живое, значит, да? Боишься, что узнают?
А не о чем узнавать. Ничего ведь нет. Нечего бояться, никакая не тайна.
Почему – она? Сам не знаешь, правда? Всё ты знаешь. Ну же, ну – признайся. Самому себе, на ушко, по секрету. Все потому что она – взрос-ла-я. Нет, это не то же самое. Не старая – взрослая. Зрелая. Тьфу. Ну и словечко. Зрелая. Будто о дыне.
Им необязательно знать, о ком ты думаешь. Они все равно не поймут.
Я не знаю, почему именно она. Я, правда, не знаю. Спросите что-нибудь полегче. Это как-то само получилось. Сначала я просто пялился на ее грудь – все пялились. Но она была лучше, чем другие. Она знала про Орочимару: какой он, и как он здорово умеет промывать мозги. Анко тоже знала, но Анко – это другое дело. Анко меня не любила. Да и за что? Мне все равно, понятное дело, но она только шипела и злилась. А Наруто еще думал, что мы с Анко найдем, о чем поговорить. Совместные тренировки нам устраивал. Поговорили, а как же. Два ребра она мне сломала.
Девчонки…Я не знаю, почему с ними не так. Просто – нет, и всё. Карин – это не то же самое, Карин – своя. Если бы Сакура узнала, что я про «какую-то там» так думаю, наверное, обиделась бы. Не знаю. Так уж получилось. Наруто, Сакура – они для меня не свои. Они этого никогда не поймут. Наруто точно не поймет. А Сакура… Она никогда не была дурой, что бы я о ней не думал. Слабой – была, да, но не дурой.
Когда я вернулся, почему-то многие думали, что я женюсь на Ино. Мы даже встречались. Но это было – не то. Мы даже пробовали… Ну, в общем. И ничего. Чувствуешь себя полным мудаком и неудачником. Наруто не поймет, у него Сакура и любовь до гроба. Ино ничего не сказала, но, кажется, она решила… В общем, это тоже не важно.
А почему – она… Да не знаю я! Ну, вот так получилось. Не знаю. Это разве важно?
Когда? Да нет, я не помню.
В том году апрель был холодный, а май – жаркий.
Да, пусть будет май, его я лучше помню.
В мае мы отправились на ту злосчастную миссию. Все бы ничего, но Наруто потащил с собой ученика своего. Я все понимаю. Но меня это раздражает. Я не хочу во время схватки ни на что отвлекаться. И ни на кого. А Наруто… С ним же бесполезно спорить. Он ведь знает, что я против, но смотрит каждый раз так умоляюще и лукаво. А я соглашаюсь. Чтобы спорить с этим кретином, нечеловеческие силы нужны. А я человек. Все-таки. Со всеми оговорками.
И все было бы нормально, если бы это юное дарование, этот идиот, этот Хироки не полез в самое пекло. Да будь он хоть ста пядей во лбу и самый талантливый из своего выпуска, но в реальном сражении-то еще не был! Что он там был?
А я, в общем, ненавижу выбирать. Никто не любит, это верно. Но самый худший выбор – во время драки, когда понимаешь, что спасти обоих все равно не успеешь, и надо решать, чья жизнь важнее, кого… В общем, глупости это все. Пафосный треп. Просто делаешь, что можешь. Спасаешь того, кто ближе к тебе стоит. Не потому что – список причин прилагается, а просто потому, что другого не успеешь. При всем желании.
И этим, ближним, оказался Наруто.
Давно он на меня так не орал. А я, вместо того, чтобы объяснить по-человечески (да что он, сам не знает?), крикнул что-то вроде: «Ну, извини! В следующий раз оставлю подыхать».
И вот, наверное, тогда всё началось. В мае.
***
Апрель в этом году выдался холодный: яблоневые и вишневые цветы побило заморозками. Давно такого не было. Зато в мае жара накатила мощной приливной волной и уже не отпускала.
Вот и сейчас – ткань липнет к телу, ужасно неприятно, а что поделаешь? Настроение какое-то совсем не рабочее, вот же наказание. Еще Наруто обещал зайти с отчетом о последней миссии. А ей почему-то совсем не думается о делах. Глупости в голову лезут. Противные, ностальгические глупости. Рассказать кому – засмеют. Только никому она не расскажет. И не потому что – некому. Да пошли вы с вашим сочувствием! Просто такое не рассказывают. Ни своим, ни чужим.
Так вот, о глупостях.
На нее оглядываются на улице. Конечно, это потому, что она Хокаге, а вовсе не потому, что она не выглядит на свои… Неважно. Никогда не было важно, а сейчас и подавно. Она устало вытянула ноги, закрывла глаза, откинулась на спинку кресла. Шизуне столько раз намекала, что, мол, не молоденькая, и надо себя беречь.
- А я не хочу! – произнесла она вслух. – Не хочу. И не буду.
Голос хриплый и злой. Может, лечь сегодня пораньше? Это тоже было – она обещала себе, что вот сегодня непременно, обязательно, и никогда, никогда…
- Потому что я еще живая. Потому что это скучно. До чего же скучно – пусть бы что-нибудь случилось.
Что-нибудь? Она и сама не знала, чего хочет. Она потянулась, каждой косточкой ощущая свой возраст. Все свои… Неважно. Скрыто-забыто. В ее кабинете зеркала нет. Хокаге ни к чему эти женские глупости. Воину тоже. А время, когда она была еще совсем девчонка – где оно, то время? Давно прошло. И зеркала не нужны. Она всегда хороша теперь, она знала это без зеркал.
Тогда отчего все чаще ей хотелось остановиться, заглянуть в сверкающее амальгамное озеро, проверить – нет ли морщинок? Что это – гусиные лапки? Я – старею? Может быть, все-таки, время нельзя обмануть. Да разве она когда пыталась! Тсунаде обвела рукой подбородок, неужели – жировая складка? Нет. Все так, как и должно быть. Зеркала ей не нужны.
Просто иногда хотелось, проходя мимо, задержаться на секунду, кивнуть самой себе, улыбнуться отражению – обычные женские глупости. Только какая она к черту женщина.
«Это весна», - думала она. - «И девочки в госпитале словно с ума посходили. Скорее бы осень». Она всегда так любила осень. Хорошо, когда листья падают. Кажется, что ты сама – оранжевый смятый листок, тебя вот-вот подхватит ветром и унесет. Но разве не лучше, если весна затянется, переползет в лето, бесконечное, словно тянучка? А там уже и осень. Может быть, осенью она станет падающим листом – вот так, незаметно для всех, возьмет да и превратится в хорошенький листочек. Просто однажды утром кто-нибудь зайдет в ее кабинет и увидит одинокий лист на подоконнике. То-то все удивятся, будут гадать и недоумевать – куда она пропала.
Она открыла глаза, моргнула непонимающе – неужели заснула? Под столом должна быть еще одна бутылка. Она выпьет совсем немного. Совсем чуть-чуть. Может, ее это взбодрит. А то – надо же как разморило.
Она достала сложенный веер из ящика стола, раскрыла и лениво взмахнула им пару раз. До чего же душно, а ведь это еще только май. Самая жара впереди.
Бутылка под столом стояла. Верно. Только пустая. Тсунаде была искренне удивлена. Не могла же она вчера выхлебать всё одна. Может, кто-то заходил? Да нет, она бы запомнила. А раз нет, то нужно признать – пьет она всё больше и больше. «Как лошадь», если угодно воспользоваться изящным определением Шизуне. Она всегда много пила – даже в детстве, только тогда это, конечно, было не саке. Девчонкой могла выпить кувшин в один долгий глоток. Джирайя дразнил ее из-за этого, говорил, что пьет она, как мужчина, но дерется, как девчонка. Правда, потом он запел по-другому. Она и дралась и пила, как шиноби, как ее товарищи. Она пила от души - что воду, что саке. От души любила и ненавидела. В ней было столько силы, столько задора – теперь уже и не верится. Может, другим и не заметно, но сама она знала, что изменилась. Что-то ушло, и дело не только в том, что она потеряла тех, кого любила. А может быть, и в этом, может быть, в самом деле, вместе с ними она каждый раз теряла частичку себя.
Была когда-то и беспечность и радость – столько радости, что теперь даже непонятно, как это она могла каждый день быть такой счастливой. А ведь ее детство не было совсем уж безоблачным. Но плохое отчего-то не запомнилось. Были мелкие обиды, были разочарования, были злые стычки. Но над всем этим ровно и благостно разливалось солнце. Кажется, когда она была маленькой, никогда не шел дождь. Всегда стояла сухая, теплая погода. В детстве лето никогда не заканчивалось. Здорово было вернуться домой с самого солнцепека и выпить ледяной воды. Так и заболеть недолго, но милостью богов обошлось. Она ни разу даже не чихнула. Может быть, ей стоило благодарить судьбу почаще за такие вот мелочи. Может, все, что с ней случилось, всего лишь наказание за глупость и неблагодарность?
Уже потом она повзрослела и полюбила осень. Можно ли было ее не полюбить? Осень была тихая-тихая, нежная, усыпанная разноцветными листьями. Она хотела бы выйти замуж осенью, непременно осенью, когда воздух такой чистый, такой вкусный. Взберешься на вершину холма, и окрестности просматриваются на многие мили. А потом спустишься вниз и гуляешь часами, а листья – шуршунчики – шелестят под ногами. Вернешься домой, непременно захочешь чаю. Впрочем, можно выпить и вина – на улице совсем не холодно, но до чего же здорово пить горячее.
Ей до сих пор жаль, что ничего этого у нее не было. Может, это и правильно, ведь она не обычная горожанка.
У нее была своя история – много историй, да таких, что другим и не снились. Ей, в общем, повезло. Хотя столько раз ей было плохо – невыносимо, режуще тоскливо, так, что выть хотелось. И хотелось спросить – за что вы так со мной? Зачем? И сейчас еще иногда, бывало, кольнет, так, не боль – болячка. Отболело. Ушло. Отцвело. Отмершие ветки – они ведь не болят, правда? Ну, вот и у нее все отлично. Лучше некуда.
Только работать не хотелось.
Вообще, конечно, это беда. Совсем разленилась – ничего не хочется. На бумаги смотреть тошно. Там ведь все одно и то же. Это не плохо. Плохо – это когда по-другому. Плохо – это когда не так, как должно быть. Плохо – это когда нужно бежать в госпиталь. Хотя нет. Тогда еще не плохо. Зато потом, когда сидишь у себя и читаешь отчет, вот тогда плохо. Потому что никогда не объяснить, почему одни выживают, а другие… Не объяснить. И она это знала, и не она одна. Это всегда можно было понять – по отчету. Иногда видно, что человек словно самому себе пытается что-то доказать, объяснить. Другие отчеты – сухие, строго по факту. Без домыслов и предположений. Минимум объяснений. Молодые так еще не умеют. Но пройдет год-другой, и они тоже научатся, и будут приносить эти жалкие листочки с каменными лицами. Глаза у всех человеческие, больные. А лица – уже нет. Маски. Ну и что? Это тоже не самое плохое.
А Наруто уже давно должен был зайти. Он никогда не стучится. Врывается вихрем, ничего не замечая. Ну, это, положим, метафора. Все он замечает, все видит. Он же не дурак. И отчеты уже давно пишет сухие. Только глаза у него никогда не мертвые, и лицо – живое. Не маска.
Она открыла одну из папок и начала вчитываться. Строчки прыгали, и буквы складывались в какую-то абракадабру.
В дверь постучали. Ну, кого еще нелегкая…?
- Войдите, - крикнула Тсунаде она и придвинула папку ближе.
А Учиху она сегодня не ожидала увидеть.
- Что случилось? – спросила она устало.
- Ничего, - ответил Саске. Выглядел он, в общем, как обычно – недовольным и равнодушным. Только форма порвана и ссадина на лбу. Та-ак.
- Ничего? – переспросила Тсунаде, проклиная его про себя. Ну что за порода – все слова клещами тянуть!
- Наруто в больнице.
Она вскочила, задев бутылку, и та упала. Осколки очертили неровный блестящий круг на полу. Тсунаде поморщилась. Поймать могли они оба. Конечно, могли. Но не стали. Своеобразный молчаливый договор. «Этого не было». «Конечно, не было. Я не видел ничего».
Никто ничего не видел, а на полу стекло. Подумаешь.
- Что? – спросила она. На этот раз – резко, на бегу. Но Саске по-прежнему стоял в дверях и, похоже, не собирался сдвинуться с места.
- С ним ничего. Его ученик.
Она опустила руки – сама не заметила, как прижала локти к бокам. Словно боевая стойка.
- Это еще хуже.
Учиха согласно кивнул. Конечно, это хуже. Для Наруто это самое худшее.
Тсунаде злилась на себя за то, что глупо застыла на месте.
- Что с мальчиком?
Учиха стоял у нее на пути. Ну что за недоразумение?
- Вам туда идти необязательно, – равнодушно бросил он.
- Тебя не спросила, - ребячески огрызнулась Тсунаде и тут же мысленно себя выругала – ну точно школьница или, наоборот, выжившая из ума старуха-склочница. – Приказывать будешь своим подчиненным. А я в их число не вхожу. Ясно?
- Это всего лишь слова Сакуры, - невозмутимо пожал плечами Учиха. – Ей передать ваш ответ?
Эта мелкая сволочь над ней издевается.
«Странно», - подумала Тсунаде, - «что я его еще не стукнула».
- У него ключица сломана и еще пара переломов. Сакура сказала, что справится. Просила вас не отрываться от дел.
Тсунаде хотелось на что-нибудь опереться. «Не отрываться от дел». Это такой вежливый способ сказать – не суйся, не мешай. Конечно, ничего такого Сакура не имела в виду, она хорошая девочка. Но некоторые вещи получаются сами собой. От этого только пакостнее. Когда тебя ранят сознательно, можно защищаться, а если просто по недомыслию, не понимая – ну что тут сделаешь?
- Хорошо, - пробормотала Тсунаде. – Хорошо.
- Отчет? – спросил он.
Тсунаде быстро подняла глаза. С этим равнодушным тоном никогда не поймешь, то ли он издевается, то ли серьезно говорит.
- Какой отчет? Уже? – переспросила она. Может, он прямо там, на месте событий, накатал. С него станется.
- Когда вам его принести?
- Когда? – Тсунаде рассеянно выстукивала затейливый ритм по корешку папки. – Когда сможете. И если Наруто не…
- Он все равно напишет, - перебил Саске.
Конечно.
- Тогда иди, - раздраженно велела она.
Разговаривать с Учихой всегда было для нее сущим наказанием. Странно, другие задавали те же вопросы, но почему-то ей не казалось, что над ней просто смеются. Это было неважно, в общем.
***
На следующий день Тсунаде застала Саске в больнице. Он сидел у входа в палату Хироки, по-старчески сгорбившись. Выглядел он раздраженным и невыспавшимся. Тсунаде прошла мимо него, ограничившись едва заметным кивком.
Саске проводил ее взглядом и снова опустил глаза. Он надеялся, что Наруто придет проведать мальчишку с утра пораньше. Но вышло не так. Необходимость ждать неизменно унижала Саске, он не опаздывал сам и не терпел этого от других. Наруто же, видимо, подхватил дурную привычку Какаши.
Тсунаде не сомневалась, что Сакура сделала все, что нужно. Она присела на стул у окна, взяла в руки историю болезни и начала обдумывать, что скажет Наруто.
Снаружи послышался шум и голоса.
- Не надо мне ничего объяснять!
Наруто ворвался в палату.
- Я просто не хочу сейчас ни с кем говорить.
- Особенно с ним?
Наруто резко повернулся к ней.
- А вы знаете, что он сделал?
- Да. Мне кажется, ты сделал бы то же самое.
- Мы должны защищать тех, кто слабее, а не –
- Хорошо, что этот юноша. – Тсунаде кивнула в сторону мальчика, - тебя не слышал. Все мы учимся на своих ошибках.
- Но не ценой чужой жизни!
- В том-то и дело, - горько произнесла Тсунаде. – Твоя жизнь для него – не чужая. Только и всего.
- Он скоро поправится?
- Нет. Но поправится.
Наруто насупился. Когда Тсунаде вышла из палаты, Саске уже не было.
По дороге к дворцу Хокаге к ней подбежала Ино.
- Я давно хотела вас попросить. Мне нужен отпуск, а Сакура сказала, что я застану вас в госпитале и -
- Отпуск?
- В конце лета. Это нормально? Или в сентябре?
- Отпуск? Я думала, ты…
- Что?
- Останешься дома, - безаппеляционно заявила Тсунаде. – Вообще. Совсем.
Ино вздернула подбородок.
- Если вы думаете, что быть куноичи для меня только развлечение, пока я не выйду замуж, это ничего. Так многие думают.
- Недели тебе хватит?
- Да.
- В конце августа. Устроит?
- Вполне. Спасибо вам.
- Я подпишу приказ позже.
На работе ее ждала Шизуне и гора непросмотренных документов. Домой возвращаться не хотелось – там ее никто не ждал. Тсунаде предпочла прогуляться.
Одно из ее любимых мест было на холме, там, где высечены головы Хокаге. Иногда она заставала там Наруто, но сегодня на самом краю стоял Саске. «Интересно», - подумала Тсунаде, - «он просто так пришел или надеется встретить здесь Наруто?»
Саске повернулся к ней, когда она уже стояла в нескольких шагах от него.
– Вы что – искали меня? - пробурчал он. - Могли не трудиться.
Тсунаде фыркнула.
- Я просто люблю это место. Зачем бы мне тебя искать?
- Не знаю. Может, чтобы еще раз мне сказать, как я не прав, а правы все остальные. Что-нибудь в этом роде. Очередная житейская мудрость.
- Вот еще! – возмутилась Тсунаде. - Я такими глупостями не занимаюсь.
Они стояли молча. Тсунаде вдыхала аромат сирени и еще каких-то цветов, названия которых она не знала. Пахли они сильно и пряно.
- Я в детстве гадала по лепесткам цветов. Знаешь, кто меня научил?
Когда ответа не последовало, Тсунаде продолжила:
- Дедушка. Я просила его, чтобы он меня научил драться «по-настоящему», а он рассказал мне, как гадать по лепесткам.
Саске хмыкнул.
- Ты что, сделал Ино предложение?
- Нет, с чего вы взяли?
- Она попросила об отпуске.
- Во-первых, вас это не касается. А во-вторых, если Ино что-то взбрело в голову, я тут ни при чем.
- Она просто не понимает, чего ты хочешь. К тому же, все в деревне считают, что ты все-таки собираешься на ней жениться.
Саске упорно молчал.
- Может быть, ты подождешь, пока...
- Может быть, люди перестанут лезть в мою жизнь? – перебил он ее резко и зло.
- Ну да, а ты опять сбежишь к чертям подальше, - ворчливо отозвалась Тсунаде.
- Знаете...
- Знаю, - солидно подтвердила Тсунаде. – А знаешь, на сколько лет я старше тебя? Так что я в этой жизни больше понимаю, чем ты. Нельзя так относиться к людям. Люди бывают двух видов – фарфоровые и хрустальные. Бьются и те, и другие. Только первые – сразу, и по ним видно, что чуть тронь – вдребезги. Поэтому на них дышать боятся, берегут и нежничают. А вторые... По ним щелкают – как, не разбились? Тогда еще щелкают и еще, и еще. Но хрусталь – он тоже бьется. И вот тогда -
- На сколько?
- Что – на сколько? – недоуменно переспросила Тсунаде.
- На сколько вы меня старше?
Тсунаде нельзя винить в том, что она сделала – в конце концов, это всего лишь естественно для любой женщины, ничего такого, правда? Словом, она отвесила наглому мальчишке увесистую затрещину.
- А реакция у тебя никакая, - мстительно заявила она. Он все-таки успел уклониться, поэтому вместо неслабого удара получилась вполне себе внушительная пощечина. Тоже неплохо. В воспитательных целях.
- Можете не говорить, - раздраженно буркнул Саске. – Это и посчитать не так сложно.
- Вот и считай.
- Вы же обещали, что ничему не будете меня учить. Не держите своих обещаний?
- На это не все способны. - Она посмотрела на мальчишку очень пристально. – Я, например, ценю это в других.
Вид у Саске сразу сделался скучающий.
- Ну и цените. А я тут при чем?
- Ни при чем. - Тсунаде вздохнула. – Только учти – она тебя ждать не будет. И никто не будет. Потому что одни уже и так ждали слишком долго, а другим ты просто не нужен.
- Я сам разберусь. Может, это до вас уже никому нет дела, но меня-то как это касается? Ничему вы меня не научите, так что лучше просто... просто – не мешайте.
- Ничему? По-твоему, «что-то» - это только новые техники? Вот что значит - узость мышления!
- И чему же вы можете меня научить?
В сущности, она даже не злилась на него, слишком он был смешной – да и вообще, глупый разговор получился. Но высокомерие щенка ее раздражало, и Тсунаде сделала первое, что пришло в голову – самое простое, самое обидное, самое дурацкое – поцеловала его. Тсунаде еще никогда не видела, чтобы Учихи краснели. Она и сама не знала, чего ожидала, но уж точно не девичьего румянца. И целоваться он не умел. Тсунаде заулыбалась широко – смешно же, ей-богу! И не важно, что все это несерьезно. Саске тяжело дышал и смотрел на нее так, словно она вдруг обернулась драконом из сказки. Давно Тсунаде не видела такого ужаса в глазах мужчины. «Мужчины! Ха! Сколько ему – девятнадцать? Смешно, право слово». Учиха открыл рот, собираясь что-то сказать, но передумал, развернулся и зашагал вниз. Тсунаде пожала плечами. Кто знает, огорчаться ей теперь или радоваться. В ее возрасте к такому, пожалуй, нужно привыкать. Тсунаде загадочно улыбнулась самой себе – ну, ей-то старость не грозит. А вообще, забавно вышло.
Тсунаде не думала, что из этого получится история с продолжением. Но она снова встретила Саске через день в госпитале.
- Он все равно не будет с тобой разговаривать, - спокойно сказала Тсунаде. – Можешь не приходить.
- С каких это пор вы так обо мне беспокоитесь? – ехидно ответил Саске. – Можно подумать –
Тсунаде взглянула на него с любопытством, и он выпалил окончание фразы:
- Можно подумать, влюбились в меня.
Тсунаде прыснула. Саске помрачнел.
- Ну у тебя и воображение. Ты что, - она схватилась за край тумбочки, - нет, ты действительно решил, что я –
На щеках Учихи мощно разливался румянец. Не говоря ни слова он повернулся, но Тсунаде пошла следом.
- Эй! – окликнула она его. Саске с явной неохотой обернулся.
- Ты мне отчет не принес.
- Он у меня с собой. - Саске протянул ей свиток.
- Пойдем, я у себя прочитаю. В твоем присутствии.
На лице Учихи было написано все, что он думает о ее методах работы. Всю дорогу до дворца Хокаге Тсунаде улыбалась, как сытая кошка. Чужое смущение не так уж сильно забавляло ее, но Учиха с его вечным самодовольством это заслужил. Не то чтобы Тсунаде испытывала к нему ненависть, это было бы слишком сильно. Но особой приязни он, по ее разумению, тоже не заслужил - самоуверенный щенок, убежденный, что вокруг него вертится мир.
Тсунаде читала его отчет нарочито медленно. Она чувствовала на себе нетерпеливый укоризненный взгляд, но ей было нисколечко не стыдно.
- Что ты решил насчет Ино? – спросила она, не поднимая глаз.
- Какое вам де… - начал он говорить, но сам себя перебил. – Я не знаю.
Тсунаде встала из-за стола, чувствуя себя старой и очень мудрой.
- Тогда поговори с ней.
- Придется, - согласился он без всякого выражения. – Зачем вы –
- Что?
- Сами знаете. Если я вам не нравлюсь.
Она поняла наконец, о чем он говорит - о том нечаянном поцелуе.
- Мне просто захотелось.
Он взглянул на нее быстро, почти украдкой, но в этом взгляде были все незаданные вопросы, и на многие из них она не смогла бы ответить, даже если бы захотела.
- Ничего не бывает просто так, - наконец уверенно заявил он. Тсунаде захотелось стукнуть его по макушке – нельзя же быть таким ограниченным! Ей тут же пришло в голову, что издеваться над ним забавно, и все это всего лишь дурная шутка. Она подошла чуть ближе.
- Ну, допустим. И что тогда?
Он ринулся вперед стремительно, одним шагом отказываясь от чего-то, отчеркивая уже написанное, чтобы начать с новой строки. Тсунаде замерла – так все это было далеко от нее, как будто никогда не случалось. И пока она потрясенно осознавала, какая она ужасно старая, если не помнит, как это было, как должно быть, Саске изучал ее лицо, искал что-то, и, наверное, нашел, потому что прижался губами к ее губам. Она испугалась отчаянной смелости и порывистости этого жеста и странной его законченности. Казалось, что теперь это не обратить в шутку, и Тсунаде было уже совсем не смешно. Его глаза изучали, спрашивали, просили и снова искали и, не находя ответа, он склонился к ней, едва касаясь - едва осмеливаясь коснуться – ее плеч. Она провела рукой по его щеке, и ей вдруг стало ясно, чего он ждет и что ищет в ней. Еще можно было остановиться, уйти, положить конец этой нелепице, но щека под ее ладонью пылала, и губы ее еще хранили тепло его губ. Она сделала маленький шаг вперед - достаточно для того, чтобы суматошный жар и неровное биение сердце разделить на двоих.
Его смущение странным образом придавало ей смелости. Тсунаде уже давно не чувствовала по-настоящему молодой – ей осталась лишь оболочка, но слишком мало чувства. А теперь она с каждым торопливым неловким движением сбрасывала шелуху прожитых лет, она делалась моложе, не теряя спокойной уверенности, на которую давным-давно разменяла ни на чем не основанное самодовольство молодости. И в этой двойственности – юная-старая-трепещущая-мудрая – она казалась самой себе по-настоящему красивой.
Она проснулась на следующее утро такой счастливой – ошибки быть не могло. Она уж и забыла, как это бывает. Но на смену всепоглощающей радости пришли угрызения совести. «Это не повторится», - сказала она себе и на том успокоилась.
Но Саске, кажется, был с ней не согласен. Щенячье обожание, прикрытое гордой застенчивостью, она не могла отвергнуть, не могла и не хотела. Каждое утро она твердила самой себе, что все это должно закончиться, что все это глупость, в самом-то деле, и каждый день нарушала обещание с отважным безрассудством.
«Это просто ерунда какая-то, не могу же я взять и влюбиться! И в кого – в мальчишку? Не смешите меня». Но у Саске были злые, голодные глаза и каждый раз под его взглядом, наглым и умоляющим, она сдавалась.
***
Я не знаю, как понять, что вот этого человека ты любишь. Я знаю про долг и преданность. Я знаю, что значит заботиться о других. Так было с моей командой. Это приходит само – это ответственность, ничего романтического в этом нет. правда же. Просто понимаешь, что отвечаешь за этих людей, что ближе, чем они, у тебя сейчас никого нет, что ты должен доверять им, если хочешь выжить. В нашей жизни все не так, как у обычных людей. У нас слишком многое зависит от доверия – потому что доверять приходится собственную жизнь, и цена ошибки слишком высока. И твоя команда, твои напарники – это не то же самое, что друзья. Гражданским этого никогда не понять. Это не совместные пьянки и не пустые слова соболезнования. Это одна-единственная секунда во время драки. Когда человек либо заслоняет тебя собой, либо – нет. Это не дружба. Это другое. А про любовь… Я даже не знаю. Наруто считает, что не понять нельзя.
- Ты что – идиот? – удивляется он. – Это же… Ты просто знаешь. И все тут.
- Что значит – знаешь?
- То и значит. Знаешь. Чувствуешь.
- Ты мне еще скажи прислушаться к тому, что велит сердце!
- Ну и скажу, - хмурится Наруто и тут же хлопает меня по плечу. – Но ты поймешь, не волнуйся.
Сомневаюсь.
***
Ничего особенного в этом нет, в конце концов решила Тсунаде. В самом деле, разве это справедливо, что мужчина может просто пойти, куда захочет и получить, что захочет, а она – нет? Конечно, куноичи пользовались большей свободой, чем городские женщины, но все же на некоторые вещи смотрят косо, кем бы ты ни была. К тому же, свобода эта была, скорее, номинальной. Обычные мужчины предпочитали держаться подальше от этих «стерв, которые и пырнуть кунаем могут, если что вдруг не так». А со своими тоже было непросто – товарищи по команде предпочитали держаться на расстоянии: когда постоянно рискуешь жизнью, лучше сохранить дружеские отношения, чем ввязываться в путаницу страстей. В основном же люди, привыкшие жить миссиями и схватками, на девушек часто смотрели, как на очередных спутниц на одну ночь. Некоторых женщин это устраивало, другие предпочитали подождать. Иногда ожидание затягивалось. Немногим удавалось собрать вокруг себя целую армию ухажеров – за Ино ухлестывали и гражданские = втайне от своих мамочек, конечно. Жениться на «этой Яманака» им бы никогда не позволили, Ино сама это понимала и не рассчитывала ни на что серьезное, а в поклонниках их держала для массовки.
Против Тсунаде был и возраст ее, и положение. Если бы еще Джирайя был жив – она знала, что нравилась ему, и, может быть, сложись все иначе…. Только теперь уже никогда этого не будет. Она не хотела думать о товарищах по команде, не хотела думать о Дане – с ним было другое, почти детское, чистое, наивное чувство. С тех пор прошло столько лет, а у нее до сих пор сердце сжимается. Разве можно ее винить, что она хочет немного радости для себя? Разве ее можно винить, что она – не влюбилась, нет, это было бы смешно, – захотела немного счастья? Что плохого в том, чтобы немного пожить для себя? Тсунаде постаралась заглушить навязчивую мысль о том, что примерно так она и жила до того, как вернулась в Коноху. Неужели человек непременно должен быть совершенно честен наедине с собой?
Но все-таки она была неправа и, прежде всего, по отношению к Ино. Та ничем не заслужила, чтобы у неё отняли… Здесь Тсунаде снова крепко задумалась. Отняли – кого? Очередного поклонника? Но этого добра у Ино полно, да и в девках она не останется. Выйдет не за одного, так за другого. Может быть, за кого-нибудь из товарищей по команде – почему бы и нет? Саске никогда не был по-настоящему в нее влюблен, глупой девочке просто хотелось в это верить. Правильно?
Тем не менее, Тсунаде казалось, что где-то она ошиблась, в чем-то поступила неправильно, и, пожалуй, даже нечестно. Может быть, все дело в том, что она обманывает саму себя? Ведь у этой истории ни хорошего начала, ни счастливого конца. «Ты выглядишь, как двадцатилетняя девочка, но тебе уже очень много лет. Так много, что ты сама предпочла об этом забыть. Ничего не выйдет».
Но чем больше она убеждала себя в том, что все это нужно прекратить, тем более несправедливым ей это казалось. Ведь для чего-то же она сохранила свою молодость и красоту? И сколько себя не убеждай, что сделала она это для себя, легче от того не становилось – скучно быть просто красивой. Ей хотелось быть самой красивой для кого-то. И если никак иначе нельзя, то не все ли равно, что глупая девчонка поплачет в подушку? «Все пройдет, и все у нее будет хорошо».
***
Я не знаю, как это выходит, но мы все время говорим о Наруто, и не потому, что нет других тем. Эта кажется самой безопасной. Мы можем сколько угодно спорить, иногда я начинаю злиться, она смеется, я злюсь (не обижаюсь – это было бы слишком по-детски), но это все не так страшно, как единственно важный разговор, который мы все время откладываем. Мы как будто боимся этих слов. А между тем, я не знаю, что я мог бы ей сказать. Знает ли она? Сомневаюсь. Слова не нужны. Слова – это всего лишь попытка придать форму чему-то, что не имеет видимых очертаний.
Всем нужны слова. Они приносят определенность, ясность. Ино ждала от меня слов. Может быть, Наруто и Сакура ждали того же. Признаний, объяснений, возражений, оправданий – чего угодно, лишь бы это было сказано.
Я предпочитаю заниматься тем, что умею делать хорошо. Я не умею рассказать о том, что я думаю или чувствую. Я теряюсь в лабиринтах слов.
***
- Может быть, это оттого, что чужое дерьмо легче разгребать.
- Не скажи, - задумчиво возразила она.
- У него что, своих проблем нет? Спаситель мира! Чем лезть в чужие дела, мог бы своими заниматься. И я ему об этом говорил.
- И как? – спросила она насмешливо. – Много синяков осталось?
- А ты не думаешь, что это самый настоящий эгоизм? Все видят в нем идеального героя, а ведь он просто бежит от собственных демонов. И пытается усмирить чужих. Это что – героизм?
- Ты напрасно его винишь…
- Ты всегда за него.
Она засмеялась было, но наткнулась на колючий обиженный взгляд, и попыталась сделать серьезное лицо.
- Ты как дитя малое.
- А что – я не прав? Он же твой любимчик.
- Очень люблю, когда ты бурчишь. Сразу становится понятно, во что ты превратишься через двадцать лет.
- И во что?
- В зануду.
Он засопел едва слышно. Она рассмеялась – радостно, легко, как девчонка.
- У тебя морщинка, вот здесь. - Она приложила ладонь к его лбу. Тсунаде никогда не любила свои руки – слишком крупные, но сейчас это неважно. – И если ты будешь злиться или умничать, она превратится в огромную морщину, а потом появится вторая, а там и третья… Сам не заметишь, как станешь старым и сморщенным.
- А у тебя нет морщин.
Он посмотрел на нее пристально. И ей вдруг стало страшно – как будто он пытался разглядеть ее настоящую. И хотя ей нечего было бояться, ее техника – не какая-нибудь дешевая иллюзия, ей все же было страшно. Ей казалось, что в эту короткие и страшные секунды он может видеть ее всю – разочарованную и наивную, все сбывшееся и несбывшееся в ее судьбе, все, даже то, что не оставило ни шрамов, ни воспоминаний. И Тсунаде чувствовала себя нагой и уязвимой – как будто ей снова семнадцать, и ничего не было, и это первый взгляд, за которым последует первое прикосновение и первая несмелая улыбка и первый неловкий поцелуй, все впервые, все в будущем.
А потом он стянул с нее тонкое одеяло, но момент закончился, и она снова улыбнулась.
- А его отца ты любила?
Тсунаде выразительно закатила глаза.
- Я в матери ему годилась. Ты чего?
- А я?
- А что ты? – удивилась она, и тут же – дошло. – Ах, ты… А ты – во внуки. Считай, Минато был для меня слишком…Взрослым.
Тсунаде неторопливо опустил руку в миску с вишней, выудила пару ягод на одной веточке – коричневые блики на красных боках – и оторвала одну.
- А Джирайя?
Тсунаде лишь фыркнула. Допустим, эта догадка близка к истине, но Саске знать необязательно.
Неожиданно его осенило, и он спросил осторожно и ликующе:
- Орочимару?
Она тяжко вздохнула.
- Четное слово, от тебя не ожидала. Как такое вообще могло придти тебе в голову? Орочимару – бррр! Ну что ты привязался? Ты лучше вишню попробуй.
- Я что – не могу спросить?
- Можешь, - спокойно согласилась Тсунаде. – Но я не обязана отвечать. К чему эти вопросы?
- К чему? Неужели не понятно, что…
Она выплюнула косточку и с любопытством посмотрела на него.
- Ты что-то хотел сказать?
- Да нет. - Он остервенело запихивал в рот вишню. – Ничего.
На этот раз они выплюнули косточки одновременно.
- Ты красивая, - очень серьезно сказал Саске.
Тсунаде откинула волосы со лба.
- Я знаю. А еще я дальше всех плююсь косточками.
- Спорим, что нет?
- На сколько спорим?
- Что-о?
- Боишься проиграть?
- Вот еще. Просто это глупо. Вот и всё.
Он сел на краю кровати, насупившись. Тсунаде тоже села и придвинула миску с вишнями.
- Да ну? Боишься проиграть – женщине?
- По-моему, нечестно было бы даже соревноваться с тобой. Тем более, это всего лишь косточки.
- Эй! Ты думаешь, раз я женщина, я ничего не стою? Дурак.
- Но ты красивая, - заметил он таким тоном, как будто это все объясняло.
- И что? Ты думаешь, тут действует или-или?
Саске промолчал. Но по тому, как он едва заметно нахмурился, Тсунаде поняла, что угадала.
- Можно подумать, тебе не доставалось от Сакуры!
- Но это же Сакура. Она же не…
- Не что? – Тсунаде положила свою руку поверх его. – По-твоему, она некрасивая? Так? А, например, Анко?
На лице Саске отразился первобытный ужас при упоминании этого имени.
- Я не знаю, - почти беспомощно выдавил он. – Я ведь не считал тебя – красивой. Просто это всегда либо одно, либо другое. Моя мама была просто мамой, а не… Я не могу представить Сакуру такой, как мама. Ино могла бы, наверное.
- А я?
- Ты – совсем другое дело.
Он помолчал.
- Ты похожа на Сакуру. Ты не можешь быть чьей-то матерью.
Тсунаде поперхнулась от неожиданности.
- Ты что – правда, так думаешь?
- А разве это плохо?
- Не знаю. Ты в карты играл когда-нибудь?
Саске одарил ее осуждающим взором, что было, на взгляд Тсунаде, довольно мило и очень смешно.
- Самое время научиться. Со мной ты всегда будешь выигрывать. Так. Сначала я все тебе объясню, а потом решим, на что играем.
- А нельзя играть просто так?
Она выглядела так, словно он нанес ей тягчайшее оскорбление.
- Конечно, нет. Иначе это будет не настоящая игра, а так – непонятно что.
- Что ты такого находишь в игре на деньги?
Партнеры по игре всегда пялились ей в вырез, и порой она была не против, если партнер попадался ничего себе. Иногда она делала ставки, на которые не осмелилась бы ни одна порядочная женщина. Она не столько верила в удачу, сколько полагалась на свою тяжелую руку.
- Кто сказал, что мы будем играть на деньги?
Глаза у Саске слегка округлились.
- И, может быть, я даже захочу проиграть.
***
Она спросила, какой у меня любимый месяц в году. А я не знал, что ответить. Никогда не задумывался над этим. Для меня месяцы – всего лишь слова, иероглифы, знакомые с детства. Я сказал – сентябрь. А она спросила – почему? А я возьми да и ответь – потому что ты похожа на сентябрь. Иногда ляпнешь что-нибудь по дурости, и это оказывается самая правильная вещь. Так не всегда бывает, чаще говоришь обидную или даже злую глупость. Или просто глупость. Но я, наверное, что-то там угадал, потому что ей понравилось, она улыбнулась – не мне, а своим мыслям. У нее бывает такая улыбка – она как будто теплая, но в то же время отстраненная. Всем и никому. Словно она что-то такое знает, чего я никогда не пойму. А я и не пойму, наверное.
Но теперь мне и правда кажется, что сентябрь ей подходит. У нее осенние глаза. Она сама как осень. Не эта слякотная мерзость, когда ноги утопают в грязном тающем снеге или скользят по свежеподмороженной ледяной корочке. Она – ранняя осень. Когда собирают урожай. Когда еще тепло. Ну, в общем, наверное, как-то так. Я не знаю, как об этом сказать. Я не хочу говорить ей – стыдно.
Мы поднимались на холм. Я не знаю, как ей удалось выкроить время, она все время занята, а Хинате скоро уже рожать, и Киба не дает Тсунаде проходу. Он в последнее время очень нервный. Ну, еще бы. Хинату жаль. Но она, наверное, все равно будет любить ребенка. Детей ведь всегда любят? Даже если не любят отцов?
Я спросил у нее, когда мы были на вершине. Ну, вершина – это звучит гордо. Холм-то невысокий.
- Это по-разному бывает, - ответила она. – Иногда матери детей не любят. Даже если любят отца. Иногда именно поэтому и не любят. Но, - добавила она мягко, - мы не можем знать наверняка, что творится в голове у других людей.
- А если это очевидно? Для всех, кроме единственного человека, который должен бы заметить? Разве это правильно?
Она пожала плечами.
- Но откуда ты знаешь, может быть, тот, единственный, все понимает?
- Но как…
- Иногда ничего нельзя сделать. Так тоже бывает.
- А он всегда утверждает обратное, - фыркнул я. – Он же притащил меня сюда.
- Но не заставил тебя полюбить это место так, как любит его сам. Есть вещи, с которыми ничего нельзя поделать.
Мы спускались медленно и над нами кружили листья.
- Когда ты сказала, что ничего нельзя сделать, ты имела в виду, что…
- Да.
Листья хрустели под ногами, жалобно и тревожно.
- Но ты же гениальный медик. Ты что – не можешь ничего придумать?
- Я много чего могу придумать, - ворчливо отозвалась она. – И моя гениальность тут ни при чем. Это данность. Вот и всё.
- Почему?
Она резко остановилась.
- Я не знаю.
Листья все кружились и кружились, и казалось, что нет ни неба, ни земли, только листья падают.
- Я не знаю, но…
Она начала говорить что-то, но некоторых объяснений лучше не слышать. Это я понял сам.
Я, наверное, дурак.
Но я ничего не сказал.
Я ее поцеловал.
И потом были только листья, листья, листья.
***
В октябре так холодно, что горожане дружно надевают перчатки. Обычно это делается в ноябре. Эти носят перчатки круглый год, подражать им – верный способ показать себя человеком недалеким. Перчатки, как у них, тоже никто не наденет, разве что по недомыслию.
Тсунаде грела руки над кастрюлькой с вином. Сначала она хотела заварить чай. Но это всегда успеется. Сегодня у нее праздничное настроение. Маленькая кухонька благоухала корицей и дрожжами, готовить Тсунаде не любила, но умела, хотя некоторые всегда утверждали обратное. Разве она виновата, что Джирайя попробовал один из самых неудачных ее омлетов? Ее талантов хватит на то, чтобы накормить голодающего. Никто не смеет требовать большего.
- Знаешь, что самое лучшее в осени?
- Дождь? Грязь? Ветер?
- Осенью можно пить горячее вино. Конечно, это можно сделать и летом, если выдался холодный денек. Но осенью ты не просто можешь, ты чувствуешь, ты – знаешь, что ты можешь. Это время года создано для таких вещей.
- А как же зима?
- И зима тоже. Но сейчас ведь осень, правда?
- Как скажешь, – буркнул он.
Тсунаде ни о чем не стала спрашивать. Захочет – сам расскажет.
- Я не хочу жить вечно, - неожиданно сообщил он. – А ты?
- А у меня и не получится, - весело откликнулась Тсунаде. – А ты знаешь, как это устроить?
- Нет. Но даже если бы мог, не захотел бы. Это скучно.
- Ну, что ж.- Она задумчиво помешивала вино. – Тогда нам повезло, правда?
***
Любить чертовски тяжело. Я не умею. Я даже не знаю, что, ну что такое эта любовь? Когда я рассказывал Наруто о своем детстве – ну, да, возможно, ему пришлось меня слегка напоить сначала, иначе стал бы я ему исповедоваться, - он сказал, что не понимает моего отца. Разве можно было так воспитывать детей?
- Неудивительно, что вышло… Ну, так, как вышло.
Помолчав, он добавляет:
- Нельзя же любить за что-то.
- Ничего ты не понимаешь. Любовь тут ни при чем, это другое.
- Вот именно! – Наруто торжествует. – Сам же говоришь – ни при чем.
- Это другое, - упрямо повторяю я. – Можно любить просто так, но гордиться ребенком и любить его – это две разные вещи.
Я сказал ему, что наши отцы друг друга поняли бы прекрасно. По-моему, он обиделся.
Но мне кажется, отец меня любил. И брата тоже. Так, как умел. Просто в нашей семье никого не учили любить по-другому. Если этому вообще можно научить. Не брать – отдавать. Не душить – отпустить. Не требовать – служить. Но когда тебя так любят, это – Это ни на что не похоже. Это такая тонкая, но очень прочная защита от всего мира. Тебя любят, тебя оберегают, тебе отдают, ничего не требуя взамен.
Не верю.
Так не бывает.
Ну, правда же?
Людям всегда от тебя что-то нужно.
Но мне все равно. Честное слово. Теперь – все равно.
***
Тсунаде давно уже старалась не замечать неодобрение во взгляде Шизуне – кроме нее никто не знал. Тсунаде предпочитала не думать о том, что было бы, если бы кто-нибудь узнал. Ничего хорошего, это уж точно. Но как же не хочется об этом думать! Особенно ночью – прежде ночами она просиживала у себя в кабинете с кипой бумаг и бутылкой саке, а теперь ночи стали – тепло и касание, беззубая улыбка молодого месяца и чужое дыхание на щеке.
Время для нее остановилось, и Тсунаде не знала, кого благодарить за эту нечаянную радость – словно неведомая сила щедро осыпала ее некогда отнятыми дарами.
Все кончилось сразу, как это и бывает. Просто однажды, подойдя к дверям своего кабинета, Тсунаде замерла – ясно слышны были чужие женские голоса, один из них принадлежал Ино.
- ...а я даже не знаю...
- Ну с чего ты взяла?
Снова приглушенный яростный шепот Ино, прерываемый всхлипами.
- Я не понимаю, не понимаю... Я не знаю – ну как так можно?
- ...наладится... Успокойся...
- Легко сказать. А что мне делать, если... и снова.... не знаю, кто...
- Возьми себя в руки.
Тсунаде вошла в комнату стремительно и увидела их обеих: Ино, злую, растрепанную, с дорожками от слез на щеках и Сакуру, усталую, растерянную и понимающую. Рядом с ними стояла Шизуне с платочками в руках и сочувствием на лице.
Она не могла спросить, что случилось, не могла даже заставить себя.
- Вы сюда пришли слезы разводить?
Ино шмыгнула носом и с силой провела рукой по щеке.
- Нет. Нет, я... Я хотела только...
Она быстро взглянула на Сакуру.
- Я просила отпуск, помните? Так вот, - Ино запнулась, потерла глаза и продолжила уверенно, - он мне не нужен.
- Хорошо, - сказала Тсунаде. – А теперь, Сакура, отведи ее домой. Потом зайди в госпиталь, ты там нужна. Ничего особенного, просто взглянешь на одного парня, мне интересно твое мнение.
Сакура кивнула и приобняла Ино за плечи.
- Она очень похудела, - заметила Шизуне, когда они ушли.
- Она всегда была худой, - резко возразила Тсунаде. – Эта девочка изводит себя диетами.
Шизуне ничего на это не сказала, достаточно было ее взгляда – не обвиняющего, нет. Но Тсунаде знала, о чем та думает. Эта девочка ни в чем не виновата, но ненавидеть ее отчего-то было легко – легко было припомнить Ино глупость, суетность, непоследовательность. «Но она ведь еще совсем дитя, совсем ребенок, она всему еще научится, она не виновата, и никто не виноват». В самом деле, как это мелко и недостойно. Тсунаде давно не было так стыдно, она чувствовала к Ино жалость и зависть одновременно. Ненавидеть Ино было так легко – и характер ее тут ни при чем, просто ей по праву молодости принадлежит то, что она еще не умеет ценить.
Решение казалось единственно верным, но позже, в душной ночной тишине, Тсунаде спрашивала себя снова и снова – стоит ли? Она жалела не о своем разбитом сердце – как будто сердце можно разбить, что за вздор! – она жалела о своей хрупкой красоте, о нерастраченной нежности, обо всем напрасно сбереженном. Она плакала о своем одиночестве – прошлом и будущем. Но утром она снова твердила себе, что нужно сделать то, что должно.
Тсунаде откладывала разговор до тех пор, пока клены не заалели. Дольше тянуть было нельзя.
***
Как можно было так глупо ошибиться? Как можно было так – так –так… Так по-детски! Я опять чего-то не понимаю, опять чего-то не знаю. При чем тут лимонник и все эти травы, которые цветут весной, а осенью – нет? Что за бред?
Но, на самом деле, я все понимаю, только от этого не легче. Нет ничего хуже, чем привязываться к людям, потому что однажды все заканчивается, и тебя выкинули, вычеркнули, списали, забыли. И оттого, что раньше было так хорошо, теперь только хуже.
Крестьяне собирают урожай на полях. В октябре низкое солнце – сталь серпа ловит блики и загорается последним лучом уходящего лета. Две недели прошло. Если она ничего не скажет…
Да кем она меня считает? Если она думает, что я прибегу к ней, как только позовет, что ж, она ошибается.
Еще неделя.
Жаль, что у Ино светлые волосы. Впрочем, это неважно.
Первый снег выпал. Ну и пусть. Теперь все равно. Лето кончилось.
***
Тсунаде рассеянно взглянула на стопку свитков на краю стола, близоруко сощурилась, силясь прочитать, что написано на верхнем, – когда это она стала хуже видеть? Или просто усталость сказывается? Бессонные ночи и прочая, прочая… Нет, все, хватит, – смахнула пыль с крышки стола и опустилась в кресло.
- Совсем запустила дела, - сказала она очень спокойным, ровным голосом. – Никого не пускай ко мне сегодня.
Шизуне поморщилась, как от зубной боли, но промолчала.
Тсунаде просидела, склонившись над документами, до пяти часов, решительно отказалась от предложения Шизуне пообедать, выпить чаю, съесть хоть что-нибудь, в конце-то концов! Выпрямившись с полузадушенным стоном, Тсунаде потерла поясницу и взглянула на часы. В этот момент Шизуне заглянула в кабинет.
- Вы еще долго будете сидеть? – не слишком дружелюбно осведомилась она.
- Ты не знаешь, отчего, если долго чем-то не заниматься – теряешь навык? А некоторые вещи не забываются. Только никому от этого не лучше.
Шизуне молча поставила чашку на край стола.
- Вам бы не мешало выспаться.
- А что, заметно? – Тсунаде невесело усмехнулось. – Вздор все это, насчет того, что в девятнадцать можно не спать ночами и все равно наутро быть самой красивой. Знаешь, чего действительно жаль?
- Чего? – послушно спросила Шизуне.
- Это всегда так. В любом возрасте. Я еще не хочу спать. Мне нужно работать. Видишь, сколько бумаг? А еще - пора уже назначить окончательную дату приезда Райкаге. И… Ох, Шизуне…
- Все наладится, - сказала та, пряча глаза – нехорошо, если Тсунаде увидит в них жалость.
- Конечно, - улыбнулась Тсунаде. – Не может же Райкаге прятаться от нас вечно, да? А ко мне никто не приходил сегодня?
- Да, Неджи за списком миссий. Я отдала ему последний. Но предупредила, что могут быть изменения. И пара человек из гражданских – одному я сказала вернуться через два дня. Если вы не захотите его принять, я попрошу Наруто поговорить с ним. В качестве практики.
Тсунаде улыбнулась.
- Вторую отправила к Сакуре. Там по ее части. И…
Тсунаде оторвалась от очередной накладной.
- Да?
- Наруто и Сакура. - Шизуне позволила себе улыбнуться краешками губ. – Наруто едва удалось выпроводить.
- Еще бы, – проворчала Тсунаде. – У этого мальчишки хватка что надо. Больше никого?
- Ино. Просила об отпуске. В мае…
- Нет, только не в мае! – воскликнула Тсунаде, и голос у нее странно дрогнул. – Никто не выходит замуж в мае – это плохая примета.
Шизуне опустила голову.
- Только не смей меня жалеть, хорошо? – неожиданно произнесла Тсунаде. – Я сама виновата, но все это быстро забудется. А от твоего вечно сочувствующего взгляда мне на луну выть хочется. Ясно?
- Я просто не привыкла видеть вас расстроенной.
- Я нисколько не расстроена. Все устроилось лучше некуда. Разве ты не находишь?
- Тогда почему вы целый день просидели взаперти?
- Это называется – работать. А ты что думала? Должна же я хоть изредка обращаться к своим непосредственным обязанностям. Иди. Я еще посижу здесь.
- Не долго?
- Не долго, - покорно согласилась Тсунаде и тут же спохватилась, - а вообще, как решу, так и будет.
Шизуне ушла, нисколько не успокоенная. Если бы только у Тсунаде не было этого выражения в глазах – как у маленькой девочки. Шизуне давно не видела ее такой потерянной.
«Все проходит», - повторяла Тсунаде, яростно вычеркивая цифры и заменяя их на другие. – «Все проходит. Я не помню, кто это сказал, но он, наверное, был умным человеком. Не может же быть так, чтобы не прошло?»
- Самое страшное, - задумчиво произнесла она вслух, - то, что мне не хочется, чтобы проходило. Потому что я знаю, как это бывает. Забываешь, забываешь, забываешь. А потом кажется, что все это как будто и не с тобой было. И что тогда остается?
«Но, с другой стороны, никогда ведь не получается забыть по-настоящему. Вот эти идиотские циферки легко забываются – я завтра не вспомню ни одной. А то, другое – наверное, это никогда не проходит».
Она подошла к окну, думая о том, что все это, наверное, в общем, правильно.
- А свадьба должна быть в августе. Или в сентябре. Да, как это я сразу не подумала! Конечно, сентябрь. Самый лучший месяц.
На подоконнике лежали листья – ржавые, золотистые, сухие, легкие, прекрасные – последние листья этой осени. Тсунаде улыбнулась им, как старым знакомым.
- Ну, вот и закончился мой май – в декабре.
~конец
UPD: напоминаю, что осталось всего 2 дня до окончания приема работ на фест.
Уважаемые авторы/художники/клипмейкеры, если вы хотите поучаствовать в голосовании на лучшую работу феста, вам стоит поторопиться с высылкой своих работ. Мы все их очень ждем.
Уважаемые участники и читатели.
Поскольку ко дню официального окончания феста прислана и выложена от силы лишь четверть работ, ясно, что в объявленные сроки мы не уложимся. Поэтому решено продлить срок приема работ до 30 сентября.
Очень надеюсь, что лишние 2 недели помогут авторам закончить свои работы, и все смогу получить свою долю удовольствия от их исполнения))
Еще раз напоминаю, что в случае каких бы то ни было проблем, немедленно обращайтесь ко мне, ведь чем раньше вы расскажите о своей проблеме, тем быстрей я смогу ее решить.
Уважаемые авторы/художники/клипмейкеры, если вы хотите поучаствовать в голосовании на лучшую работу феста, вам стоит поторопиться с высылкой своих работ. Мы все их очень ждем.
Уважаемые участники и читатели.
Поскольку ко дню официального окончания феста прислана и выложена от силы лишь четверть работ, ясно, что в объявленные сроки мы не уложимся. Поэтому решено продлить срок приема работ до 30 сентября.
Очень надеюсь, что лишние 2 недели помогут авторам закончить свои работы, и все смогу получить свою долю удовольствия от их исполнения))
Еще раз напоминаю, что в случае каких бы то ни было проблем, немедленно обращайтесь ко мне, ведь чем раньше вы расскажите о своей проблеме, тем быстрей я смогу ее решить.
четверг, 18 сентября 2008
Название: Snow Day
Автор: Orodruin42
Переводчик: Grethen
Бета переводчика: Eishi
Ссылка на оригинал: click
Герои: команда Йондайме
Рейтинг: G
Жанр: юмор
Примечание: написано автором на ключевое слово «ribbon»(ленточка)
Предупреждение: глумление над персонажами
Разрешение на перевод: запрос отправлен, автор молчит
Написано на Naruto-fest 2008 для Medori-chan, которая хотела:
читать дальшеКакаши, Рин, Обито, Минато. Жанр-юмор, приключения, романтика(не Яой!)
читать дальше- Ух-ты! Вот это да… - Обито прижался носом к запотевшему оконному стеклу и удивленно уставился на улицу.
- Обито, ты меня слушаешь? - В голосе его матери появились нотки раздражения.
- Да, мама, - рассеянно ответил он. - Можно я пойду? Я уже и так опаздываю.
- Еще минутку, Обито. Это важно. Не забудешь?
Обито вздохнул и оторвался от окна.
- Не забуду, ма-ам.. И мне правда пора.
- Погоди, я кое-что придумала.
Она улыбнулась и начала искать что-то в сумке. Обито заинтересованно следил за ее действиями, чуть наклонившись вперед.
- И что?
- Вот.
Его мать достала из сумки фиолетовую ленту. Обито без интереса оглядел ее и недовольно спросил:
- Ты же не хочешь повязать ее мне на волосы?
Он закинул руки за голову.
- Так и знал, что ты хотела дочку!
Она рассмеялась.
- Нет, мой хороший, я не собираюсь заплетать ее тебе в волосы. Я повяжу ее тебе на палец. Дай руку.
Обито нахмурился, но руку протянул.
- И зачем это?
- Она будет служить тебе напоминанием. И разве кто-нибудь посмеет теперь сказать, что я хотела бы дочку вместо моего любимого мальчика?
- Фусаку, - нахмурился Обито.
- Твой двоюродный брат просто дразнится, - ответила она, завязывая ленту у него на пальце. - И я люблю тебя такого, какой ты есть.
- Ты говоришь так потому, что я твой сын, - пробормотал Обито, разглядывая палец с лентой. - Теперь мне можно идти?
Она снова рассмеялась и поднялась на ноги.
- Да, иди. Только, пожалуйста, не забудь, что я тебе говорила. Вспоминай каждый раз, как посмотришь на ленточку.
- Да-да, мам. Пока! - кинул Обито с порога, рванув на улицу, в холодное утро.
В стране Огня теплый климат, и весь год температура колеблется от умеренно теплой зимой до палящей жары летом. В редкие моменты, когда приходит холодный ветер из страны Снега, случаются заморозки. За последнюю неделю похолодало, и накануне температура упала ниже нуля, принеся вдобавок к холоду покрывало снега.
Обито видел снег только один раз в жизни - десять лет назад, когда ему было всего два. Неудивительно, что в это утро он удивленно разглядывал белые крыши, сугробы и дорожки следов, оставшиеся на снегу после того, как он прошел. Снег был неглубокий, но его было достаточно, чтобы вдохновить детей и даже некоторых взрослых на игры в снегу – редкая возможность.
- Эй, Обито!
Учиха притормозил. Не успел он найти, кто его окликнул, как почувствовал, что ему в голову попали чем-то твердым и холодным. Сердито отряхнувшись, он повернул голову и увидел на дороге одного из своих сокурсников, который неторопливо подкидывал в воздух снежок.
- Генма, засранец, ты чего?!
Тот пожал плечами.
- Хотел привлечь твое внимание. Ладно, мы тут собираемся вызвать народ из Академии на бой в снежки. Ты же с нами?
- Но у меня сейчас встреча с командой, - неуверенно протянул Обито.
Генма закатил глаза.
- Обито, такой случай бывает раз в жизни. Ты хочешь упустить его только для того, чтобы угодить юному гению?
- Тебе легко говорить, - возразил Обито. – Самому-то не надо каждый день с ним на миссии ходить. Он всегда злится, когда я опаздываю…
- Он всегда злится, что бы ты ни делал, - сочувственно вздохнул Генма. – Говорят, что когда он только родился, то ударил врача, вместо того, чтобы заплакать, как все младенцы.
Обито недоверчиво посмотрел на него.
- Ты же не думаешь, что это правда, а?
- Если кто-то и мог бы попасть в такую историю, то это был бы Какаши, - пожал плечами Генма. – Ладно, ты как хочешь, а я пошел.
Обито нерешительно переминался с ноги на ногу. Глядя на уходящего в сторону академии Генму, он решил отбросить предосторожность. Он уже и так опоздал, полчаса погоды не сделают.
- Генма! Стой, Генма!
Он бросился догонять, фиолетовая ленточка на пальце порхала на ветру.
Ему в спину опять кинули снежком. Какаши раздраженно замер.
- Сенсэй! - Развернувшись, как был, с совком в руках, он вперился взглядом в учителя. - Вы прекратите или нет?!
Тот удивленно посмотрел в ответ - ну просто сама невинность.
- Каши-кун, что ты хочешь сказать?
Юный гений кинул на него испепеляющий взгляд.
- Вы знаете, что! Перестаньте кидаться снежками!
- Какаши! Я никогда бы не стал так поступать! - с удивлением возразил джонин. - Наверное, это кто-нибудь еще.
- Здесь никого нет, кроме нас, - холодно ответил Какаши.
- Может быть, это была Рин? - предположил Йондайме. - Знаешь, какая она коварная!
- Сенсэй! - возмущенно сказала девушка. - Не пытайтесь свалить все на меня! К тому же вы единственный, кто ничего не делает!
- Я тоже занят, - возразил джонин. - Я вами руковожу.
- И кидаетесь снежками, - буркнул Какаши.
- Какаши, перестань слоняться без дела и займись лучше уборкой, - он в шутку нахмурился.
Закатив глаза, Какаши отвернулся и стал сгребать снег с дорожки, бросая в сторону учителя настороженные взгляды. Они с Рин занимались очищением дороги, ведущей к башне Хокаге. Несколько минут прошли спокойно, пока Какаши не развернулся, поймав снежок, который должен был попасть ему в спину.
- Сенсэй! – укоризненно сказал он, превращая комок в мелкое крошево.
- Он проверяет твою реакцию, - вмешалась Рин. - Если ты не будешь обращать внимания, он, наверное, остановится.
Какаши бросил на нее раздраженный взгляд.
- С ним такое не пройдет, - мрачно ответил он. - Он просто станет кидать снежки все большего и большего размера, пока я не окажусь зарытым в снег по уши.
- Но, Какаши, почему ты винишь меня? – с упреком возразил учитель. - Я ничего не делал!
- Если бы вы не улыбались, мне было бы легче поверить вашим словам, - огрызнулся Какаши.
Минато-сенсэй закашлялся, и, окинув его подозрительными взглядами, ученики вернулись к своему занятию.
- Вот вы где!
Какаши и Рин обернулись. К ним бежал Обито – промокший, запыхавшийся, с раскрасневшимися щеками. С одного из пальцев его левой руки сиротливо свисала фиолетовая ленточка.
- Ты опоздал, мы даже успели приступить к заданию, - резко сказал Какаши и свирепо посмотрел на Обито.
- О, Обито, - учитель довольно улыбнулся. - Наконец-то ты появился. Как игра в снежки? Я попытался втянуть в это дело Какаши, но его как обычно не расшевелишь.
- Сенсэй, вы ведете себя не лучше него! - отрезал Какаши. - Не поощряйте его опоздания!
Обито и Минато-сенсэй виновато переглянулись. Когда Какаши отвернулся и снова занялся уборкой, Обито начал восторженно рассказывать:
- Да, было так здорово, сенсэй! Мы устроили бой: генины против учеников Академии! Разбили их в пух и прах. Учителям пришлось прийти их спасать! Джижиро-сэнсей умеет делать такие закрученные броски! Но нам пришлось прекратить игру — снежок Чирико-сэнсей попал Генме прямо в лицо! Наверное, сломал нос, кровь была повсюду! Так здорово получилось!
- О-хо-хо, - вздохнул учитель. - Жаль, что меня там не было. Пришлось бросать снежками в Какаши, но было совсем не так интересно — он не стал кидаться в ответ.
Обито прыснул со смеху, но тут в воздухе пролетел огромный снежный шар и попал прямо в голову джонину и сбил его с ног.
- Сен… - Обито не успел ничего спросить, как ему в голову попал второй снежок.
Учитель браво ухмыльнулся и одним прыжком поднялся на ноги. В его глазах горел огонь. Остановив взгляд на паре своих учеников, он заявил:
- Какаши, приятно, что ты, наконец, понял, в чем суть. Но это означает войну!
Какаши повернулся к нему со скучающим видом и ровно спросил:
- Сенсэй, вы о чем?
Обито подскочил на ноги, и возмущенно закричал, тыкая пальцем в сторону Какаши.
- Не изображай из себя идиота! Ты только что кинул в нас два снежка!
- Не пытайся заставить меня тебе подыгрывать, - огрызнулся Какаши. - Я не собираюсь участвовать в вашей дурацкой игре.
Он снова отвернулся и занялся очисткой боковой дорожки. Обито растерянно посмотрел на учителя.
- Вы и правда думаете, что это не он?
Джонин прищурился, по его губам скользнула улыбка.
- О, он умен. Обито, не позволяй себя одурачить. Только Какаши мог кинуть снежок так, чтобы я не успел увернуться.
Обито кивнул, на его лице появилась уверенность.
- Сенсей, давайте покажем ему, чего мы стоим, - он набрал в ладони гость снега.
- Не торопись, Обито, - остановил его учитель. - Не будем такими предсказуемыми. Нам нужно быть такими же хитрыми, как и он. Придумаем что-нибудь, чтобы он втянулся в нашу игру.
- И что мы будем делать? - спросил Обито заинтересованно, горя желанием услышать план учителя.
- Куда делись Обито и сенсэй? - спросила Рин, оглянувшись, и не обнаружив рядом учителя и товарища по команде.
- Кто знает? - Какаши пожал плечами. – Наверное, придумали какую-нибудь глупость. Мне все равно, куда они ушли, если при этом они не станут ко мне лезть.
- Наверное, они собрались придумать что-нибудь, чтобы отомстить, - заметила Рин. - За то, что ты попал в них снежками.
Какаши бросил на нее сердитый взгляд.
- И ты туда же! Я не кидал в них ничего! Зачем мне ввязываться в их дурацкие игры?
- Но они думают, что это ты, - продолжила настаивать Рин.
Какаши пожал плечами.
- Неужели тебя не беспокоит, что они решили придумать?
- Я ничего не делал. Не вижу, с чего мне беспокоиться, - спокойно ответил Какаши.
- Они идут! - восторженно сказал Обито, придвигаясь к учителю.
Тот расплылся в улыбке.
- Отлично. Ну-ка, помоги мне.
Огромный, обхватом со шляпу Хокаге, снежный ком общими усилиями был водружен в опасной близости от края крыши. Перегнувшись через него, джонин оглядел окрестности.
- Идут, - прошептал он. - По моей команде.
Обито кивнул с серьезным выражением лица, уже представляя себе удивленное лицо Какаши, оказавшегося под огромной горой снега.
- Тихо, - шикнул на него Минато-сенсэй, откатывая ком на более удобную позицию. – Так, порядок.
- Эй, куда он? - возмущенно зашептал Обито.
- Что? – Минато-сенсей неловко замер, балансируя на краю крыши и безуспешно пытаясь отыскать взглядом внезапно исчезнувшего Какаши.
- Ааа! - Обито в лицо угодил снежок, и он не смог сдержать крика. Попятившись, он тут же наткнулся на учителя, и без того стоящего весьма шатко.
- Обито! – крикнул тот, балансируя на скользкой поверхности. Он попытался найти опору в ученике, но тот стряхивал снег с лица, и помощи от него не было никакой.
Через секунду оба с воплями рухнули вниз.
- Чем вы занимаетесь? – раздался недовольный голос. Какаши высокомерно смотрел на гору снега, из которой выглядывали головы его учителя и товарища по команде. Рука Обито тоже торчала из общей кучи, и фиолетовая ленточка, повязанная на пальце, порхала на ветру как маленький флаг.
- Будто не видишь, - попытался вяло отбиться Обито.
- Откуда мне знать, что за глупость пришла тебе в голову на этот раз? – возразил Какаши. - В отличие от вас двоих, я занимался выполнением миссии.
Минато-сенсэй вскочил на ноги.
– Какаши, как ты можешь! – воскликнул он. – У тебя получилось переиграть меня и сейчас, и до этого, но, обещаю, следующий наш план ты остановить не сможешь! Верно, Обито?
- Сенсэй, я щек не чувствую, - заныл Обито, растирая покрасневшие щеки такими же ярко-красными пальцами.
- Вот так! – восторженно продолжил Минато-сенсэй, - Мы покажем тебе, Какаши!
Какаши без интереса наблюдал, как он сорвался с места и потащил за собой Обито. Закатив глаза, он обернулся к подошедшей Рин.
- Что случилось? – спросила она, опираясь на лопату.
Какаши пожал плечами.
- Меня в чем-то обвинили. Где ты была?
Рин показала на ларек за их спинами.
- Тунаки-сан попросил меня очистить порог лавки.
Какаши кивнул.
- Ладно, давай разберемся с этим и пойдем по домам.
- Наверное, лучше напасть из засады, - предложил Обито, растирая друг о друга замерзшие ладони.
- Нет, нет. Этого он от нас и ждет, - объяснил ему учитель. – Какаши не дурак, нам придется проявить смекалку...
- Точно, - согласился Обито. – И не стоять больше на краю обледеневшей крыши.
Минато-сенсэй согласно кивнул.
- Верно. В этом и была причина нашего провала. На этот раз мы проверим, что ловушка находится на достаточном расстоянии от нас самих.
- Тогда... нужно, чтобы она сработала, как только он пройдет мимо? – неуверенно предложил Обито. – Натянуть леску, например...
- Именно, - на лице его учителя появилась зловещая улыбка. – Какаши и не поймет, что его ударило!
Обито не знал, пора ли ему начинать беспокоиться из-за этой улыбки, или радоваться, что фантазии учителя направлены не на него. Он нервно пошевелил пальцами, заставив ленточку вновь трепетать на ветру. Оставалось надеяться, что новый план окажется лучше прежнего.
Рин остановилась и вытерла лоб. Полуденное солнце было скрыто облаками, но от непрерывной работы ей все равно стало жарко.
- Осталось только внизу, да, Какаши-кун? - спросила она, махнув совком в сторону дорожки. Какаши кивнул.
- Другие команды тоже занимаются уборкой, нам нужно очистить дорожку только до ларька с суши.
Рин вздохнула с облегчением.
- Скорей бы домой! Выпить горячего шоколада... – она с любопытством наклонила голову. – Какаши, а ты любишь горячий шоколад?
- Мне больше нравится чай, - равнодушно ответил он.
Рин разочарованно выдохнула, но когда они продолжили расчищать дорожку, спросила снова:
- Не хочешь после того, как закончим, пойти выпить чаю? Мама может заварить «Жемчужную росу», очень вкусно.
- Мне больше нравится обычный, - бросил Какаши.
Они продолжили болтать, не подозревая, что из переулка за ними наблюдают две пары глаз: одни – темно-коричневые бусинки, прищурившиеся в тщетной попытке заставить Рин и Какаши работать быстрее; вторые – пронзительно-синие, пристально следящие за каждым их движением.
- Еще немного, - нетерпеливо прошептал Обито. Он чувствовал себя немного виноватым, ведь Рин тоже могла попасть в заготовленную ими ловушку. Но на эту жертву им пришлось пойти, и Обито надеялся, что Рин сможет его понять.
- Что-то не так, - прошептал его учитель и сосредоточено вгляделся в учеников. Какаши и Рин замерли и повернулись в сторону, откуда пришли. Рин побрела обратно, оставив Какаши разгребать снег в одиночку.
Скрывающиеся в засаде замерли в предвкушении.
Какаши оставалось буквально несколько сантиметров до того места, откуда ловушка приводилась в действие, но он внезапно остановился. Обито задержал дыхание, надеясь, что тот продолжит работать, но Какаши неожиданно развернулся и угрюмо потопал обратно.
Обито расстроено заныл:
- Ну что на этот раз?
- Наберись терпения,- посоветовал его учитель. – Ему придется вернуться, чтобы закончить работу.
Обито кивнул и снова уставился на дорожку.
Какаши проворно отпрыгнул, и на место, где он стоял за секунду до этого, с навеса над ларьком обрушилась гора снега.
- Ты специально, – с упреком сказал он и сердито посмотрел на веселящуюся Рин.
- Как еще, по-твоему, мне убрать снег с навеса? – наивно заметила она, пытаясь сделать вид, что не понимает его недовольства, но улыбка выдавала ее с головой.
Какаши скривил лицо и стал сгребать в сторону получившийся сугроб. Рин стряхнула оставшийся снег с навеса и спрыгнула вниз.
- Я закончила! – радостно объявила она.
- Я тоже, - ответил Какаши, откидывая в сторону последнюю лопату снега.
- Огромное спасибо, ребята, - поблагодарил их хозяин лавки. – Я бы и сам мог, да ноги от этой погоды совсем не слушаются.
- Не за что, это наша работа,- ответил Какаши.
- Но вам пришлось вдобавок потрудиться и над моей дорожкой, - заметил торговец. Прислонившись к столбу, подпиравшему навес, он задумчиво наморщил лоб. – Дайте-ка подумать... О, точно! Как насчет того, чтобы за ваше усердие я угостил вас большой порцией рамена? – предложил он, просияв.
Рин оживилась – тарелка горячего рамена была заманчивым предложением, особенно учитывая то, что она с утра ничего не ела. У нее даже пальцы онемели, хотя на улице не особо похолодало.
Какаши, однако, эта идея не вдохновила.
- Спасибо, но мы не хотели бы доставлять вам лишние хлопоты,- спокойно ответил он.
Рин встревоженно посмотрел на него.
- Но отказаться будет невежливо!
- Слушай свою подружку, Какаши, - подмигнул ему торговец. – Думаю, рамен с тофу вам обязательно понравится!
- Ты часто здесь бываешь? – удивленно спросила Рин, но Какаши проигнорировал ее замечание, задетый другими словами торговца.
- Она не моя подружка, - заметил он, покраснев, как рак. – Мы просто в одной команде.
Хозяин лавки громко рассмеялся, очевидно не собираясь исправляться.
- Замечательно, - отсмеявшись, он повернулся к Рин. - А что предпочитает милая леди из его команды?
От намека у Рин порозовели щеки, и она пискнула:
- Мисо со свининой, пожалуйста.
Какаши вздохнул, смирившись с поражением. Пока торговец занимался их угощением, ребята устроились на сиденьях, и Рин вернулась к занимавшему ее вопросу.
- Какаши, так ты был здесь раньше? Не знала, что ты любишь рамен.
- Я и не люблю, - фыркнул Какаши, - это все сенсэй. Он ужинает здесь каждый раз, мне уже успело надоесть.
Рин не стала удивляться, откуда Какаши так хорошо знает привычки учителя – она была в команде несколько месяцев, но по слухам, Какаши занимался с ним гораздо дольше.
- Сенсэй, мы уже так долго ждем, - сказал Обито и нетерпеливо переступил с ноги на ногу. – Может быть, они пошли другим путем? Если что-нибудь случилось, нам надо найти их.
Учитель внимательно посмотрел на него и кивнул.
- Пора, - согласился он. – Надо проверить, где они. Я пойду первым – на случай, если Какаши будет ждать за углом.
Обито кивнул и двинулся по улице вслед за учителем. Подойдя к развилке, где боковая дорога сливалась с главной, оба остановились. Джонин осторожно высунул голову и посмотрел за угол.
Такой шок он, пожалуй, вряд ли когда-нибудь испытывал. Не в силах поверить своим глазам, Минато-сенсэй только громко вздохнул.
- Сенсэй, что там? - спросил Обито, глядя на шокированного учителя. – Что случилось?
- Они… - Минато-сенсэй будто потерял дар речи. Собравшись, он попытался снова:
- Какаши...
Но закончить фразу он сумел только с третьей попытки.
- Они пошли есть рамен!
Обито, наконец, сумел обогнуть учителя и выглянуть за угол, где за столиком у дороги виднелись знакомые спины его товарищей по команде. Он смущенно промямлил:
- А... Надеюсь, они не будут засиживаться.
Учитель смерил его взглядом, который можно было посчитать как минимум возмущенным:
- И это все, что ты можешь сказать? «Надеюсь, они не будут засиживаться?»
- Ну... - Обито растерянно попытался подобрать слова, но только больше смутился.
- Они же едят рамен! - воскликнул Минато-сенсэй, тыкая пальцем в направлении столика.
- И что? - переспросил Обито.
- Без меня! - с возмущением закончил тот.
- Ну... - неуверенно начал Обито.
- Какаши никогда не ходил есть рамен без меня! – продолжал возмущаться Минато-сенсэй. - Он вообще его не любит. И тут вдруг решил пойти. Наверное, догадался, что мы станем за ним следить, и решил меня наказать! Умный ход.
Обито помотал головой, пытаясь отогнать странные идеи, которые вызвал учитель.
- Сенсэй, что будем делать? Просто подождем, пока они доедят?
Задумчиво нахмурившись и поджав губы, Минато-сенсэй продолжил:
- Это не похоже на Какаши. Разве мог он бросить миссию только для личной мести? Вряд ли он так сильно рассердился... Иначе бы точно что-нибудь сказал.
- Сенсэй, - перебил его Обито, которому не терпелось увидеть, как Какаши попадется в их ловушку.
Тот уверенно кивнул, приняв решение.
- За мной, Обито! Двойное вероломное нападение, брошенное задание и, наконец, рамен на обед без меня – это нельзя так просто оставить. Похоже, нужно напомнить Какаши-куну, кто здесь ученик, а кто учитель.
С этими словами он уверенно двинулся вперед, но только Обито последовал за ним, как джонин замер, почувствовав что-то под ногой. Обито впечатался ему в спину и поднял глаза. По виску Минато-сенсея поползла капелька пота: его охватило ужасное предчувствие. Обито не успел и рта раскрыть, как учитель оттолкнул его в сторону с криком «Беги!». Большего он добавить не успел, пытаясь отразить стремительную атаку. Со всех сторон в него летели снежки, и как бы Минато-сенсэй ни прыгал, ни старался уклониться или отбить атаку, их было слишком много. В конце концов, он просто прикрыл руками лицо.
Обито осторожно пятился, удивленно наблюдая, как его учитель превращается в снежную статую. Кто мог задумать такой кошмар, удивлялся он.
Когда атака прекратилась, измятый, растрепанный Минато-сенсей остался лежать в куче снега прямо посреди улицы. Обито неуверенно подошел ближе.
- Сенсэй? – начал он, и тут же замолк, почувствовал под ногой какой-то инородный предмет. Широко раскрыв глаза от ужаса, он медленно повернул голову, встречая свою порцию обрушившейся сверху снежной лавины. Он успел только вскрикнуть, и в следующий миг уже оказался под градом маленьких снежков, отбросивших его на землю. Последним ударом оказалась сеть, которая упала на него сверху, накрыв собой почти полностью.
- Сенсэй, Обито! Вы в порядке? – выкрикнула Рин, с ужасом оглядывая учителя и товарища по команде.
Через несколько секунд появился и Какаши. Сощурившись, он бросил:
- По-моему, в полном. Уверен, это их очередная глупая игра.
- Какаши, - раздался голос из горы снега, – какое вероломство.
Какаши раздраженно нахмурился.
- Вероломство? Это же вы свалили всю работу на меня и Рин!
- Поставить ловушку на своих охотников, - продолжил голос из сугроба, - это я и должен был от тебя ожидать. Мы все время следовали твоему плану, не так ли?
- Сенсэй, понятия не имею, о чем вы, - невозмутимо сказал Какаши, наблюдая, как покрытые снегом товарищи пытаются отряхнуться.
Минато-сенсэй оценивающе оглядел ученика, решая, верить ему или нет. Сдвинув брови, он спросил:
- И эти две ловушки – не твоих рук дело?
- Нет, - кратко ответил Какаши. – Говорю же, я не собираюсь участвовать в ваших глупых снежных играх.
Обито растерянно повернулся к учителю.
– Вы же сказали, что только Какаши смог бы такое совершить!
Обернувшись к Какаши, он добавил:
- Ты же врешь, да?
Какаши молча и бесстрастно смотрел на него.
Минато-сенсэй почесал затылок, заодно стряхнув с волос прилипший снег.
- Но если не ты... тогда кто, Какаши?
За их спинами раздался оглушительный хохот, и джонин медленно повернулся. Прямо посередине дороги, опираясь на сугроб ногой в слишком высоких гэта, стоял мужчина в вызывающем наряде. На нем было темно-синее хаори с ярко-красной накидкой поверх, широкие белые штаны. Густая копна седых волос, до боли знакомая Минато. На лице мужчины сияла ослепительная улыбка, по щекам спускались темно-красные полосы. Он едко прищурился.
- Это был я! Непревзойденный, неотразимый, единственный Джирайя-сама, величайший из трех легендарных ниндзя Конохи. За более чем тридцать лет никому не удавалось превзойти меня в искусстве снежного боя! И ты, мой ученик, в очередной раз стал жертвой моего искусства! – продекламировал он и снова расхохотался.
Даже ленточка на пальце Обито, казалась, была поражена его выступлением.
Когда Обито вернулся домой, прошло несколько часов. На селение опускалась ночь. Обито был измотан, щеки замерзли, и как бы он не старался вернуть к ним жизнь, растирая ладонями, они оставались пунцовыми. Однако с его лица не сходила усталая улыбка. День удался. Даже сражение с Какаши, которое на деле оказалось борьбой с чудным стариком было захватывающим, несмотря на их позорное поражение. В целом, лучшего дня и желать не стоило. Вечером Рин позвала всех к себе домой и угостила горячим шоколадом. Конечно, если бы Какаши отказался и не пошел, было бы еще лучше...
Довольно вздохнув, Обито открыл входную дверь и разулся.
- Я дома! – объявил он, стягивая защитные очки.
- Здравствуй, солнышко, - вслед за голосом матери в прихожей появилась и она сама. Удивленно замерев, она оглядела растрепанного сына, и ее взгляд остановился на мокрой, скрученной и потемневшей почти до неузнаваемости ленточки у него на пальце.
- Обито, - вздохнула она. – Ты все-таки забыл.
- Что забыл? – удивленно посмотрел на нее Обито.
Она указала ему на руку, и Обито с секунду смотрел на ленточку, повязанную на пальце.
- Забыл! – воскликнул он.
Мать укоризненно посмотрела на него.
- И что ты забыл сделать, а, Обито?
- Я... Я не помню, - ответил он удрученно.
Мать вздохнула, и на ее губах появилась теплая улыбка. Подойдя к Обито, она нежно взяла его лицо в ладони и поцеловала в лоб. Только матери могут молча прощать своих детей.
Обито чуть дернулся и пробормотал что-то себе под нос.
Конец
Автор: Orodruin42
Переводчик: Grethen
Бета переводчика: Eishi
Ссылка на оригинал: click
Герои: команда Йондайме
Рейтинг: G
Жанр: юмор
Примечание: написано автором на ключевое слово «ribbon»(ленточка)
Предупреждение: глумление над персонажами
Разрешение на перевод: запрос отправлен, автор молчит
Написано на Naruto-fest 2008 для Medori-chan, которая хотела:
читать дальшеКакаши, Рин, Обито, Минато. Жанр-юмор, приключения, романтика(не Яой!)
читать дальше- Ух-ты! Вот это да… - Обито прижался носом к запотевшему оконному стеклу и удивленно уставился на улицу.
- Обито, ты меня слушаешь? - В голосе его матери появились нотки раздражения.
- Да, мама, - рассеянно ответил он. - Можно я пойду? Я уже и так опаздываю.
- Еще минутку, Обито. Это важно. Не забудешь?
Обито вздохнул и оторвался от окна.
- Не забуду, ма-ам.. И мне правда пора.
- Погоди, я кое-что придумала.
Она улыбнулась и начала искать что-то в сумке. Обито заинтересованно следил за ее действиями, чуть наклонившись вперед.
- И что?
- Вот.
Его мать достала из сумки фиолетовую ленту. Обито без интереса оглядел ее и недовольно спросил:
- Ты же не хочешь повязать ее мне на волосы?
Он закинул руки за голову.
- Так и знал, что ты хотела дочку!
Она рассмеялась.
- Нет, мой хороший, я не собираюсь заплетать ее тебе в волосы. Я повяжу ее тебе на палец. Дай руку.
Обито нахмурился, но руку протянул.
- И зачем это?
- Она будет служить тебе напоминанием. И разве кто-нибудь посмеет теперь сказать, что я хотела бы дочку вместо моего любимого мальчика?
- Фусаку, - нахмурился Обито.
- Твой двоюродный брат просто дразнится, - ответила она, завязывая ленту у него на пальце. - И я люблю тебя такого, какой ты есть.
- Ты говоришь так потому, что я твой сын, - пробормотал Обито, разглядывая палец с лентой. - Теперь мне можно идти?
Она снова рассмеялась и поднялась на ноги.
- Да, иди. Только, пожалуйста, не забудь, что я тебе говорила. Вспоминай каждый раз, как посмотришь на ленточку.
- Да-да, мам. Пока! - кинул Обито с порога, рванув на улицу, в холодное утро.
В стране Огня теплый климат, и весь год температура колеблется от умеренно теплой зимой до палящей жары летом. В редкие моменты, когда приходит холодный ветер из страны Снега, случаются заморозки. За последнюю неделю похолодало, и накануне температура упала ниже нуля, принеся вдобавок к холоду покрывало снега.
Обито видел снег только один раз в жизни - десять лет назад, когда ему было всего два. Неудивительно, что в это утро он удивленно разглядывал белые крыши, сугробы и дорожки следов, оставшиеся на снегу после того, как он прошел. Снег был неглубокий, но его было достаточно, чтобы вдохновить детей и даже некоторых взрослых на игры в снегу – редкая возможность.
- Эй, Обито!
Учиха притормозил. Не успел он найти, кто его окликнул, как почувствовал, что ему в голову попали чем-то твердым и холодным. Сердито отряхнувшись, он повернул голову и увидел на дороге одного из своих сокурсников, который неторопливо подкидывал в воздух снежок.
- Генма, засранец, ты чего?!
Тот пожал плечами.
- Хотел привлечь твое внимание. Ладно, мы тут собираемся вызвать народ из Академии на бой в снежки. Ты же с нами?
- Но у меня сейчас встреча с командой, - неуверенно протянул Обито.
Генма закатил глаза.
- Обито, такой случай бывает раз в жизни. Ты хочешь упустить его только для того, чтобы угодить юному гению?
- Тебе легко говорить, - возразил Обито. – Самому-то не надо каждый день с ним на миссии ходить. Он всегда злится, когда я опаздываю…
- Он всегда злится, что бы ты ни делал, - сочувственно вздохнул Генма. – Говорят, что когда он только родился, то ударил врача, вместо того, чтобы заплакать, как все младенцы.
Обито недоверчиво посмотрел на него.
- Ты же не думаешь, что это правда, а?
- Если кто-то и мог бы попасть в такую историю, то это был бы Какаши, - пожал плечами Генма. – Ладно, ты как хочешь, а я пошел.
Обито нерешительно переминался с ноги на ногу. Глядя на уходящего в сторону академии Генму, он решил отбросить предосторожность. Он уже и так опоздал, полчаса погоды не сделают.
- Генма! Стой, Генма!
Он бросился догонять, фиолетовая ленточка на пальце порхала на ветру.
Ему в спину опять кинули снежком. Какаши раздраженно замер.
- Сенсэй! - Развернувшись, как был, с совком в руках, он вперился взглядом в учителя. - Вы прекратите или нет?!
Тот удивленно посмотрел в ответ - ну просто сама невинность.
- Каши-кун, что ты хочешь сказать?
Юный гений кинул на него испепеляющий взгляд.
- Вы знаете, что! Перестаньте кидаться снежками!
- Какаши! Я никогда бы не стал так поступать! - с удивлением возразил джонин. - Наверное, это кто-нибудь еще.
- Здесь никого нет, кроме нас, - холодно ответил Какаши.
- Может быть, это была Рин? - предположил Йондайме. - Знаешь, какая она коварная!
- Сенсэй! - возмущенно сказала девушка. - Не пытайтесь свалить все на меня! К тому же вы единственный, кто ничего не делает!
- Я тоже занят, - возразил джонин. - Я вами руковожу.
- И кидаетесь снежками, - буркнул Какаши.
- Какаши, перестань слоняться без дела и займись лучше уборкой, - он в шутку нахмурился.
Закатив глаза, Какаши отвернулся и стал сгребать снег с дорожки, бросая в сторону учителя настороженные взгляды. Они с Рин занимались очищением дороги, ведущей к башне Хокаге. Несколько минут прошли спокойно, пока Какаши не развернулся, поймав снежок, который должен был попасть ему в спину.
- Сенсэй! – укоризненно сказал он, превращая комок в мелкое крошево.
- Он проверяет твою реакцию, - вмешалась Рин. - Если ты не будешь обращать внимания, он, наверное, остановится.
Какаши бросил на нее раздраженный взгляд.
- С ним такое не пройдет, - мрачно ответил он. - Он просто станет кидать снежки все большего и большего размера, пока я не окажусь зарытым в снег по уши.
- Но, Какаши, почему ты винишь меня? – с упреком возразил учитель. - Я ничего не делал!
- Если бы вы не улыбались, мне было бы легче поверить вашим словам, - огрызнулся Какаши.
Минато-сенсэй закашлялся, и, окинув его подозрительными взглядами, ученики вернулись к своему занятию.
- Вот вы где!
Какаши и Рин обернулись. К ним бежал Обито – промокший, запыхавшийся, с раскрасневшимися щеками. С одного из пальцев его левой руки сиротливо свисала фиолетовая ленточка.
- Ты опоздал, мы даже успели приступить к заданию, - резко сказал Какаши и свирепо посмотрел на Обито.
- О, Обито, - учитель довольно улыбнулся. - Наконец-то ты появился. Как игра в снежки? Я попытался втянуть в это дело Какаши, но его как обычно не расшевелишь.
- Сенсэй, вы ведете себя не лучше него! - отрезал Какаши. - Не поощряйте его опоздания!
Обито и Минато-сенсэй виновато переглянулись. Когда Какаши отвернулся и снова занялся уборкой, Обито начал восторженно рассказывать:
- Да, было так здорово, сенсэй! Мы устроили бой: генины против учеников Академии! Разбили их в пух и прах. Учителям пришлось прийти их спасать! Джижиро-сэнсей умеет делать такие закрученные броски! Но нам пришлось прекратить игру — снежок Чирико-сэнсей попал Генме прямо в лицо! Наверное, сломал нос, кровь была повсюду! Так здорово получилось!
- О-хо-хо, - вздохнул учитель. - Жаль, что меня там не было. Пришлось бросать снежками в Какаши, но было совсем не так интересно — он не стал кидаться в ответ.
Обито прыснул со смеху, но тут в воздухе пролетел огромный снежный шар и попал прямо в голову джонину и сбил его с ног.
- Сен… - Обито не успел ничего спросить, как ему в голову попал второй снежок.
Учитель браво ухмыльнулся и одним прыжком поднялся на ноги. В его глазах горел огонь. Остановив взгляд на паре своих учеников, он заявил:
- Какаши, приятно, что ты, наконец, понял, в чем суть. Но это означает войну!
Какаши повернулся к нему со скучающим видом и ровно спросил:
- Сенсэй, вы о чем?
Обито подскочил на ноги, и возмущенно закричал, тыкая пальцем в сторону Какаши.
- Не изображай из себя идиота! Ты только что кинул в нас два снежка!
- Не пытайся заставить меня тебе подыгрывать, - огрызнулся Какаши. - Я не собираюсь участвовать в вашей дурацкой игре.
Он снова отвернулся и занялся очисткой боковой дорожки. Обито растерянно посмотрел на учителя.
- Вы и правда думаете, что это не он?
Джонин прищурился, по его губам скользнула улыбка.
- О, он умен. Обито, не позволяй себя одурачить. Только Какаши мог кинуть снежок так, чтобы я не успел увернуться.
Обито кивнул, на его лице появилась уверенность.
- Сенсей, давайте покажем ему, чего мы стоим, - он набрал в ладони гость снега.
- Не торопись, Обито, - остановил его учитель. - Не будем такими предсказуемыми. Нам нужно быть такими же хитрыми, как и он. Придумаем что-нибудь, чтобы он втянулся в нашу игру.
- И что мы будем делать? - спросил Обито заинтересованно, горя желанием услышать план учителя.
- Куда делись Обито и сенсэй? - спросила Рин, оглянувшись, и не обнаружив рядом учителя и товарища по команде.
- Кто знает? - Какаши пожал плечами. – Наверное, придумали какую-нибудь глупость. Мне все равно, куда они ушли, если при этом они не станут ко мне лезть.
- Наверное, они собрались придумать что-нибудь, чтобы отомстить, - заметила Рин. - За то, что ты попал в них снежками.
Какаши бросил на нее сердитый взгляд.
- И ты туда же! Я не кидал в них ничего! Зачем мне ввязываться в их дурацкие игры?
- Но они думают, что это ты, - продолжила настаивать Рин.
Какаши пожал плечами.
- Неужели тебя не беспокоит, что они решили придумать?
- Я ничего не делал. Не вижу, с чего мне беспокоиться, - спокойно ответил Какаши.
- Они идут! - восторженно сказал Обито, придвигаясь к учителю.
Тот расплылся в улыбке.
- Отлично. Ну-ка, помоги мне.
Огромный, обхватом со шляпу Хокаге, снежный ком общими усилиями был водружен в опасной близости от края крыши. Перегнувшись через него, джонин оглядел окрестности.
- Идут, - прошептал он. - По моей команде.
Обито кивнул с серьезным выражением лица, уже представляя себе удивленное лицо Какаши, оказавшегося под огромной горой снега.
- Тихо, - шикнул на него Минато-сенсэй, откатывая ком на более удобную позицию. – Так, порядок.
- Эй, куда он? - возмущенно зашептал Обито.
- Что? – Минато-сенсей неловко замер, балансируя на краю крыши и безуспешно пытаясь отыскать взглядом внезапно исчезнувшего Какаши.
- Ааа! - Обито в лицо угодил снежок, и он не смог сдержать крика. Попятившись, он тут же наткнулся на учителя, и без того стоящего весьма шатко.
- Обито! – крикнул тот, балансируя на скользкой поверхности. Он попытался найти опору в ученике, но тот стряхивал снег с лица, и помощи от него не было никакой.
Через секунду оба с воплями рухнули вниз.
- Чем вы занимаетесь? – раздался недовольный голос. Какаши высокомерно смотрел на гору снега, из которой выглядывали головы его учителя и товарища по команде. Рука Обито тоже торчала из общей кучи, и фиолетовая ленточка, повязанная на пальце, порхала на ветру как маленький флаг.
- Будто не видишь, - попытался вяло отбиться Обито.
- Откуда мне знать, что за глупость пришла тебе в голову на этот раз? – возразил Какаши. - В отличие от вас двоих, я занимался выполнением миссии.
Минато-сенсэй вскочил на ноги.
– Какаши, как ты можешь! – воскликнул он. – У тебя получилось переиграть меня и сейчас, и до этого, но, обещаю, следующий наш план ты остановить не сможешь! Верно, Обито?
- Сенсэй, я щек не чувствую, - заныл Обито, растирая покрасневшие щеки такими же ярко-красными пальцами.
- Вот так! – восторженно продолжил Минато-сенсэй, - Мы покажем тебе, Какаши!
Какаши без интереса наблюдал, как он сорвался с места и потащил за собой Обито. Закатив глаза, он обернулся к подошедшей Рин.
- Что случилось? – спросила она, опираясь на лопату.
Какаши пожал плечами.
- Меня в чем-то обвинили. Где ты была?
Рин показала на ларек за их спинами.
- Тунаки-сан попросил меня очистить порог лавки.
Какаши кивнул.
- Ладно, давай разберемся с этим и пойдем по домам.
- Наверное, лучше напасть из засады, - предложил Обито, растирая друг о друга замерзшие ладони.
- Нет, нет. Этого он от нас и ждет, - объяснил ему учитель. – Какаши не дурак, нам придется проявить смекалку...
- Точно, - согласился Обито. – И не стоять больше на краю обледеневшей крыши.
Минато-сенсэй согласно кивнул.
- Верно. В этом и была причина нашего провала. На этот раз мы проверим, что ловушка находится на достаточном расстоянии от нас самих.
- Тогда... нужно, чтобы она сработала, как только он пройдет мимо? – неуверенно предложил Обито. – Натянуть леску, например...
- Именно, - на лице его учителя появилась зловещая улыбка. – Какаши и не поймет, что его ударило!
Обито не знал, пора ли ему начинать беспокоиться из-за этой улыбки, или радоваться, что фантазии учителя направлены не на него. Он нервно пошевелил пальцами, заставив ленточку вновь трепетать на ветру. Оставалось надеяться, что новый план окажется лучше прежнего.
Рин остановилась и вытерла лоб. Полуденное солнце было скрыто облаками, но от непрерывной работы ей все равно стало жарко.
- Осталось только внизу, да, Какаши-кун? - спросила она, махнув совком в сторону дорожки. Какаши кивнул.
- Другие команды тоже занимаются уборкой, нам нужно очистить дорожку только до ларька с суши.
Рин вздохнула с облегчением.
- Скорей бы домой! Выпить горячего шоколада... – она с любопытством наклонила голову. – Какаши, а ты любишь горячий шоколад?
- Мне больше нравится чай, - равнодушно ответил он.
Рин разочарованно выдохнула, но когда они продолжили расчищать дорожку, спросила снова:
- Не хочешь после того, как закончим, пойти выпить чаю? Мама может заварить «Жемчужную росу», очень вкусно.
- Мне больше нравится обычный, - бросил Какаши.
Они продолжили болтать, не подозревая, что из переулка за ними наблюдают две пары глаз: одни – темно-коричневые бусинки, прищурившиеся в тщетной попытке заставить Рин и Какаши работать быстрее; вторые – пронзительно-синие, пристально следящие за каждым их движением.
- Еще немного, - нетерпеливо прошептал Обито. Он чувствовал себя немного виноватым, ведь Рин тоже могла попасть в заготовленную ими ловушку. Но на эту жертву им пришлось пойти, и Обито надеялся, что Рин сможет его понять.
- Что-то не так, - прошептал его учитель и сосредоточено вгляделся в учеников. Какаши и Рин замерли и повернулись в сторону, откуда пришли. Рин побрела обратно, оставив Какаши разгребать снег в одиночку.
Скрывающиеся в засаде замерли в предвкушении.
Какаши оставалось буквально несколько сантиметров до того места, откуда ловушка приводилась в действие, но он внезапно остановился. Обито задержал дыхание, надеясь, что тот продолжит работать, но Какаши неожиданно развернулся и угрюмо потопал обратно.
Обито расстроено заныл:
- Ну что на этот раз?
- Наберись терпения,- посоветовал его учитель. – Ему придется вернуться, чтобы закончить работу.
Обито кивнул и снова уставился на дорожку.
Какаши проворно отпрыгнул, и на место, где он стоял за секунду до этого, с навеса над ларьком обрушилась гора снега.
- Ты специально, – с упреком сказал он и сердито посмотрел на веселящуюся Рин.
- Как еще, по-твоему, мне убрать снег с навеса? – наивно заметила она, пытаясь сделать вид, что не понимает его недовольства, но улыбка выдавала ее с головой.
Какаши скривил лицо и стал сгребать в сторону получившийся сугроб. Рин стряхнула оставшийся снег с навеса и спрыгнула вниз.
- Я закончила! – радостно объявила она.
- Я тоже, - ответил Какаши, откидывая в сторону последнюю лопату снега.
- Огромное спасибо, ребята, - поблагодарил их хозяин лавки. – Я бы и сам мог, да ноги от этой погоды совсем не слушаются.
- Не за что, это наша работа,- ответил Какаши.
- Но вам пришлось вдобавок потрудиться и над моей дорожкой, - заметил торговец. Прислонившись к столбу, подпиравшему навес, он задумчиво наморщил лоб. – Дайте-ка подумать... О, точно! Как насчет того, чтобы за ваше усердие я угостил вас большой порцией рамена? – предложил он, просияв.
Рин оживилась – тарелка горячего рамена была заманчивым предложением, особенно учитывая то, что она с утра ничего не ела. У нее даже пальцы онемели, хотя на улице не особо похолодало.
Какаши, однако, эта идея не вдохновила.
- Спасибо, но мы не хотели бы доставлять вам лишние хлопоты,- спокойно ответил он.
Рин встревоженно посмотрел на него.
- Но отказаться будет невежливо!
- Слушай свою подружку, Какаши, - подмигнул ему торговец. – Думаю, рамен с тофу вам обязательно понравится!
- Ты часто здесь бываешь? – удивленно спросила Рин, но Какаши проигнорировал ее замечание, задетый другими словами торговца.
- Она не моя подружка, - заметил он, покраснев, как рак. – Мы просто в одной команде.
Хозяин лавки громко рассмеялся, очевидно не собираясь исправляться.
- Замечательно, - отсмеявшись, он повернулся к Рин. - А что предпочитает милая леди из его команды?
От намека у Рин порозовели щеки, и она пискнула:
- Мисо со свининой, пожалуйста.
Какаши вздохнул, смирившись с поражением. Пока торговец занимался их угощением, ребята устроились на сиденьях, и Рин вернулась к занимавшему ее вопросу.
- Какаши, так ты был здесь раньше? Не знала, что ты любишь рамен.
- Я и не люблю, - фыркнул Какаши, - это все сенсэй. Он ужинает здесь каждый раз, мне уже успело надоесть.
Рин не стала удивляться, откуда Какаши так хорошо знает привычки учителя – она была в команде несколько месяцев, но по слухам, Какаши занимался с ним гораздо дольше.
- Сенсэй, мы уже так долго ждем, - сказал Обито и нетерпеливо переступил с ноги на ногу. – Может быть, они пошли другим путем? Если что-нибудь случилось, нам надо найти их.
Учитель внимательно посмотрел на него и кивнул.
- Пора, - согласился он. – Надо проверить, где они. Я пойду первым – на случай, если Какаши будет ждать за углом.
Обито кивнул и двинулся по улице вслед за учителем. Подойдя к развилке, где боковая дорога сливалась с главной, оба остановились. Джонин осторожно высунул голову и посмотрел за угол.
Такой шок он, пожалуй, вряд ли когда-нибудь испытывал. Не в силах поверить своим глазам, Минато-сенсэй только громко вздохнул.
- Сенсэй, что там? - спросил Обито, глядя на шокированного учителя. – Что случилось?
- Они… - Минато-сенсэй будто потерял дар речи. Собравшись, он попытался снова:
- Какаши...
Но закончить фразу он сумел только с третьей попытки.
- Они пошли есть рамен!
Обито, наконец, сумел обогнуть учителя и выглянуть за угол, где за столиком у дороги виднелись знакомые спины его товарищей по команде. Он смущенно промямлил:
- А... Надеюсь, они не будут засиживаться.
Учитель смерил его взглядом, который можно было посчитать как минимум возмущенным:
- И это все, что ты можешь сказать? «Надеюсь, они не будут засиживаться?»
- Ну... - Обито растерянно попытался подобрать слова, но только больше смутился.
- Они же едят рамен! - воскликнул Минато-сенсэй, тыкая пальцем в направлении столика.
- И что? - переспросил Обито.
- Без меня! - с возмущением закончил тот.
- Ну... - неуверенно начал Обито.
- Какаши никогда не ходил есть рамен без меня! – продолжал возмущаться Минато-сенсэй. - Он вообще его не любит. И тут вдруг решил пойти. Наверное, догадался, что мы станем за ним следить, и решил меня наказать! Умный ход.
Обито помотал головой, пытаясь отогнать странные идеи, которые вызвал учитель.
- Сенсэй, что будем делать? Просто подождем, пока они доедят?
Задумчиво нахмурившись и поджав губы, Минато-сенсэй продолжил:
- Это не похоже на Какаши. Разве мог он бросить миссию только для личной мести? Вряд ли он так сильно рассердился... Иначе бы точно что-нибудь сказал.
- Сенсэй, - перебил его Обито, которому не терпелось увидеть, как Какаши попадется в их ловушку.
Тот уверенно кивнул, приняв решение.
- За мной, Обито! Двойное вероломное нападение, брошенное задание и, наконец, рамен на обед без меня – это нельзя так просто оставить. Похоже, нужно напомнить Какаши-куну, кто здесь ученик, а кто учитель.
С этими словами он уверенно двинулся вперед, но только Обито последовал за ним, как джонин замер, почувствовав что-то под ногой. Обито впечатался ему в спину и поднял глаза. По виску Минато-сенсея поползла капелька пота: его охватило ужасное предчувствие. Обито не успел и рта раскрыть, как учитель оттолкнул его в сторону с криком «Беги!». Большего он добавить не успел, пытаясь отразить стремительную атаку. Со всех сторон в него летели снежки, и как бы Минато-сенсэй ни прыгал, ни старался уклониться или отбить атаку, их было слишком много. В конце концов, он просто прикрыл руками лицо.
Обито осторожно пятился, удивленно наблюдая, как его учитель превращается в снежную статую. Кто мог задумать такой кошмар, удивлялся он.
Когда атака прекратилась, измятый, растрепанный Минато-сенсей остался лежать в куче снега прямо посреди улицы. Обито неуверенно подошел ближе.
- Сенсэй? – начал он, и тут же замолк, почувствовал под ногой какой-то инородный предмет. Широко раскрыв глаза от ужаса, он медленно повернул голову, встречая свою порцию обрушившейся сверху снежной лавины. Он успел только вскрикнуть, и в следующий миг уже оказался под градом маленьких снежков, отбросивших его на землю. Последним ударом оказалась сеть, которая упала на него сверху, накрыв собой почти полностью.
- Сенсэй, Обито! Вы в порядке? – выкрикнула Рин, с ужасом оглядывая учителя и товарища по команде.
Через несколько секунд появился и Какаши. Сощурившись, он бросил:
- По-моему, в полном. Уверен, это их очередная глупая игра.
- Какаши, - раздался голос из горы снега, – какое вероломство.
Какаши раздраженно нахмурился.
- Вероломство? Это же вы свалили всю работу на меня и Рин!
- Поставить ловушку на своих охотников, - продолжил голос из сугроба, - это я и должен был от тебя ожидать. Мы все время следовали твоему плану, не так ли?
- Сенсэй, понятия не имею, о чем вы, - невозмутимо сказал Какаши, наблюдая, как покрытые снегом товарищи пытаются отряхнуться.
Минато-сенсэй оценивающе оглядел ученика, решая, верить ему или нет. Сдвинув брови, он спросил:
- И эти две ловушки – не твоих рук дело?
- Нет, - кратко ответил Какаши. – Говорю же, я не собираюсь участвовать в ваших глупых снежных играх.
Обито растерянно повернулся к учителю.
– Вы же сказали, что только Какаши смог бы такое совершить!
Обернувшись к Какаши, он добавил:
- Ты же врешь, да?
Какаши молча и бесстрастно смотрел на него.
Минато-сенсэй почесал затылок, заодно стряхнув с волос прилипший снег.
- Но если не ты... тогда кто, Какаши?
За их спинами раздался оглушительный хохот, и джонин медленно повернулся. Прямо посередине дороги, опираясь на сугроб ногой в слишком высоких гэта, стоял мужчина в вызывающем наряде. На нем было темно-синее хаори с ярко-красной накидкой поверх, широкие белые штаны. Густая копна седых волос, до боли знакомая Минато. На лице мужчины сияла ослепительная улыбка, по щекам спускались темно-красные полосы. Он едко прищурился.
- Это был я! Непревзойденный, неотразимый, единственный Джирайя-сама, величайший из трех легендарных ниндзя Конохи. За более чем тридцать лет никому не удавалось превзойти меня в искусстве снежного боя! И ты, мой ученик, в очередной раз стал жертвой моего искусства! – продекламировал он и снова расхохотался.
Даже ленточка на пальце Обито, казалась, была поражена его выступлением.
Когда Обито вернулся домой, прошло несколько часов. На селение опускалась ночь. Обито был измотан, щеки замерзли, и как бы он не старался вернуть к ним жизнь, растирая ладонями, они оставались пунцовыми. Однако с его лица не сходила усталая улыбка. День удался. Даже сражение с Какаши, которое на деле оказалось борьбой с чудным стариком было захватывающим, несмотря на их позорное поражение. В целом, лучшего дня и желать не стоило. Вечером Рин позвала всех к себе домой и угостила горячим шоколадом. Конечно, если бы Какаши отказался и не пошел, было бы еще лучше...
Довольно вздохнув, Обито открыл входную дверь и разулся.
- Я дома! – объявил он, стягивая защитные очки.
- Здравствуй, солнышко, - вслед за голосом матери в прихожей появилась и она сама. Удивленно замерев, она оглядела растрепанного сына, и ее взгляд остановился на мокрой, скрученной и потемневшей почти до неузнаваемости ленточки у него на пальце.
- Обито, - вздохнула она. – Ты все-таки забыл.
- Что забыл? – удивленно посмотрел на нее Обито.
Она указала ему на руку, и Обито с секунду смотрел на ленточку, повязанную на пальце.
- Забыл! – воскликнул он.
Мать укоризненно посмотрела на него.
- И что ты забыл сделать, а, Обито?
- Я... Я не помню, - ответил он удрученно.
Мать вздохнула, и на ее губах появилась теплая улыбка. Подойдя к Обито, она нежно взяла его лицо в ладони и поцеловала в лоб. Только матери могут молча прощать своих детей.
Обито чуть дернулся и пробормотал что-то себе под нос.
Конец
воскресенье, 14 сентября 2008
название: Продолжение следует?
автор: Kagami-san
бета автора: Folie
персонажи/пейринг: Райдо/Генма, Хайяте
рейтинг: PG-13
жанр: экшен
саммари: о нелегкой жизни шиноби.
предупреждения: да вроде ничего такого…
дисклеймер: Мир и персонажи мне не принадлежат. Все делается не корысти ради, а удовольствия для.
примечание: написано на Naruto-fest 2008 для Sumiregava
По заявке:
читать дальше— Райдо/Генма/Хаяте. Сначала Райдо/Генма, потом, когда Генма начинает проявлять к Хаяте активный интерес (наполовину в шутку, да и не слишком взаимный), Райдо считает, что может остаться без Генмы и решает, что лучше уж быть втроем. Возникают сложности только с тем, чтобы убедить Хаяте. Никакого принуждения.
читать дальшеМиссия оказалась удачной. Кроме пары глубоких царапин, которые Райдо умудрился заработать, пробираясь через колючие заросли какого-то странного кустарника, повреждений не было. На последнем перед Конохой ночлеге, Генма, хмыкнув, смазал царапины напарника заживляющей мазью и поинтересовался, будет ли Намьяши упоминать о повреждениях в отчете. Райдо, как всегда, шутки не понял, обиделся. Генма же, на вопрос, что он имел в виду, только пожал плечами и принялся собирать аптечку.
В Коноху напарники прибыли к полудню следующего дня.
- Сейчас поесть и завалиться спать, - Райдо, расписавшись в журнале у дежуривших на воротах Котетцу и Изумо, зевнул и почесал затылок.
- Без проблем. Я зайду в штаб, отчитаюсь, - кивнул Генма.
- Потом ко мне? – Намьяши искоса посмотрел на друга.
- Раны обработать? – абсолютно серьезно спросил Ширануи.
- Хватит издеваться, - набычился Райдо, а потом махнул на все рукой. - В магазин зайду, возьму что-нибудь на ужин. Не задерживайся, - и, сложив печати, исчез.
- Ага, - уже ему в спину бросил Ширануи.
В отделе распределений, как всегда, царило оживление и суета. Отстояв очередь, Генма, наконец, положил лист с отчетом перед Ирукой. Тот лишь бросил взгляд на джонина и поставил печать, Генма обычно сдавал почти идеальные отчеты.
- Спасибо за проделанную работу, - кивнул чунин и улыбнулся.
День не располагал к суете и спешке. И какое же наслаждение было идти по родной деревне, ослабив внимание и контроль, просто подставляя лицо солнцу. Тут не грех и прогуляться подольше. Не долго думая, Генма выбрал длинный путь домой, ведущий через небольшой парк.
Гуляющих было мало, только изредка попадались мамаши с чадами да пожилые люди, выгуливающие собачек. Где-то щебетали мелкие пичуги, а под ногами шуршали желтые, опавшие листья.
Джонин честно прошел пару сот метров по центральной аллейке, а потом свернул на едва заметную тропинку вправо, еще метров сто и…
- Нэ, Уши, Тора, У, Татсу, Ми, Ума, Хицуджи, Сару, Тори, Ину, И… Нэ, Уши, Тора, У, Татсу…
Генма замер, прислушиваясь.
- …Ми, Ума, Хицуджи, Сару, Тори…
Тут бы джонину и пройти мимо, не мешая, но Ширануи не удержался, выглянул из-за дерева и на небольшой полянке увидел парнишку, стоящего к нему вполоборота и тренировавшегося складывать печати, хотя они и так выходили у него почти идеально.
- …Ину, И… Нэ… - скорость складывания печатей все увеличивалась, движения рук завораживали, может именно поэтому, Ширануи даже не успел отследить момент, когда человек исчез только для того, чтобы обнаружиться у джонина за спиной. Не говоря ни слова, незнакомец выхватил кунай и напал, но сталь звякнула о сталь и замерла.
- Не видел тебя раньше, - Генма сощурился и перегнал сенбон из одного уголка рта в другой, - а по нашивкам, вроде, джонин.
Незнакомец вскинулся, а потом вдруг надрывно закашлялся, опустил оружие и сделал шаг назад.
- Эй, все в порядке? – спрятав кунай, Генма попытался приблизиться, но остановился, напоровшись на холодный взгляд черных глаз.
- Да, - ответили ему.
Парнишка судорожно хватал воздух ртом и пытался унять то и дело рвущийся наружу кашель, прижимая ладонь к груди.
И что тут прикажете делать?
- Врач?..
- Не надо. Справлюсь.
Кашель, и правда, сходил на нет.
Незнакомец оказался долговязым подростком с копной черных волос и лихорадочно блестящими глазами.
Генма почему-то расслабился, засунул руки в карманы, посмотрел на небо и глубокомысленно произнес:
- Ночью будет дождь.
- Что? - парень только похлопал глазами.
- Прости, что помешал, - Ширануи махнул рукой и начал выбираться обратно на тропинку.
Парнишка какое-то время смотрел в след удаляющемуся джонину, потом тряхнул головой и вернулся на полянку к своим вещам.
***
Первое, что Генма сделал, придя домой - принял душ. Прохладная вода расслабляла, и время летело незаметно. Минут через сорок Райдо выломал дверь ванной и поинтересовался, не утонул ли его напарник, а если не утонул, то не отрастил ли жабры. Вместо ответа Генма попытался швырнуть в него мочалкой и, поскользнувшись, чуть не упал.
- Тоже мне шиноби, спецджонин, - фыркнул Намьяши, подхватывая Ширануи за талию, - даже на ногах плохо держится.
- Это был наезд? – меланхолично поинтересовался Генма, а потом, поймав ладонь Райдо, которая скользнула куда ниже талии, заметил: - Здесь не хочу. И потом, я голоден, - переспорить Ширануи не удавалось пока никому.
- Сволочь ты все-таки, - любовно сказал Райдо, отступил в сторону, позволяя напарнику выбраться из душа. - А на ужин у нас удон и салат из шпината.
- Это ты специально, да? Издеваешься, – Генма взял сенбон, который дожидался его на умывальнике, и сунул в рот.
- Да ни в одном глазу! – фыркнул Райдо, - Если здесь кто-то и издевается, то это ты. Штаны надень, да? – и ушел на кухню, накрывать на стол.
Генма вышел уже в штанах и с полотенцем на плечах, сел на свое место и подвинул ближе плошку с удоном, взял палочки и замер, глядя в тарелку.
- Эй, проснись. Ты же хотел есть.
- А? Ага, - Генма принялся жевать. - Слушай, а ты часом не знаешь парня... Чернявый такой, кашляет. С нашивками джонина.
- Хм. Кашляет? Странно для шиноби, - Райдо в задумчивости хрустел листьями шпината.
- Угу, - проглотив очередную порцию удона, Генма не выдержал и ткнул палочками в остатки зелени. - Как ты можешь есть эту гадость?
- Это, к твоему сведению, полезно, - мрачно пожал плечами Намьяши.
- Ну, конечно, мамочка Райдо, - допив бульон, Ширануи откинулся на спинку стула и прикрыл глаза.
- Поел? Тогда марш в постель! - Райдо убрал тарелки в мойку.
- А поговорить? - стул жалобно скрипнул, когда Генма попытался качнуться на задних ножках.
- И мебель не ломай!
- Злой ты, - вздохнул Генма, отправляясь в спальню, где вытянулся на постели, закинул руки за голову и закрыл глаза.
Дом, родной дом. Покой.
Генма уже засыпал, когда почувствовал прикосновение. Райдо пристроился рядом и медленно гладил любовника по груди.
- Сегодня ты настроен на романтику: спасение утопающих, ужин.
- Ммм. Хочу растянуть удовольствие, - пальцы задели сосок, Генма приоткрыл глаз, завозился, устраиваясь поудобнее.
- Я не против, - и зевнул.
- Эй, Ширануи, не смей спать! Я был паинькой в ванной, держал себя в руках на кухне, и после всего этого ты собираешься просто заснуть?!
- Ну, пока от тебя не поступало никаких более конструктивных предложений.
Райдо возмутился, и его рука вмиг спустилась с груди на пах.
- Это достаточно конструктивно?
- Считай, что я непонятливый...
Но договорить Генме не дали, Райдо сдернул с него штаны и опустился, обхватывая губами головку.
- Можешь же, когда хочешь, - была последняя осмысленная фраза.
А дождь этой ночью таки пошел.
***
В отделе распределения миссий сегодня было немноголюдно. Изумо спал, устроившись головой на бумагах, Котетцу занимался оригами, и только Ирука что-то сосредоточенно изучал, видимо, очередные сочинения юных шиноби на тему: «Как я провел выходные».
- Привет, - Райдо аккуратно прикрыл за собой дверь и прошел к столу Умино, - Ну?
- Добрый день, Райдо-сан, - чунин оторвался от кривых строчек какого-то юного дарования и вздохнул, - на сегодня для вас миссий нет.
- А…
- Для Ширануи-сан тоже. Хорошо вам отдохнуть, - уверенно поставив в проверяемой тетрадке твердую тройку, Ирука открыл следующую.
Но Райдо не спешил уходить. Прошел к окну, где стоял диванчик для посетителей, и устроился на нем.
Было два часа дня.
- Что-то сегодня не густо с посетителями. Совсем застой? – отогнав нагло лезущую в лицо муху, Намьяши оглядел скучающих чунинов.
- Типа того, - кивнул Котетцу, старательно заканчивая фигурку обезьянки, - Начало осени – в мире затишье. Все генины на сборе урожая, все чунины заняты сверхважными заданиями, - провел пальцами по сгибу хвоста, - самое время для джонинов чуть отдохнуть.
- Зашибись, - начал было Райдо.
Дверь скрипнула и открылась.
- А, Хайяте-кун! – довольно протянул Котетцу, - смотри, что у меня есть! Правда, на тебя похожа? – и гордо продемонстрировал бумажную фигурку мартышки.
Парнишка, еще не успевший толком зайти в комнату, так и замер на пороге, а потом закашлялся.
- Сам ты бабуин, Хагане, и шутки у тебя дурацкие, - откашлявшись, наконец, выдал тот и двинулся к Ируке.
Райдо внимательно следил за мальчишкой. Чернявый, кашляет… и некстати вспомнилось непривычно задумчивое лицо Ширануи. Ну, ну.
- Ничего ты не понимаешь в высоком искусстве! – наставительно выдал Котетцу, беря другой лист, - Смертельный номер, начинаю создавать Морино Ибики! – зашуршал бумагой.
- И что на этот раз? – сонно спросил Изумо, - Горилла?
- Неа, - от усердия Котетцу даже прикусил кончик языка, - Носорог!
Ирука прыснул в кулак и посмотрел на Хайяте.
- Есть только миссия по починке забора в одном из дальних поместий. Боюсь…
- Давайте, - перебил его парень.
Свиток перекочевал из рук в руки.
- Распишись вот здесь, - указал Ирука в ведомости. - Хорошего дня, Хайяте-кун.
Поставив подпись, Хайяте вышел, не сказав больше ни слова.
- Что-то я этого парня не помню, - протянул Райдо, ковыряя пальцем в ухе. - Из нового выводка?
- Спецджонин Гекко Хайяте. Один из лучших мечников в деревне.
- Ага, и заборы он катаной поправляет...
- Да нет. Просто ни от какой работы не отказывается.
- Хороший мечник всегда в цене, силы бы поберег.
- А его на сложные миссии не пускают.
Райдо даже макушку почесал.
- А в чем прикол? Спецджонины на дороге не валяются.
- Болен он, - печально вздохнув, Ирука встал, собрал тетради, навел порядок на столе и вышел, сказав на прощание: - Я в Академию. Хорошего дня!
- Крысы первые бегут с тонущего корабля, - мрачно бросил ему в спину Изумо и опять уснул.
- Ладно, ребятушки. Не скучайте, - Райдо тоже встал. - Пойду наслаждаться законным выходным.
Котетцу как раз загибал последнюю линию на фигурке.
- Да! Я это сделал!
***
Найти мальчишку оказалось просто, чакру он не прятал. Райдо выбрал удобное место наблюдения и устроился на развилке веток огромной яблони, как раз недалеко от забора, который сейчас чинил спецджонин Гекко Хайяте. Чего греха таить? Работал он споро и умело. Даже скучно.
На починку забора ушло не так много времени, всего-то понадобилось заменить пару досок и покрепче прибить их. Куда сложнее было отбиться от пухленькой хозяйки поместья. И эту битву парень проиграл, его утянули ужинать.
***
В доме пахло раменом, а это значит, что Генма соизволил приготовить ужин. Готовил он из рук вон плохо, поэтому и ограничивался быстроприготовляемой лапшой.
Райдо разулся, снял жилет и прошел в гостиную.
- Видимо, получить задание тоже уже приравнивается к миссии ранга А. Ты, где был? – сенбон качнулся из стороны в сторону, а по голосу чувствовалось – Ширануи времени даром не терял, и продрых почти весь день. - Есть будешь? – покинув удобный диван, он, не дожидаясь ответа, направился в кухню, по дороге чуть коснувшись пальцами бедра Райдо.
- Не откажусь, - Намьяши снял хитай и вытер лоб, - А миссий нет. Говорят время такое. Кто их там, в отделе распределения, поймет, сидят, бумагами обложились. То у них завал полнейший, то скукотища.
Генма, не прерывая монолог друга, раскладывал по плошкам готовый рамен, а потом сел и задумчиво произнес:
- Загадка века: как я ни пойду – народу полно, а как ты, так не только с шиноби, но и с миссиями полный голяк. Да на тебе деньги можно зарабатывать!
- Скорее наоборот.
Генма в своем репертуаре, кто бы сомневался, - рамен был совсем холодный и недосоленный, но об этом Райдо благоразумно промолчал.
А после они пошли гулять. Ну, не сидеть же дома в такую прекрасную погоду. Гуляли странно, бессистемно. Догулялись до одной из тренировочных площадок, где и задержались.
Райдо нравилось тренироваться с Генмой. Все четко, ясно. Не зря они все же напарники: так чувствовать друг друга – настоящее искусство. Да и гоняли они друг друга нещадно, зная слабые места и пытаясь давить на них, мало ли, а вдруг пригодится?
Час, два. Намьяши едва увернулся от сенбона, который чуть не приколол его ухо к старому дубу, тогда-то Генма и остановился.
- На сегодня хватит, - вытащил свою иглу из дерева и сел на траву, поправляя чуть сбившуюся водолазку.
А вот Райдо не сиделось. Он оперся о ствол и закурил.
- Холодает, - наконец выдал глубокомысленное.
И как ответом ему, послышался натужный кашель. Кого-то некстати скрутило посреди дороги.
Генма взлетел на ноги моментально, а Райдо только неслышно выругался, потушил окурок, бросил его себе под ноги.
Мальчишка стоял, чуть склонившись и опершись руками о колени. Кашлял он так, что становилось страшно.
- Два раза – совпадение, - усмехнулся Генма и подошел поближе. - Эй, все в порядке?
- Да, - ответили ему.
На самом деле, вот так стоять, истуканами, когда помочь толком не можешь, последнее дело, а уходить уже, вроде бы, и не совсем нормально. Но парень опять справился, выпрямился, достал темно-синий платок из кармана и вытер губы. Только потом поднял глаза на джонинов, мрачные такие, полные странной решимости.
- Добрый вечер.
Райдо покачал головой.
- И давно ты так? – он никогда не отличался тактичностью.
- С детства, - был ответ. И в голосе явно читалось: достали…
В Коноху шли молча, парень впереди, Райдо с Генмой позади. Солнце садилось за их спинами, и тени бежали по дороге, удлиняясь все больше.
У самых ворот Хайяте остановился, оглянулся.
- Доброй ночи, - и, сложив печати, исчез.
- Вот скажи, сколько лет живу в Конохе, а его не видел. А тут два раза подряд. Дивные дела творятся, - усмехнулся Генма.
- Гекко Хайяте, спецджонин, мечник, - выдал всю имевшуюся информацию Райдо и под чуть удивленным взглядом напарника переступил с ноги на ногу. - Видел его сегодня в отделе распределений. Судя по всему, никакой работы не гнушается. Забор вон чинил.
Генма вздохнул, засунул руки поглубже в карманы и зашагал к дому.
Привычная схема: одежда в стирку, прохладный душ и постель. И только Райдо долго сидел на краю кровати, не спеша ложиться. Комнату заливал свет полной луны, небо сегодня ночью было на удивление чистым. И давно следовало бы купить шторы, да кто об этом позаботится?
- Чертов мальчишка, - наконец выдал Намьяши.
- А? – Генма уже засыпал, поэтому и ответ получился невероятно содержательным.
- Да так, ничего, - и стал перебираться на свое место у стены.
- Райдо! Черт, да ты мне все отдавишь! – вскинулся Генма.
- Разлегся тут!
- Тебе что-то не нравится? – в голосе уже слышалась угроза.
- Ага, не будите спящего Генму. Уже боюсь.
Все закончилось поединком на подушках и целой комнатой перьев. Райдо матерился, ведь это он остался без подушки, а Генма хохотал до упаду. Убрать решили утром, и всю ночь они честно делили выжившую подушку пополам.
***
Дверь распахнулась прямо перед носом Генмы
- Привет, - как ни в чем не бывало, бросил Копирующий и, опять уткнувшись в свою книгу, пошел по коридору.
- Ширануи, ты таки волшебник, - Райдо заглянул в комнату распределений. - Смотри-ка, по сравнению со вчера, тут просто аншлаг.
- Надо было остаться дома, - проворчал тот и втолкнул напарника внутрь.
Первое, что привлекло внимание вошедших – выводок бумажных зверушек на столе Котетцу, самого чунина на месте не было.
- Хм… вы организовали кружок умелые руки? – Райдо глянул на зоопарк и повернул к столу Ируки, ожидая своей очереди.
- Не смешно, - Изумо что-то писал в огроменном гроссбухе. - Просто Хагане решил вести учет всех шиноби, которых занесло к нам на днях.
Генма, склонившись над фигурками, с интересом их рассматривал.
- Я так понимаю, что панда это Эбису?
- Нет, панда – это Аоба, а Эбису – это очковая кобра, - хихикнул Изумо.
- Разумно, - Генма почесал подбородок. - Но вот кого наш художник изобразил в виде оленя…
- Это не олень, а козел, - мрачный Котетцу появился из Архива с грудой бумаг. - Видите? У него борода! И не спрашивайте у меня кто это, а то ж я отвечу!
- Сандайме имел неосторожность подбросить нам работы, - Изумо отложил кисточку и устало провел ладонями по лицу.
Котетцу разложил на своем столе свитки и шлепнулся на стул.
- У меня еще много идей! Никто не уйдет обиженным.
Генма только хмыкнул и выпрямился, оглядываясь в поисках Райдо, тот стоял перед столом Ируки и уже расписывался в ведомости, после глянул на напарника и помахал свитком.
- У нас миссия.
- Надеюсь, к морю и в пятизвездочный отель.
Райдо только хмыкнул.
- Мечтай. Ладно. Миссия на троих. Наш третий будет у ворот через час. Если пошевелимся, даже не заставим его ждать.
- Хорошего дня, - услышали они, уже закрывая дверь.
- Обязательно, Ирука-сенсей. Обязательно…
***
- Три раза – закономерность, - только и сказал Генма, увидев того, кому предстояло быть их напарником на этой миссии.
Хайяте, если и был удивлен, виду не подал.
- Привет, - махнул ему рукой Райдо.
Парень кивнул и потоптался на месте, словно не зная с чего начать.
Миссия была, на первый взгляд, пустяковая: пойти в город, найти, кого нужно, забрать, что дадут и принести в целости и сохранности в Коноху, передать лично в руки Хокаге. Что может быть проще? Только для чего на этой миссии три джонина – вот это уже другой вопрос. Впрочем, начальство большое, ему видней.
- Так, ведущим буду я, Генма, ты второй в связке, Хайяте-кун – прикрываешь, если что. Когда прибудем на место, говорить с клиентом будет Генма, ему привычнее. Уходим сразу же, как получим сверток. До города шесть часов быстрого ходу. Сегодня к вечеру должны успеть. Привалы каждые два часа на перевести дыхание. Есть вопросы? - вопросов не было. - Тогда двинулись, - велел Райдо и первый запрыгнул на дерево, так идти было привычнее и быстрее.
С самого начала был задан очень быстрый темп. И Райдо, и Генма были привычны двигаться с такой скоростью, а вот Хайяте чуть отстал.
- Первая дальняя миссия? - Ширануи чуть замедлился и теперь бежал наравне с парнем.
Тот лишь кивнул - берег дыхание.
- Лучше не геройствуй, если будет сложно - скажи.
Еще один кивок.
Вот и хорошо.
Два часа позади, первая остановка. Райдо отошел отлить, а Генма достал из кармана соленый сухарик в виде рыбки и захрустел.
Чуть в сторонке Хайяте присел на корточки, пытаясь привести дыхание в норму.
- Десять минут на отдых, - возвестил Намьяши, появляясь из кустов.
Генма, бросив в рот вторую рыбку, сел, прислонившись спиной к стволу дерева, Райдо опустился рядом и протянул напарнику на раскрытой ладони пять мелких, диких малинок.
- Смотри-ка, - Генма принял угощение, сграбастав почти все. - И тянет же тебя к кустам, - встал и пошел к Хайяте. - На привалах лучше держаться поближе друг к другу.
- Дело говорит, - кивнул Райдо и добавил: - трехминутная готовность, - рывком встал на ноги и потянулся.
А Генма, взяв ладонь Хайяте, высыпал на нее ягоды, после хлопнул парнишку по плечу и тоже выпрямился.
- Жарко.
- Забей, Ширануи, скоро зима.
Хайяте удивленно смотрел на бледно-красную малину, а потом, видимо приняв решение, забросил ягоды в рот.
Старшие уже успели взобраться на деревья, когда парень, поправив катану, прыгнул в след за ними. Следующие два часа все молчали.
Вода в ручье была кристально чистой и удивительно вкусной.
- Пять минут, - установил Райдо и сел, где стоял.
***
В город они добрались уже почти в сумерках, нужное здание – неприметный на первый взгляд домишко, нашли без проблем, а пропуском послужил небольшой свиток, который Райдо получил у Ируки.
Огромный детина, в котором было больше пугающей массы, чем силы, провел их длинными коридорами и велел ждать. Фусума комнаты двигались без единого звука. Через минуту створки раздвинулись и провожатый вышел, чуть поклонился и с достоинством провозгласил:
- Госпожа ждет. Входите.
В комнату к заказчику зашел только Генма. Райдо кивнул Хайяте, и джонины стали по обе стороны от двери. Если что, мечник должен был идти первым. Но сейчас ни в коем случае нельзя было показывать готовность к бою. Расслабленность, Райдо даже присел на корточки, Хайяте пристально изучал пейзаж в китайском стиле, висевший на противоположной стене. Горы и море, закат и птицы в темнеющем небе. Фусума разошлись, выпуская Генму, за ним семенила сухонькая старушка.
- Ни в коем случае не мочить!
- Понял я, бабушка, - кивал Ширануи.
- И доставить как можно быстрее. Время дорого!
- Да, понял, понял.
Задерживаться здесь не хотел никто.
- Что там со временем? – лишь только вышли из дома, поинтересовался Райдо.
- Товар скоропортящийся, - пожал плечами Генма.
- Ну, ну. Может он еще и хрупкий в придачу?
- Насчет этого ЦУ не поступало.
- Ладно. Выше головы не прыгнешь, но, видимо, придется.
Слежку первым почувствовал Хайяте, еще в городе.
- Четверо или пятеро, - говорил он тихо, но целенаправленно для Райдо, и тот услышал.
- Веселенькая будет ночка, - хмыкнул Намьяши и зевнул. - Построение то же самое. Генма, поменьше высовывайся, ты теперь у нас важная персона.
- Сейчас просто лопну от важности.
- Если что, на нас внимания не обращай, ноги в руки и в Коноху.
- Угу.
- Ну, поехали.
***
Темнело и холодало стремительно. И если в городе это ощущалось не так сильно, то в лесу, по ощущениям, уже царила глубокая ночь.
Первые два часа их никто не трогал. Было даже обманчивое ощущение, что их оставили в покое, да только шиноби не те люди, которые верят в сказки.
- Десять минут, - дал передышку Райдо и внимательно посмотрел на Хайяте, который подозрительно тяжело дышал.
- Я в порядке, - опередил он любые вопросы и тут же надрывно закашлялся. Уже после, когда приступ закончился, Хайяте достал из поясной сумки шарф и обмотал горло.
- Давно бы так, - хмыкнул Райдо и дал сигнал выступать.
***
Они появились, когда на исходе был третий час пути. Девятеро, таких же черных, как и густая лесная тьма. Нападали со всех сторон одновременно. Хотя, нет, снизу не было никого, чем и воспользовался Генма, сиганув с очередной ветки вниз. За ним посыпались пятеро, заметив это, Хайяте рванул следом, как-то удивительно быстро сняв своего противника катаной. Райдо теснили трое.
Ширануи не тратил время на расшаркивания, со всей возможной скоростью он несся в Коноху. Сейчас самое важное - это груз, даже если он и состоит из небольшой шкатулочки красного дерева. Но преследователи и не думали отставать. Настырные, заразы. Мимо уха просвистел сенбон. Твою мать! Эдак и мы умеем! Резкий поворот, почти не снижая скорости, и Генма, найдя ближайшую пульсацию чакры, выплюнул в ее сторону иглу, проверять, куда попал, не стал, хватило и того, что ток чакры изменился.
Но остановиться все же пришлось, впереди была ловушка. Топорная, сработанная наспех, но времени на деактивацию этих игрушек не было, надо было обходить.
Четверо наседали на хвост. Ну, поприветствуем гостей. Ладони стремительно формировали печати.
- Катон гойкакую! – и лес осветили багровые отблески огня. Не дожидаясь результатов огненной атаки, Генма рванул в сторону, обходя ловушку по широкой дуге. Время теряется, но что делать?
Достав из сумки очередной сенбон, Ширануи сунул его в рот.
Толком оторваться от преследователей никак не получалось, а самое паршивое было то, что они, кажется, нагоняли. Один заходил справа и двое слава. Да, драки избежать не удастся. Расклад получился наихудший: чаща, глубокая ночь и четверо на одного.
Мыслей никаких, голые инстинкты, боевой режим, когда человек превращается в машину, состоящую лишь из умений и навыков. И они сейчас гонят вперед в поиске более выгодного места для сражения. Небольшая поляна, залитая лунным светом, и два с половиной часа быстрого бега до Конохи.
Второй сенбон ушел во тьму, Генма замер посреди полянки, прислушиваясь.
Время - странная материя, которая может стремительно мчаться, а может едва ползти, вот и эти мгновения перед боем тянулись целую вечность. Почему-то из всего возможного оружия Генма предпочитал сенбоны. Смертоносно и изящно. Четыре иглы в правую руку, четыре - в левую, ну, засранцы, давайте поздороваемся.
Странная традиция: воспевать красоту боя, восхищаться ратными подвигами. Ведь это все равно, что петь оды мясорубке. Плоть, кровь, боль, смерть. Ну, кто на новенького?
Они бросились все и одновременно, и что-то их было далеко не четверо... Клоны, черт бы их подрал. Сенбоны сверкнули в лунном свете и в ход пошли кунаи, куда больше подходившие для ближнего боя. А вот напарника не хватало ощутимо, работая в паре, Генма слишком привык к тому, что кто-то прикрывает ему спину.
Клоны гибли один за другим, где-то в сторонке подыхал один из нападавших, не успевший увернуться от сенбона, а у Генмы кровоточило плечо, сюрикен он таки пропустил. Рана была не смертельной, но глубокой, да и кровь никак не останавливалась. Противники наседали, взяв в кольцо. Ну, уж нет, нет! Генма отбил очередную атаку и чуть не потерял кунай. Плечо отозвалось резкой болью, и тут...
- Микадзуки-но Май!
Это было красиво. Это было похоже на танец. Это завораживало. А еще это убивало. Гекко положил двоих с ходу. Последний, было, бросился на него, но напоролся на кунай Генмы.
- Ты как? - Ширануи был немногословен.
- Порядок, - последовал краткий ответ.
Генма не колебался ни минуты, достал из нагрудного кармана сверток со злополучным грузом.
- Через полтора часа оно должно быть у Хокаге.
Хайяте принял сверток, кивнул и исчез.
И лишь теперь Генма позволил себе попробовать остановить кровь.
Райдо нашел его минут через пять, осмотрел, выдал диагноз: до свадьбы заживет, и оба бросились вслед Хайяте, но так его и не нагнали. Он ждал их уже у дверей кабинета Сандайме, сидя на полу и пытаясь унять кашель.
Не говоря ни слова, Райдо взвалил мальчишку на плечо и скомандовал:
- Домой.
***
Хайяте проснулся от солнца, которое нагло светило ему в лицо. Какое-то время он приходил в себя, пытаясь понять, как такое может быть, ведь окна его комнаты выходили на северную сторону.
Следующим открытием было то, что в постели он не один...
Бесшумно улизнуть он не успел. Проворчав что-то невнятное, Райдо выбрался из-под простыни и ушлепал на кухню, откуда вернулся минуту спустя со словами:
- Я знаю, ты уже не спишь, так что вставай, я чайник поставил.
Третий обитатель квартиры и кровати благополучно продрых еще с полчаса и соизволил выползти только на запах кофе.
За все это время Хайяте не сказал ни слова, просто сидел и наблюдал. Его никто и не трогал. Райдо только поставил перед ним чашку с чаем и оставил в покое. Полусонный Генма прошаркал мимо него к окну, закурил, потом обернулся, удивленно поднял брови, затем, словно вспомнив, кивнул, затягиваясь.
Все это было как-то странно, но уходить отсюда не хотелось.
Завтракали раменом со свининой. Райдо ворчал, что вот так всегда – вернулись с миссии, а жрать почти нечего, Генма, зевая, предлагал вечером сходить в какой-нибудь кабак. И смотрел он при этом не на напарника. Хайяте хотел было сказать, что он не пьет, но вместо этого просто кивнул.
А через час они выбрались из дому, и пошли сдавать отчет о миссии. Все вместе.
Ирука, как всегда, встретил их улыбкой, забрал лист, один на троих, и поблагодарил за хорошо выполненную работу.
Изумо с Котетцу на месте не было, но на столе последнего красовались три новые фигурки. Райдо и Хайяте не обратил внимания, а вот Генма какое-то время смотрел на них. Вальяжный кот, чуть взъерошенная сова и словно охраняющий их обоих медведь с остатками размазанных иероглифов на серьезной морде.
- Ну вот, и мы уже часть этого зверинца, - Ширануи усмехнулся, легко тронул медведя по лобастой голове и, засунув руки в карманы, вышел из комнаты распределений. Райдо и Хайяте ждали его в конце коридора.
- Хм, кто знает, может из всего этого что-нибудь да получится.
автор: Kagami-san
бета автора: Folie
персонажи/пейринг: Райдо/Генма, Хайяте
рейтинг: PG-13
жанр: экшен
саммари: о нелегкой жизни шиноби.
предупреждения: да вроде ничего такого…
дисклеймер: Мир и персонажи мне не принадлежат. Все делается не корысти ради, а удовольствия для.
примечание: написано на Naruto-fest 2008 для Sumiregava
По заявке:
читать дальше— Райдо/Генма/Хаяте. Сначала Райдо/Генма, потом, когда Генма начинает проявлять к Хаяте активный интерес (наполовину в шутку, да и не слишком взаимный), Райдо считает, что может остаться без Генмы и решает, что лучше уж быть втроем. Возникают сложности только с тем, чтобы убедить Хаяте. Никакого принуждения.
читать дальшеМиссия оказалась удачной. Кроме пары глубоких царапин, которые Райдо умудрился заработать, пробираясь через колючие заросли какого-то странного кустарника, повреждений не было. На последнем перед Конохой ночлеге, Генма, хмыкнув, смазал царапины напарника заживляющей мазью и поинтересовался, будет ли Намьяши упоминать о повреждениях в отчете. Райдо, как всегда, шутки не понял, обиделся. Генма же, на вопрос, что он имел в виду, только пожал плечами и принялся собирать аптечку.
В Коноху напарники прибыли к полудню следующего дня.
- Сейчас поесть и завалиться спать, - Райдо, расписавшись в журнале у дежуривших на воротах Котетцу и Изумо, зевнул и почесал затылок.
- Без проблем. Я зайду в штаб, отчитаюсь, - кивнул Генма.
- Потом ко мне? – Намьяши искоса посмотрел на друга.
- Раны обработать? – абсолютно серьезно спросил Ширануи.
- Хватит издеваться, - набычился Райдо, а потом махнул на все рукой. - В магазин зайду, возьму что-нибудь на ужин. Не задерживайся, - и, сложив печати, исчез.
- Ага, - уже ему в спину бросил Ширануи.
В отделе распределений, как всегда, царило оживление и суета. Отстояв очередь, Генма, наконец, положил лист с отчетом перед Ирукой. Тот лишь бросил взгляд на джонина и поставил печать, Генма обычно сдавал почти идеальные отчеты.
- Спасибо за проделанную работу, - кивнул чунин и улыбнулся.
День не располагал к суете и спешке. И какое же наслаждение было идти по родной деревне, ослабив внимание и контроль, просто подставляя лицо солнцу. Тут не грех и прогуляться подольше. Не долго думая, Генма выбрал длинный путь домой, ведущий через небольшой парк.
Гуляющих было мало, только изредка попадались мамаши с чадами да пожилые люди, выгуливающие собачек. Где-то щебетали мелкие пичуги, а под ногами шуршали желтые, опавшие листья.
Джонин честно прошел пару сот метров по центральной аллейке, а потом свернул на едва заметную тропинку вправо, еще метров сто и…
- Нэ, Уши, Тора, У, Татсу, Ми, Ума, Хицуджи, Сару, Тори, Ину, И… Нэ, Уши, Тора, У, Татсу…
Генма замер, прислушиваясь.
- …Ми, Ума, Хицуджи, Сару, Тори…
Тут бы джонину и пройти мимо, не мешая, но Ширануи не удержался, выглянул из-за дерева и на небольшой полянке увидел парнишку, стоящего к нему вполоборота и тренировавшегося складывать печати, хотя они и так выходили у него почти идеально.
- …Ину, И… Нэ… - скорость складывания печатей все увеличивалась, движения рук завораживали, может именно поэтому, Ширануи даже не успел отследить момент, когда человек исчез только для того, чтобы обнаружиться у джонина за спиной. Не говоря ни слова, незнакомец выхватил кунай и напал, но сталь звякнула о сталь и замерла.
- Не видел тебя раньше, - Генма сощурился и перегнал сенбон из одного уголка рта в другой, - а по нашивкам, вроде, джонин.
Незнакомец вскинулся, а потом вдруг надрывно закашлялся, опустил оружие и сделал шаг назад.
- Эй, все в порядке? – спрятав кунай, Генма попытался приблизиться, но остановился, напоровшись на холодный взгляд черных глаз.
- Да, - ответили ему.
Парнишка судорожно хватал воздух ртом и пытался унять то и дело рвущийся наружу кашель, прижимая ладонь к груди.
И что тут прикажете делать?
- Врач?..
- Не надо. Справлюсь.
Кашель, и правда, сходил на нет.
Незнакомец оказался долговязым подростком с копной черных волос и лихорадочно блестящими глазами.
Генма почему-то расслабился, засунул руки в карманы, посмотрел на небо и глубокомысленно произнес:
- Ночью будет дождь.
- Что? - парень только похлопал глазами.
- Прости, что помешал, - Ширануи махнул рукой и начал выбираться обратно на тропинку.
Парнишка какое-то время смотрел в след удаляющемуся джонину, потом тряхнул головой и вернулся на полянку к своим вещам.
***
Первое, что Генма сделал, придя домой - принял душ. Прохладная вода расслабляла, и время летело незаметно. Минут через сорок Райдо выломал дверь ванной и поинтересовался, не утонул ли его напарник, а если не утонул, то не отрастил ли жабры. Вместо ответа Генма попытался швырнуть в него мочалкой и, поскользнувшись, чуть не упал.
- Тоже мне шиноби, спецджонин, - фыркнул Намьяши, подхватывая Ширануи за талию, - даже на ногах плохо держится.
- Это был наезд? – меланхолично поинтересовался Генма, а потом, поймав ладонь Райдо, которая скользнула куда ниже талии, заметил: - Здесь не хочу. И потом, я голоден, - переспорить Ширануи не удавалось пока никому.
- Сволочь ты все-таки, - любовно сказал Райдо, отступил в сторону, позволяя напарнику выбраться из душа. - А на ужин у нас удон и салат из шпината.
- Это ты специально, да? Издеваешься, – Генма взял сенбон, который дожидался его на умывальнике, и сунул в рот.
- Да ни в одном глазу! – фыркнул Райдо, - Если здесь кто-то и издевается, то это ты. Штаны надень, да? – и ушел на кухню, накрывать на стол.
Генма вышел уже в штанах и с полотенцем на плечах, сел на свое место и подвинул ближе плошку с удоном, взял палочки и замер, глядя в тарелку.
- Эй, проснись. Ты же хотел есть.
- А? Ага, - Генма принялся жевать. - Слушай, а ты часом не знаешь парня... Чернявый такой, кашляет. С нашивками джонина.
- Хм. Кашляет? Странно для шиноби, - Райдо в задумчивости хрустел листьями шпината.
- Угу, - проглотив очередную порцию удона, Генма не выдержал и ткнул палочками в остатки зелени. - Как ты можешь есть эту гадость?
- Это, к твоему сведению, полезно, - мрачно пожал плечами Намьяши.
- Ну, конечно, мамочка Райдо, - допив бульон, Ширануи откинулся на спинку стула и прикрыл глаза.
- Поел? Тогда марш в постель! - Райдо убрал тарелки в мойку.
- А поговорить? - стул жалобно скрипнул, когда Генма попытался качнуться на задних ножках.
- И мебель не ломай!
- Злой ты, - вздохнул Генма, отправляясь в спальню, где вытянулся на постели, закинул руки за голову и закрыл глаза.
Дом, родной дом. Покой.
Генма уже засыпал, когда почувствовал прикосновение. Райдо пристроился рядом и медленно гладил любовника по груди.
- Сегодня ты настроен на романтику: спасение утопающих, ужин.
- Ммм. Хочу растянуть удовольствие, - пальцы задели сосок, Генма приоткрыл глаз, завозился, устраиваясь поудобнее.
- Я не против, - и зевнул.
- Эй, Ширануи, не смей спать! Я был паинькой в ванной, держал себя в руках на кухне, и после всего этого ты собираешься просто заснуть?!
- Ну, пока от тебя не поступало никаких более конструктивных предложений.
Райдо возмутился, и его рука вмиг спустилась с груди на пах.
- Это достаточно конструктивно?
- Считай, что я непонятливый...
Но договорить Генме не дали, Райдо сдернул с него штаны и опустился, обхватывая губами головку.
- Можешь же, когда хочешь, - была последняя осмысленная фраза.
А дождь этой ночью таки пошел.
***
В отделе распределения миссий сегодня было немноголюдно. Изумо спал, устроившись головой на бумагах, Котетцу занимался оригами, и только Ирука что-то сосредоточенно изучал, видимо, очередные сочинения юных шиноби на тему: «Как я провел выходные».
- Привет, - Райдо аккуратно прикрыл за собой дверь и прошел к столу Умино, - Ну?
- Добрый день, Райдо-сан, - чунин оторвался от кривых строчек какого-то юного дарования и вздохнул, - на сегодня для вас миссий нет.
- А…
- Для Ширануи-сан тоже. Хорошо вам отдохнуть, - уверенно поставив в проверяемой тетрадке твердую тройку, Ирука открыл следующую.
Но Райдо не спешил уходить. Прошел к окну, где стоял диванчик для посетителей, и устроился на нем.
Было два часа дня.
- Что-то сегодня не густо с посетителями. Совсем застой? – отогнав нагло лезущую в лицо муху, Намьяши оглядел скучающих чунинов.
- Типа того, - кивнул Котетцу, старательно заканчивая фигурку обезьянки, - Начало осени – в мире затишье. Все генины на сборе урожая, все чунины заняты сверхважными заданиями, - провел пальцами по сгибу хвоста, - самое время для джонинов чуть отдохнуть.
- Зашибись, - начал было Райдо.
Дверь скрипнула и открылась.
- А, Хайяте-кун! – довольно протянул Котетцу, - смотри, что у меня есть! Правда, на тебя похожа? – и гордо продемонстрировал бумажную фигурку мартышки.
Парнишка, еще не успевший толком зайти в комнату, так и замер на пороге, а потом закашлялся.
- Сам ты бабуин, Хагане, и шутки у тебя дурацкие, - откашлявшись, наконец, выдал тот и двинулся к Ируке.
Райдо внимательно следил за мальчишкой. Чернявый, кашляет… и некстати вспомнилось непривычно задумчивое лицо Ширануи. Ну, ну.
- Ничего ты не понимаешь в высоком искусстве! – наставительно выдал Котетцу, беря другой лист, - Смертельный номер, начинаю создавать Морино Ибики! – зашуршал бумагой.
- И что на этот раз? – сонно спросил Изумо, - Горилла?
- Неа, - от усердия Котетцу даже прикусил кончик языка, - Носорог!
Ирука прыснул в кулак и посмотрел на Хайяте.
- Есть только миссия по починке забора в одном из дальних поместий. Боюсь…
- Давайте, - перебил его парень.
Свиток перекочевал из рук в руки.
- Распишись вот здесь, - указал Ирука в ведомости. - Хорошего дня, Хайяте-кун.
Поставив подпись, Хайяте вышел, не сказав больше ни слова.
- Что-то я этого парня не помню, - протянул Райдо, ковыряя пальцем в ухе. - Из нового выводка?
- Спецджонин Гекко Хайяте. Один из лучших мечников в деревне.
- Ага, и заборы он катаной поправляет...
- Да нет. Просто ни от какой работы не отказывается.
- Хороший мечник всегда в цене, силы бы поберег.
- А его на сложные миссии не пускают.
Райдо даже макушку почесал.
- А в чем прикол? Спецджонины на дороге не валяются.
- Болен он, - печально вздохнув, Ирука встал, собрал тетради, навел порядок на столе и вышел, сказав на прощание: - Я в Академию. Хорошего дня!
- Крысы первые бегут с тонущего корабля, - мрачно бросил ему в спину Изумо и опять уснул.
- Ладно, ребятушки. Не скучайте, - Райдо тоже встал. - Пойду наслаждаться законным выходным.
Котетцу как раз загибал последнюю линию на фигурке.
- Да! Я это сделал!
***
Найти мальчишку оказалось просто, чакру он не прятал. Райдо выбрал удобное место наблюдения и устроился на развилке веток огромной яблони, как раз недалеко от забора, который сейчас чинил спецджонин Гекко Хайяте. Чего греха таить? Работал он споро и умело. Даже скучно.
На починку забора ушло не так много времени, всего-то понадобилось заменить пару досок и покрепче прибить их. Куда сложнее было отбиться от пухленькой хозяйки поместья. И эту битву парень проиграл, его утянули ужинать.
***
В доме пахло раменом, а это значит, что Генма соизволил приготовить ужин. Готовил он из рук вон плохо, поэтому и ограничивался быстроприготовляемой лапшой.
Райдо разулся, снял жилет и прошел в гостиную.
- Видимо, получить задание тоже уже приравнивается к миссии ранга А. Ты, где был? – сенбон качнулся из стороны в сторону, а по голосу чувствовалось – Ширануи времени даром не терял, и продрых почти весь день. - Есть будешь? – покинув удобный диван, он, не дожидаясь ответа, направился в кухню, по дороге чуть коснувшись пальцами бедра Райдо.
- Не откажусь, - Намьяши снял хитай и вытер лоб, - А миссий нет. Говорят время такое. Кто их там, в отделе распределения, поймет, сидят, бумагами обложились. То у них завал полнейший, то скукотища.
Генма, не прерывая монолог друга, раскладывал по плошкам готовый рамен, а потом сел и задумчиво произнес:
- Загадка века: как я ни пойду – народу полно, а как ты, так не только с шиноби, но и с миссиями полный голяк. Да на тебе деньги можно зарабатывать!
- Скорее наоборот.
Генма в своем репертуаре, кто бы сомневался, - рамен был совсем холодный и недосоленный, но об этом Райдо благоразумно промолчал.
А после они пошли гулять. Ну, не сидеть же дома в такую прекрасную погоду. Гуляли странно, бессистемно. Догулялись до одной из тренировочных площадок, где и задержались.
Райдо нравилось тренироваться с Генмой. Все четко, ясно. Не зря они все же напарники: так чувствовать друг друга – настоящее искусство. Да и гоняли они друг друга нещадно, зная слабые места и пытаясь давить на них, мало ли, а вдруг пригодится?
Час, два. Намьяши едва увернулся от сенбона, который чуть не приколол его ухо к старому дубу, тогда-то Генма и остановился.
- На сегодня хватит, - вытащил свою иглу из дерева и сел на траву, поправляя чуть сбившуюся водолазку.
А вот Райдо не сиделось. Он оперся о ствол и закурил.
- Холодает, - наконец выдал глубокомысленное.
И как ответом ему, послышался натужный кашель. Кого-то некстати скрутило посреди дороги.
Генма взлетел на ноги моментально, а Райдо только неслышно выругался, потушил окурок, бросил его себе под ноги.
Мальчишка стоял, чуть склонившись и опершись руками о колени. Кашлял он так, что становилось страшно.
- Два раза – совпадение, - усмехнулся Генма и подошел поближе. - Эй, все в порядке?
- Да, - ответили ему.
На самом деле, вот так стоять, истуканами, когда помочь толком не можешь, последнее дело, а уходить уже, вроде бы, и не совсем нормально. Но парень опять справился, выпрямился, достал темно-синий платок из кармана и вытер губы. Только потом поднял глаза на джонинов, мрачные такие, полные странной решимости.
- Добрый вечер.
Райдо покачал головой.
- И давно ты так? – он никогда не отличался тактичностью.
- С детства, - был ответ. И в голосе явно читалось: достали…
В Коноху шли молча, парень впереди, Райдо с Генмой позади. Солнце садилось за их спинами, и тени бежали по дороге, удлиняясь все больше.
У самых ворот Хайяте остановился, оглянулся.
- Доброй ночи, - и, сложив печати, исчез.
- Вот скажи, сколько лет живу в Конохе, а его не видел. А тут два раза подряд. Дивные дела творятся, - усмехнулся Генма.
- Гекко Хайяте, спецджонин, мечник, - выдал всю имевшуюся информацию Райдо и под чуть удивленным взглядом напарника переступил с ноги на ногу. - Видел его сегодня в отделе распределений. Судя по всему, никакой работы не гнушается. Забор вон чинил.
Генма вздохнул, засунул руки поглубже в карманы и зашагал к дому.
Привычная схема: одежда в стирку, прохладный душ и постель. И только Райдо долго сидел на краю кровати, не спеша ложиться. Комнату заливал свет полной луны, небо сегодня ночью было на удивление чистым. И давно следовало бы купить шторы, да кто об этом позаботится?
- Чертов мальчишка, - наконец выдал Намьяши.
- А? – Генма уже засыпал, поэтому и ответ получился невероятно содержательным.
- Да так, ничего, - и стал перебираться на свое место у стены.
- Райдо! Черт, да ты мне все отдавишь! – вскинулся Генма.
- Разлегся тут!
- Тебе что-то не нравится? – в голосе уже слышалась угроза.
- Ага, не будите спящего Генму. Уже боюсь.
Все закончилось поединком на подушках и целой комнатой перьев. Райдо матерился, ведь это он остался без подушки, а Генма хохотал до упаду. Убрать решили утром, и всю ночь они честно делили выжившую подушку пополам.
***
Дверь распахнулась прямо перед носом Генмы
- Привет, - как ни в чем не бывало, бросил Копирующий и, опять уткнувшись в свою книгу, пошел по коридору.
- Ширануи, ты таки волшебник, - Райдо заглянул в комнату распределений. - Смотри-ка, по сравнению со вчера, тут просто аншлаг.
- Надо было остаться дома, - проворчал тот и втолкнул напарника внутрь.
Первое, что привлекло внимание вошедших – выводок бумажных зверушек на столе Котетцу, самого чунина на месте не было.
- Хм… вы организовали кружок умелые руки? – Райдо глянул на зоопарк и повернул к столу Ируки, ожидая своей очереди.
- Не смешно, - Изумо что-то писал в огроменном гроссбухе. - Просто Хагане решил вести учет всех шиноби, которых занесло к нам на днях.
Генма, склонившись над фигурками, с интересом их рассматривал.
- Я так понимаю, что панда это Эбису?
- Нет, панда – это Аоба, а Эбису – это очковая кобра, - хихикнул Изумо.
- Разумно, - Генма почесал подбородок. - Но вот кого наш художник изобразил в виде оленя…
- Это не олень, а козел, - мрачный Котетцу появился из Архива с грудой бумаг. - Видите? У него борода! И не спрашивайте у меня кто это, а то ж я отвечу!
- Сандайме имел неосторожность подбросить нам работы, - Изумо отложил кисточку и устало провел ладонями по лицу.
Котетцу разложил на своем столе свитки и шлепнулся на стул.
- У меня еще много идей! Никто не уйдет обиженным.
Генма только хмыкнул и выпрямился, оглядываясь в поисках Райдо, тот стоял перед столом Ируки и уже расписывался в ведомости, после глянул на напарника и помахал свитком.
- У нас миссия.
- Надеюсь, к морю и в пятизвездочный отель.
Райдо только хмыкнул.
- Мечтай. Ладно. Миссия на троих. Наш третий будет у ворот через час. Если пошевелимся, даже не заставим его ждать.
- Хорошего дня, - услышали они, уже закрывая дверь.
- Обязательно, Ирука-сенсей. Обязательно…
***
- Три раза – закономерность, - только и сказал Генма, увидев того, кому предстояло быть их напарником на этой миссии.
Хайяте, если и был удивлен, виду не подал.
- Привет, - махнул ему рукой Райдо.
Парень кивнул и потоптался на месте, словно не зная с чего начать.
Миссия была, на первый взгляд, пустяковая: пойти в город, найти, кого нужно, забрать, что дадут и принести в целости и сохранности в Коноху, передать лично в руки Хокаге. Что может быть проще? Только для чего на этой миссии три джонина – вот это уже другой вопрос. Впрочем, начальство большое, ему видней.
- Так, ведущим буду я, Генма, ты второй в связке, Хайяте-кун – прикрываешь, если что. Когда прибудем на место, говорить с клиентом будет Генма, ему привычнее. Уходим сразу же, как получим сверток. До города шесть часов быстрого ходу. Сегодня к вечеру должны успеть. Привалы каждые два часа на перевести дыхание. Есть вопросы? - вопросов не было. - Тогда двинулись, - велел Райдо и первый запрыгнул на дерево, так идти было привычнее и быстрее.
С самого начала был задан очень быстрый темп. И Райдо, и Генма были привычны двигаться с такой скоростью, а вот Хайяте чуть отстал.
- Первая дальняя миссия? - Ширануи чуть замедлился и теперь бежал наравне с парнем.
Тот лишь кивнул - берег дыхание.
- Лучше не геройствуй, если будет сложно - скажи.
Еще один кивок.
Вот и хорошо.
Два часа позади, первая остановка. Райдо отошел отлить, а Генма достал из кармана соленый сухарик в виде рыбки и захрустел.
Чуть в сторонке Хайяте присел на корточки, пытаясь привести дыхание в норму.
- Десять минут на отдых, - возвестил Намьяши, появляясь из кустов.
Генма, бросив в рот вторую рыбку, сел, прислонившись спиной к стволу дерева, Райдо опустился рядом и протянул напарнику на раскрытой ладони пять мелких, диких малинок.
- Смотри-ка, - Генма принял угощение, сграбастав почти все. - И тянет же тебя к кустам, - встал и пошел к Хайяте. - На привалах лучше держаться поближе друг к другу.
- Дело говорит, - кивнул Райдо и добавил: - трехминутная готовность, - рывком встал на ноги и потянулся.
А Генма, взяв ладонь Хайяте, высыпал на нее ягоды, после хлопнул парнишку по плечу и тоже выпрямился.
- Жарко.
- Забей, Ширануи, скоро зима.
Хайяте удивленно смотрел на бледно-красную малину, а потом, видимо приняв решение, забросил ягоды в рот.
Старшие уже успели взобраться на деревья, когда парень, поправив катану, прыгнул в след за ними. Следующие два часа все молчали.
Вода в ручье была кристально чистой и удивительно вкусной.
- Пять минут, - установил Райдо и сел, где стоял.
***
В город они добрались уже почти в сумерках, нужное здание – неприметный на первый взгляд домишко, нашли без проблем, а пропуском послужил небольшой свиток, который Райдо получил у Ируки.
Огромный детина, в котором было больше пугающей массы, чем силы, провел их длинными коридорами и велел ждать. Фусума комнаты двигались без единого звука. Через минуту створки раздвинулись и провожатый вышел, чуть поклонился и с достоинством провозгласил:
- Госпожа ждет. Входите.
В комнату к заказчику зашел только Генма. Райдо кивнул Хайяте, и джонины стали по обе стороны от двери. Если что, мечник должен был идти первым. Но сейчас ни в коем случае нельзя было показывать готовность к бою. Расслабленность, Райдо даже присел на корточки, Хайяте пристально изучал пейзаж в китайском стиле, висевший на противоположной стене. Горы и море, закат и птицы в темнеющем небе. Фусума разошлись, выпуская Генму, за ним семенила сухонькая старушка.
- Ни в коем случае не мочить!
- Понял я, бабушка, - кивал Ширануи.
- И доставить как можно быстрее. Время дорого!
- Да, понял, понял.
Задерживаться здесь не хотел никто.
- Что там со временем? – лишь только вышли из дома, поинтересовался Райдо.
- Товар скоропортящийся, - пожал плечами Генма.
- Ну, ну. Может он еще и хрупкий в придачу?
- Насчет этого ЦУ не поступало.
- Ладно. Выше головы не прыгнешь, но, видимо, придется.
Слежку первым почувствовал Хайяте, еще в городе.
- Четверо или пятеро, - говорил он тихо, но целенаправленно для Райдо, и тот услышал.
- Веселенькая будет ночка, - хмыкнул Намьяши и зевнул. - Построение то же самое. Генма, поменьше высовывайся, ты теперь у нас важная персона.
- Сейчас просто лопну от важности.
- Если что, на нас внимания не обращай, ноги в руки и в Коноху.
- Угу.
- Ну, поехали.
***
Темнело и холодало стремительно. И если в городе это ощущалось не так сильно, то в лесу, по ощущениям, уже царила глубокая ночь.
Первые два часа их никто не трогал. Было даже обманчивое ощущение, что их оставили в покое, да только шиноби не те люди, которые верят в сказки.
- Десять минут, - дал передышку Райдо и внимательно посмотрел на Хайяте, который подозрительно тяжело дышал.
- Я в порядке, - опередил он любые вопросы и тут же надрывно закашлялся. Уже после, когда приступ закончился, Хайяте достал из поясной сумки шарф и обмотал горло.
- Давно бы так, - хмыкнул Райдо и дал сигнал выступать.
***
Они появились, когда на исходе был третий час пути. Девятеро, таких же черных, как и густая лесная тьма. Нападали со всех сторон одновременно. Хотя, нет, снизу не было никого, чем и воспользовался Генма, сиганув с очередной ветки вниз. За ним посыпались пятеро, заметив это, Хайяте рванул следом, как-то удивительно быстро сняв своего противника катаной. Райдо теснили трое.
Ширануи не тратил время на расшаркивания, со всей возможной скоростью он несся в Коноху. Сейчас самое важное - это груз, даже если он и состоит из небольшой шкатулочки красного дерева. Но преследователи и не думали отставать. Настырные, заразы. Мимо уха просвистел сенбон. Твою мать! Эдак и мы умеем! Резкий поворот, почти не снижая скорости, и Генма, найдя ближайшую пульсацию чакры, выплюнул в ее сторону иглу, проверять, куда попал, не стал, хватило и того, что ток чакры изменился.
Но остановиться все же пришлось, впереди была ловушка. Топорная, сработанная наспех, но времени на деактивацию этих игрушек не было, надо было обходить.
Четверо наседали на хвост. Ну, поприветствуем гостей. Ладони стремительно формировали печати.
- Катон гойкакую! – и лес осветили багровые отблески огня. Не дожидаясь результатов огненной атаки, Генма рванул в сторону, обходя ловушку по широкой дуге. Время теряется, но что делать?
Достав из сумки очередной сенбон, Ширануи сунул его в рот.
Толком оторваться от преследователей никак не получалось, а самое паршивое было то, что они, кажется, нагоняли. Один заходил справа и двое слава. Да, драки избежать не удастся. Расклад получился наихудший: чаща, глубокая ночь и четверо на одного.
Мыслей никаких, голые инстинкты, боевой режим, когда человек превращается в машину, состоящую лишь из умений и навыков. И они сейчас гонят вперед в поиске более выгодного места для сражения. Небольшая поляна, залитая лунным светом, и два с половиной часа быстрого бега до Конохи.
Второй сенбон ушел во тьму, Генма замер посреди полянки, прислушиваясь.
Время - странная материя, которая может стремительно мчаться, а может едва ползти, вот и эти мгновения перед боем тянулись целую вечность. Почему-то из всего возможного оружия Генма предпочитал сенбоны. Смертоносно и изящно. Четыре иглы в правую руку, четыре - в левую, ну, засранцы, давайте поздороваемся.
Странная традиция: воспевать красоту боя, восхищаться ратными подвигами. Ведь это все равно, что петь оды мясорубке. Плоть, кровь, боль, смерть. Ну, кто на новенького?
Они бросились все и одновременно, и что-то их было далеко не четверо... Клоны, черт бы их подрал. Сенбоны сверкнули в лунном свете и в ход пошли кунаи, куда больше подходившие для ближнего боя. А вот напарника не хватало ощутимо, работая в паре, Генма слишком привык к тому, что кто-то прикрывает ему спину.
Клоны гибли один за другим, где-то в сторонке подыхал один из нападавших, не успевший увернуться от сенбона, а у Генмы кровоточило плечо, сюрикен он таки пропустил. Рана была не смертельной, но глубокой, да и кровь никак не останавливалась. Противники наседали, взяв в кольцо. Ну, уж нет, нет! Генма отбил очередную атаку и чуть не потерял кунай. Плечо отозвалось резкой болью, и тут...
- Микадзуки-но Май!
Это было красиво. Это было похоже на танец. Это завораживало. А еще это убивало. Гекко положил двоих с ходу. Последний, было, бросился на него, но напоролся на кунай Генмы.
- Ты как? - Ширануи был немногословен.
- Порядок, - последовал краткий ответ.
Генма не колебался ни минуты, достал из нагрудного кармана сверток со злополучным грузом.
- Через полтора часа оно должно быть у Хокаге.
Хайяте принял сверток, кивнул и исчез.
И лишь теперь Генма позволил себе попробовать остановить кровь.
Райдо нашел его минут через пять, осмотрел, выдал диагноз: до свадьбы заживет, и оба бросились вслед Хайяте, но так его и не нагнали. Он ждал их уже у дверей кабинета Сандайме, сидя на полу и пытаясь унять кашель.
Не говоря ни слова, Райдо взвалил мальчишку на плечо и скомандовал:
- Домой.
***
Хайяте проснулся от солнца, которое нагло светило ему в лицо. Какое-то время он приходил в себя, пытаясь понять, как такое может быть, ведь окна его комнаты выходили на северную сторону.
Следующим открытием было то, что в постели он не один...
Бесшумно улизнуть он не успел. Проворчав что-то невнятное, Райдо выбрался из-под простыни и ушлепал на кухню, откуда вернулся минуту спустя со словами:
- Я знаю, ты уже не спишь, так что вставай, я чайник поставил.
Третий обитатель квартиры и кровати благополучно продрых еще с полчаса и соизволил выползти только на запах кофе.
За все это время Хайяте не сказал ни слова, просто сидел и наблюдал. Его никто и не трогал. Райдо только поставил перед ним чашку с чаем и оставил в покое. Полусонный Генма прошаркал мимо него к окну, закурил, потом обернулся, удивленно поднял брови, затем, словно вспомнив, кивнул, затягиваясь.
Все это было как-то странно, но уходить отсюда не хотелось.
Завтракали раменом со свининой. Райдо ворчал, что вот так всегда – вернулись с миссии, а жрать почти нечего, Генма, зевая, предлагал вечером сходить в какой-нибудь кабак. И смотрел он при этом не на напарника. Хайяте хотел было сказать, что он не пьет, но вместо этого просто кивнул.
А через час они выбрались из дому, и пошли сдавать отчет о миссии. Все вместе.
Ирука, как всегда, встретил их улыбкой, забрал лист, один на троих, и поблагодарил за хорошо выполненную работу.
Изумо с Котетцу на месте не было, но на столе последнего красовались три новые фигурки. Райдо и Хайяте не обратил внимания, а вот Генма какое-то время смотрел на них. Вальяжный кот, чуть взъерошенная сова и словно охраняющий их обоих медведь с остатками размазанных иероглифов на серьезной морде.
- Ну вот, и мы уже часть этого зверинца, - Ширануи усмехнулся, легко тронул медведя по лобастой голове и, засунув руки в карманы, вышел из комнаты распределений. Райдо и Хайяте ждали его в конце коридора.
- Хм, кто знает, может из всего этого что-нибудь да получится.
пятница, 12 сентября 2008
Название: Шесть дней (Six Days).
Автор: des_butterfly
Ссылка на оригинал: click
Переводчик: Grethen.
Бета переводчика: Eishi.
Пейринг: основной - Какаши/Саске.
Рейтинг: hard R.
Жанр: angst.
Примечание: AU по отношению ко второму сезону
Предупреждение: смерть персонажей.
Summary: Саске поймали и приговорили к смертной казни.
Отказ: на героев не претендую, выгоды не извлекаю, мой – только перевод.
Разрешение на перевод: запрос отправлен.
Переведено на naruto-fest для Fumus, по заявке:
читать заявкуХочу: авторский фик.
Рейтинг - любой.
Жанр: психологическая драма (любимое!), можно романс (но не флаффный, ближе к бытовухе), ангст (но только, бога ради, не надо, чтобы главного героя при этом имел каждый встречный в особо извращенной форме), возможно, детектив.
Наруто/Саске (или Саске/Наруто, главное, не надо шаблонных уке и семе), Наруто/Саске/Сакура, Мадара/Саске, Какаши/Саске (можно перевод), саннины.
Пожалуйста, не надо: стеба, мпрега, флаффа, потока сознания, OOC (разве что с хорошим обоснуем), АУ в другой вселенной (АУ во вселенной Наруто приветствуется), зоофилии и некрофилии (в предложенных вариантах этим радостям жизни вроде неоткуда взяться, но все же)
Я не люблю СасуНару. Я согласна на Саске-сэме, только если эмоционально он остается уке. И читать и писать его могу только так. Увы, это перекос психики.
Six Days---
Его казнь состоится через шесть дней, пятнадцать часов и двадцать одну минуту. Точность, с которой ему об этом сообщают, забавляет Саске. К чему она? Будто ему есть чего ждать, будто он станет считать минуты. У него забрали даже одежду, заменив ее на тонкий больничный халат.
Та одежда ему не нужна. В любом случае, затвердевшая от впитавшейся в нее и засохшей крови, она не может быть удобной. Саске кланяется, насколько позволяют цепи вокруг запястий, и улыбается.
- Спасибо за сообщение, АНБУ, - тихо отвечает он. От долгого молчания его голос звучит сипло.
Склонившийся над ним человек не реагирует. Саске может только догадываться, что выражает лицо, скрытое звериной маской цвета слоновой кости. Вряд ли это кто-то ему знакомый. Саске не много знает о пятой Хокаге, но и того, что он слышал, достаточно, чтобы предположить – она не будет столь жестокой, чтобы посылать его знакомых объявить ему дату казни.
АНБУ уходит, и Саске остается один на койке, руки спокойно висят в кандалах. Он прикован к стене цепями, чтобы не мог добраться окон, с решетками, пропитанными чакрой.
Цепи не нужны, - думает Саске, - он все равно никуда не сбежит. Ему некуда бежать.
Шесть дней, пятнадцать часов и двадцать одна минута. Он подносит руку ко рту и впивается в кожу зубами, достаточно сильно, чтобы пошла кровь. Облизав рану, он бросает на нее удовлетворенный взгляд.
- Один.
---
Ночью Саске представляет себе, что убивает Итачи. Его мысли — не те детские мечты, которыми он жил с тех пор, как увидел на полу тела отца и матери, погибших от меча брата. Эти картины – больше не мечты. Это воспоминания.
Саске вспоминает их недолгую встречу. Все заняло считанные секунды. Удивленный и разочарованный взгляд брата, когда Саске вызвал огромную змею, и та оставила ядовитый укус прежде, чем Итачи одним движением снес ей голову. Кровь и яд, текущие из ранок на шее. Он вспоминает, как безуспешно использовал все самые мощные дзюцу Орочимару. Змеиный саннин шептал в его голове, умоляя выпустить его и дать сразиться с Итачи. Только вот Саске отказался – это была его битва, с самого начала только его. И он бился с ними обоими, сжимая лезвие из чакры, снова и снова нанося удары. Итачи со вздохом перехватил его руку и подтянул ближе к себе, вглядываясь ему в лицо.
- Глупый братишка, - сказал он. Его зрачки меняли форму, образуя Мангёке Шаринган. – Если хочешь победить меня, ты должен сделать это сам.
И лезвие в руках Саске изогнулось и обернулось против него самого, прошив грудь.
У Саске пошла горлом кровь, и он упал вперед, уткнувшись носом прямо в плащ Итачи. Орочимару в его голове в панике выл и пытался найти выход из сковывающего его тела.
- Все так же боишься смерти, Орочимару? – спросил Итачи. Лезвие повернулось, и вздох Саске заглушил вопль того, с кем он делил тело. Непослушные руки сами по себе стали складывать незнакомые печати, потом раздался резкий крик, и с обжигающей болью дух Орочимару отлетел из умирающего тела. Саске била дрожь, он упал на землю, прижимая руки к груди.
Итачи тоже задрожал и замер. Несколько секунд он стоял неподвижно, а затем узор шарингана начал бледнеть и совсем исчез, сменившись безжизненными змеиными ромбами. Саске удивленно распахнул глаза, когда пальцы, еще недавно прижатые к ране на груди, нащупали нетронутую кожу.
Тихий смех вернул внимание Саске к брату. Его лицо скривилось в отвратительной улыбке. Саске никогда не мог представить это выражения на лице Итачи. Тот вытянул еще дрожащие руки по направлению к Саске и ликующе просипел:
- Мы смогли, Саске-кун. Вдвоем у нас получилось.
Человек, который больше не был братом Саске, расхохотался. Он продолжал смеяться даже когда оставленный без внимания клинок прошел сквозь его живот. Когда Саске утянул его в призрачный мир цукиеми и начал медленно и мучительно убивать, улыбка поблекла. Смерть Орочимару принесла ему не облегчение, но разочарование, и такое сильное что на глаза, только что познавшие новую технику, просились слезами.
- Он был мой, только мой, - прошептал он исчезающему телу Орочимару, не обращая внимания на то, как по-детски это звучит.
- Мой.
Он просыпается с этим словом на губах. В горле скребет пыль и на языке неприятный привкус. Саске поворачивается на бок, при этом сковывающие его цепи издают глухой звон. Укус на плече ярко выделяется на бледной коже.
- Два, - шепчет он.
---
На третий день дверь камеры резко распахивается, и перед ним возникает АНБУ. Сначала Саске кажется, что это тот же, кто зачитывал ему приговор в первый день, но потом он замечает привычную расслабленную поступь и клок седых волос над белой маской волка.
Его губы изгибаются в улыбке.
- Какаши.
Его бывший учитель со вздохом стягивает маску, открывая более привычную вторую, скрывающую нос и нижнюю часть лица. Пригладив волосы рукой в перчатке, он заходит в камеру и закрывает за собой дверь.
- Ты так и не научился называть меня «сэнсэй», - бормочет он. – Полагаю, я оказался не лучшим учителем.
Он прикладывает руку к животу, как будто тот болит. Саске пододвигается, освобождая место, на которое Какаши может при желании сесть.
Какаши остается стоять.
- Не говорите так. Вы многому меня научили.
- Но Орочимару научил еще большему?
Саске не реагирует, но обыденный тон вопроса заставляет его насторожиться.
- Зачем вы пришли?
В его присутствии Саске все еще чувствует себя маленьким и неловким. Странно, учитывая то, через что ему пришлось пройти.
Джонин прислоняется к стене. Кажется, что ему не хватает привычной книжки с порнографией, в которую можно уткнуться, пряча лицо.
- Разве я не могу навестить бывшего ученика перед тем, как он умрет?
Саске опускает взгляд себе на руки и пересчитывает метки.
- Осталось три дня, - едва слышно говорит он, а потом добавляет, громче: - Я бы скорее ожидал увидеть Наруто и Сакуру.
- Им нельзя тебя навещать.
У Саске вырывается резкий смех, и он откидывает голову. Цепи натягиваются, причиняя ему боль.
- Как будто Наруто могут остановить запреты, если ему чего-нибудь захочется. Им ничего не сказали, верно? – от этого открытия у него неприятно тянет в груди.- Они просто не знают, что я здесь.
Упрек повисает в воздухе.
Какаши отлипает от стены и распахивает дверь камеры.
- Я вернусь, - бросает он через плечо. Дверь с грохотом захлопывается, и лязганье замков гулко разносится по камере.
Саске подтягивает колени к подбородку, обхватывает ноги и прижимается щекой к грязной ткани.
«Я все еще не могу справиться с его разочарованием, даже после стольких лет», - думает он. Вытирает ладонь и смотрит удрученно. - «Удивительно».
---
Верный слову, Какаши возвращается на следующий день. На этот раз у него с собой небольшой зеленый ящик. Саске с интересом наблюдает, как его бывший учитель достает оттуда шприц и пузырек.
- Собираетесь меня допрашивать? - спрашивает Саске, его брови удивленно взметаются вверх. - Это уже делали перед тем, как бросить меня сюда. У Хокаге должен быть отчет…
- Я бы хотел задать несколько своих вопросов.
Перетянув предплечье Саске полоской ткани, Какаши останавливается, разглядывая кровоподтеки и следы зубов, а потом ищет вену. Его прикосновения оказываются неожиданно нежными, и Саске неосознанно вздрагивает. Он не смотрит, как игла входит в руку.
- Лучшее из набора Ибики, - уверяет его Какаши. – Будет слабость и немного закружится голова, как будто выпил лишнего, но никакой боли или тошноты, не то, что при допросе.
Кровь начинает бежать по венам быстрее, и Саске чувствует, как она приливает к шее и щекам. Очертания предметов перед глазами слегка расплываются. Он замечает, что от Какаши пахнет травой и мокрой собачьей шестью. И за всем этим остается почти выветрившийся запах крови. Саске морщит нос.
- Могли бы просто спросить, - говорит он и горбится, располагаясь чуть удобнее. Пересаживаясь, он задевает коленями руку Какаши, и от этого прикосновения по его телу будто проходит разряд.
- Я и спрошу, - с сияющей улыбкой отвечает Какаши, и это значит «я не верю, что ты скажешь мне правду». Наклонив голову, он добавляет, заметив, как изменилось дыхание Саске. – Возможно, будет эффект, как от афродизиака. Постарайся не обращать внимания.
Смех Саске больше напоминает кашель.
- Конечно.
- Начнем с простого. Твое имя?
- Учиха Саске.
- Сколько тебе лет?
- Девятнадцать.
Какаши берет его лицо в руки, и Саске пытается контролировать дыхание – по крайней мере, на то время, что Какаши разглядывает его зрачки. Ему удается даже не тереться щекой о руку.
- Кажется, начало действовать, - замечает Какаши и опускает руки на колени.
- Попробуем серьезнее. С кем ты в первый раз поцеловался?
- С Наруто, - без паузы отвечает Саске и тут же хмурится. - Это допрос или игра в «правда или вызов»?
- Может быть и тем, и другим. Почему ты ушел из Конохи?
- Оставшись, я не смог бы достичь своей цели.
- Какой цели?
- Убить Итачи. Какаши, вы все это знаете, - не выдерживает Саске. Его выводят из себя вопросы, и то, что Какаши не смотрит на него, сосредоточив все внимание на засохшей на перчатках грязи.
- И у тебя получилось?
- Что «получилось»?
- Убить Итачи.
У Саске начинает ныть челюсть.
- Да… Не совсем. Орочимару уже получил мое тело, когда мы нашли Итачи. Итачи ранил меня, и Орочимару попытался перейти из моего тела в его… Думаю, Итачи сам позволил ему это сделать. А потом я убил Орочимару и то, что осталось от Итачи.
- Орочимару покинул твое тело, потому что ты умирал? – спрашивает Какаши. Он наконец поднимает голову и смотрит прямо на Саске, прищурив видимый глаз.
- Да.
- Почему же ты еще жив?
По лицу Саске проскальзывает разочарование, и он горько улыбается.
- Я не стою даже того, чтобы меня убили, - отвечает он. Его слова повисают в воздухе. В камере душно и пахнет плесенью.
Какаши смотрит на него и некоторое время ничего не говорит. Потом он обхватывает руку Саске, заставляя кандалы издать негромкий звон. От ощущения шершавой поверхности перчаток на своей коже у Саске кружится голова, и волоски на руках поднимаются, как будто ему холодно. Какаши проводит большим пальцем по следам укусов, и Саске шумно втягивает носом воздух.
- Что это? - негромко спрашивает Какаши.
- Напоминания, - хрипло говорит Саске. У него пересыхает в горле. Он пытается стряхнуть руку Какаши, но тот снова перехватывает его запястье.
- Напоминания о чем?
- О том, что я потерял. Довольны?
Какаши поводит пальцами по его дрожащей руке, гладит снова и… отпускает ее, осторожно возвращая Саске на колени.
- Нет, - отвечает он тихо и печально. Или это жалость? В Саске закипает давний детский гнев. Ему не нужна жалость! Ничья, ни от кого, тем более не от Какаши.
- Если это все, - щерится он, проклиная себя за столь явную демонстрацию чувств; как привязанный к стволу дерева подросток, огрызающийся на недовольного им наставника, - почему бы вам просто не оставить меня спокойно умирать?
Какаши приподнимается, распрямляет ноги, стряхивает пыль с колен – и вот он уже стоит, смотря на него сверху вниз.
- Если ты этого хочешь…
Саске смотрит, как Какаши уходит. Когда он приближается к двери, его поджарая фигура принимает привычную расслабленную позу, зеленый ящик прижат к боку, белая маска АНБУ болтается на плече. Он поднимает руку к замку, и Саске в отчаянии выкрикивает:
- Я хочу не этого!
Какаши останавливается, но не оборачивается. Видно, как напряжена его спина.
- Тогда чего же ты хочешь, Саске-кун? - спрашивает он одновременно с угрозой и почти нежно.
Тело Саске моментально отзывается на этот тон, и он ненавидит себя за это.
- Поцелуйте меня, - слова выскакивают прежде, чем Саске соображает, что говорит. Лицо горит, и ему хочется спрятать его в ладонях, но он держит голову прямо и твердо встречает взгляд обернувшегося наконец Какаши.
Какаши подносит руку к лицу и цепляет пальцами край маски. Саске в ожидании замирает - неужели он все-таки увидит… Какаши опускает маску. Под ней оказывается ровный нос, вполне обычно выглядящий рот, нормальные, немного бледные губы. Симпатичное, вполне обычное лицо.
«Похоже, у него все-таки нет заячьей губы», - проносится мысль в голове Саске. Какаши подходит к нему, наклоняется, и их губы соприкасаются в невинном поцелуе.
Саске мгновенно вцепляется в жилет Какаши и тянет его на себя. Жадно раскрывая рот, он подставляет его полураскрытым губам Какаши, требуя продолжения. Поцелуй становится глубже, он полон желания и отчаяния. Какаши двигает языком у него во рту, и Саске начинает стонать, беспорядочно хватаясь руками за жилет Какаши. Какаши перехватывает одной рукой цепи, ведущие к кандалам на запястьях Саске, и дергает за них, а второй проводит Саске по спине, и тот выгибается, как кот. Когда Какаши скользит губами по его шее, Саске негромко всхлипывает. Кандалы врезаются ему в кожу, но эта боль почти ничего не значит рядом с огнем, разгорающимся у него в паху.
- Пожалуйста, - умоляет он, подаваясь бедрами вперед, хочет, чтобы Какаши прижался к нему, хочет контакта.
Какаши обводит пальцами контуры отметин на предплечье Саске, а потом просовывает руку под его больничный халат. Ощущение шершавой поверхности перчаток на голой коже заставляет Саске вскрикнуть. Он утыкается в грудь Какаши, стараясь развести бедра как можно шире. Какаши водит рукой по его члену, и Саске бормочет что-то – может, его имя, а может, «не останавливайся» или «о, боже». И пока Какаши не останавливается, пока его губы оказываются у Саске на виске, на шее, в волосах, ему не важно, какие именно слова вырываются у него с каждым уверенным, правильным, фантастическим движением руки Какаши.
Все заканчивается быстро, слишком быстро. Саске с неровным вздохом кончает в руку Какаши, его бьет дрожь, перед глазами плывет.
Кажется, он на некоторое время отключается, потому что следующее, что он видит – Какаши усаживает его на край кровати, покрытая спермой перчатка скручена в жгут и лежит на дне зеленого ящика. Его маска снова закрывает нос и подбородок.
Саске вздыхает и запахивает халат. Ноги еще влажные, и он невольно кривится. Какаши гладит его волосы рукой без перчатки, но Саске стряхивает ее.
- Я не ребенок, - шипит он.
Какаши секунду перебирает пальцами воздух, а потом на его лице появляется обычная ненастоящая улыбка, с которой он всегда приносил свои абсурдные извинения за опоздания.
- Да, - с сожалением соглашается он, - Думаю, ты прав.
Когда Какаши уходит, Саске осматривает свои руки. Следов нет, и он не знает, радоваться этому или чувствовать себя разочарованным.
---
Когда дверь в камеру снова открывается, Саске невольно наклоняется вперед, с мольбой поднимая руки. За дверью оказывается человек с полным еды подносом в руках, и Саске узнает в нем Какаши. Руки Саске безвольно падают вдоль тела.
- Какаши, - хрипло говорит он, - Не ожидал, что вы снова придете.
Мужчина вопросительно приподнимает бровь, а затем ставит поднос перед Саске.
- Почему бы и нет?
Саске пожимает плечами и смотрит на поднос. На нем стоит тарелка, на которой с изяществом выложены шесть шариков онигири и четыре ломтика помидоров.
- Что это?
- Ты же любишь их?
Какаши присаживается напротив Саске и расслабленно вытягивает длинные ноги. Он опирается рукой о землю, и Саске думает: интересно, те ли это перчатки, в которых… От этой мысли кровь приливает к его щекам, и Саске трясет головой.
- Не имею ничего против, - отвечает он и меняет тему: - Какое сегодня число? Охрана не говорит со мной, и… я сбился со счета.
- Завтра, - отвечает Какаши. - Она будет завтра. У тебя еще есть один день.
- О…
В его возгласе слышится облегчение, и Саске раздраженно сжимает зубы. Проклятье, он был готов к смерти! Был, пока не появился Какаши со своими дурацкими руками и поцелуями. До этого Саске считал, что получил все, что хотел. Сейчас же он тянет минуты и ест насколько может медленно, чтобы отсрочить момент, когда Какаши заберет пустой поднос и оставит его дожидаться своей участи. Почему он так жалок?
Саске смотрит на еду испепеляющим взглядом, будто она в чем-то перед ним провинилась. Просто из чувства противоречия он торопливо запихивает в рот следующий онигири и давится рисом. Ему приходится остановиться и прокашляться, прежде чем он может жевать дальше. Какаши с интересом наблюдает за этими метаморфозами, за тем, как тарелка опустошается, и еда исчезает во рту Саске кусочек за кусочком.
- В АНБУ говорят, что ты моришь себя голодом, - замечает он. - Приятно видеть, что они ошиблись.
- Если я не ем помои, которые мне дают, это не значит, что я не буду есть ничего вообще, - отвечает Саске, прожевав. - Их не должно волновать, ем я или нет – все равно меня завтра казнят.
- Хм, - Какаши задумчиво трет подбородок. - Думаю, ты прав. Хотя слухи о том, что заключенных морят голодом, создали бы Конохе плохой образ.
Саске только фыркает. Он отправляет в рот последний кусок помидора и долго смакует его на языке. На него смотрит пустая тарелка, только пара зерен риса осталась на ее поверхности. Саске не поддается искушению собрать их пальцами и отправить в рот вслед за остальными. Какая разница? Все равно завтра он умрет.
- Вы придете? - спрашивает он, вытирая рот рукой. - На казнь.
Какаши качает головой.
- У меня миссия.
Значит, никто из бывшей команды Семь не увидит его смерти. Саске немного разочарован. Конечно, он не хотел бы заставлять Сакуру приходить на казнь. Да и появись на ней Наруто, он бы наверняка наделал глупостей, не сдержав заключенного в нем демона. Но он думал, что Какаши придет.
У него в голове звучит наполненный слезами голос Сакуры.
Никому не хочется быть одному, да, Саске?
Вздохнув, Саске подталкивает поднос в сторону Какаши. Тот берет его и отодвигает с негромким стуком.
Саске зарывается пальцами ног в пыль на полу камеры.
- Значит… прощайте?
- Угу.
- У меня есть последнее желание?
- Такое же, как первое?
Саске вглядывается в лицо Какаши, но тот совершенно спокоен. Саске встает на колени и повторяет, облизнув губы:
- Поцелуйте меня снова.
Он тянется вперед, насколько позволят цепи, но этого не хватает: он останавливается в паре шагов от согнутых ног Какаши. Саске изгибается, с мольбой вытягивает вперед руку.
Какаши неподвижно наблюдает за ним, не делая никаких движений. С любопытством склонив голову к плечу, он замечает:
- От Орочимару перенял?
Вопрос сочится сарказмом, и Саске передергивает от презрения в тоне. Но жжение под халатом не пропадает.
- Пожалуйста, - шепчет он, и отвечая на его просьбу, Какаши поднимается и заключает Саске в объятья. Он сажает его себе на колени и крепко прижимает к себе. От неожиданного тепла тела рядом Саске вздрагивает, а потом вцепляется в жилет Какаши и тянет руку к его маске. Одним движением спустив ее на шею, он стремится снова к этим полным, таким обыкновенным губам.
Их губы встречаются и соединяются в неторопливые, чувственные поцелуи, от которых Саске пробирает дрожь. Он вжимается в грудь Какаши и всхлипывает.
- В тот день, на дереве, - бархатным голосом говорит Какаши, и тянет Саске за волосы - если бы я ответил по-другому…
Саске изгибается, и когда Какаши накидывается на его шею, губами и зубами заявляя свои права, может только невнятно стонать.
Какаши перемещает руку со спины Саске ниже и сжимает ее. Они будто впечатаны друг в друга. Какаши подносит губы к уху Саске, и его теплого дыхания достаточно, чтобы Саске снова застонал.
- Если бы я ответил по-другому, - продолжает Какаши, прерывисто дыша. Они трутся друг о друга все неистовее, Саске с силой впивается ногтями в его плечо. - Ты бы мог остаться?
Какаши отпускает его волосы и притягивает его к себе и второй рукой. Их движения становятся яростными, и Саске оставляет попытки следовать ритму, опускает голову на плечо Какаши, и позволяет ему управлять собой.
- Что бы ты мог сказать… другое? – выдыхает он в шею Какаши и раздвигает ноги шире.
Какаши не отвечает и делает несколько движений бедрами, от которых у Саске вырывается стон. Он прикусывает плечо Какаши и замирает, накрытый волной оргазма, а потом обмякает в его руках. Он чувствует на лбу прикосновение влажных губ. Какаши поднимается и бережно, как ребенка, перекладывает Саске на кровать, накрывая тюремной простыней.
Саске с недовольным рыком обхватывает шею Какаши и пытается усадить того на кровать рядом с собой.
- Разве ты не хочешь меня трахнуть?
Какаши осторожно освобождается от рук Саске и встает. Его улыбка кажется Саске натянутой и немного грустной. Какаши надевает маску обратно, и его губы скрываются за темной тканью.
- Я не должен этого делать, Саске, - говорит он. - Я уже перешел границу дозволенного и намного.
Саске, нахмурившись, поворачивается на бок и отбрасывает простыню в сторону.
- Это все ерунда, - не сдается он. - Какаши, у меня нет будущего. Последствий не будет.
- Может быть, у тебя и нет…- замечает Какаши, и Саске напрягается. Кажется, он думал только о себе. Если ему нечего терять, то у Какаши впереди жизнь. Ему надо довольствоваться тем, что есть, думает Саске. Он ведь не ждал от Какаши… Чего конкретно? Ответных чувств?
- Какаши…
- Ммм?
Джонин уже у двери, и вопрос Саске застает его руку на щеколде. Он разворачивается движением, которое в своей неуклюжести остается грациозным – как первые попытки лебедя взлететь.
Саске сглатывает.
- Я тебе нравлюсь?
Ему хочется тотчас же взять обратно этот детский вопрос. Какаши глухо смеется, и у Саске внутри все нервно сжимается.
- Ну… Я не имею ничего против тебя.
Он уходит, и Саске провожает взглядом его спину. Замки лязгают, и удаляющиеся шаги затихают вдалеке. Саске проводит по правому плечу и обнаруживает у основания шеи, недалеко от места, где когда-то была проклятая печать, след укуса.
- Пять, - шепчет он и улыбается.
---
- Саске! Эй, Саске! Проснись же!
Саске открывает глаза. В темноте мелькают смутно различимые фигуры. У Саске уходит целых три секунды, чтобы понять – его дергает за руку Наруто.
- Ну! – Наруто трясет его запястья, в том месте, где их сковывают кандалы. – Саске, соберись же! У нас мало времени, - он оглядывается, и Саске смотрит в ту же сторону. Там, за дверью, - неясные очертания еще одной фигуры.
- Сакура?
- Наруто, быстрее!
- Не кричи на меня, это все Саске! Ты уверена, что его не накачали чем-нибудь?
Сакура моментально оказывается рядом, прижимает пальцы к артерии на шее Саске и проверяет его зрачки.
- Какаши говорил, что ему ничего не будут давать вплоть до самой казни, - отвечает она быстро. – С ним все должно быть нормально.
Саске отбрасывает ее руку и с изумлением смотрит, как она спокойно тянется к сковывающим его цепям и разрывает их, как будто они сделаны из бумаги. Он трет влажную кожу там, где раньше были кандалы, и подбирает ноги под себя.
- Что вы здесь делаете? – спрашивает он, стараясь выглядеть спокойным.
Фыркнув, Наруто кидает ему штаны и отвечает:
- Вытаскиваем тебя отсюда, на что это еще похоже?
- Вы не можете!
- Почему это? – Сакура держит его руку крепче, чем любой наручник. Она слегка дрожит, но в глазах нет слез.
- Мы тренировались и мечтали вернуть тебя не для того, чтобы ты умер в камере!
- Вы понимаете, что предаете Коноху?- сквозь зубы выдавливает Саске. Он вырывается из руки Сакуры и отступает на шаг назад. – Чтобы помочь тому, кто вам даже не друг…
- Не будь тупицей, - прерывает его Наруто и складывает руки на груди. Саске поднимает голову, и взгляд Наруто на секунду выбивает его из колеи. – Какие бы глупости ты не делал, ты всегда был и будешь нашим другом.
«Забавно, неудачник стал выше меня. Так странно»
На мгновенье его губы изгибаются в улыбке, но Саске тут же снова хмурится.
- Вы даже не понимаете, как это опасно. Такой, каким я стал сейчас… Меня не просто так приговорили к смерти.
- Какаши-сэнсэй рассказал нам, - отвечает Сакура и подходит ближе. Она стоит, уперев руки в бока. – Ты признался совету, что Орочимару завладел твоим телом.
- Так и было.
- Но не сейчас, - вставляет Наруто.
Саске бросает на него обжигающий взгляд.
- Сейчас нет, но часть его навсегда останется во мне, также как и часть меня ушла вместе с ним. Я опасен и для вас, и для Конохи.
- Саске, кончай нести этот бред! Натягивай штаны, черт тебя дери, и пойдем отсюда! Я тебе мозги вышибу, но здесь умереть не дам!
Саске смотрит на них, и в его горле сжимается комок.
- Нет.
- Саске, слушай, мне без разницы, почему ты решил изображать из себя жертву. Только либо ты сейчас по-хорошему уходишь вместе с нами, либо мы остаемся тут и устраиваем огромную, шумную заварушку с АНБУ. Ведь когда гендзюцу Сакуры-тян развеется, охранники поймут, что происходит.
- Осталось шесть минут, - предупреждает Сакура, и в ее глазах появляется мольба. – Саске, если ты упустишь этот шанс, Какаши-сэнсэй будет вне себя.
Саске резко поворачивает голову и щурит глаза:
- Что ты хочешь сказать?
- А как ты думаешь, кто сейчас лежит в соседней камере, изображая тебя? Для гендзюцу нужен реальный человек, а не просто клон, - влезает Наруто. - К тому же должен быть запах, чтобы сбить с толку ниндзя-псов.
- Запах? – переспрашивает Саске.
- Ну да, Какаши ведь взял у тебя что-то из одежды?
У Саске отвисает челюсть, но прежде чем он находит слова, вмешивается Сакура.
- Ребята, поговорим потом. Осталось всего пять минут прежде чем гендзюцу развеется. И когда это случится, я бы хотела быть за пределами здания. Саске-кун, ты идешь или нет?
Саске сжимает в руке ткань штанов, а потом, решившись, натягивает их на себя. Ноги болтаются свободно внутри штанин, и ему приходится придерживать штаны за пояс, чтобы они не сползали – настолько он похудел за прошедшую неделю.
«Надеюсь, никто не станет приглядываться».
Сакура накидывает ему на плечи куртку Наруто и ведет их к выходу. Охрана в коридоре не обращает на них никакого внимания. Наруто тащит его вперед, и через окошко соседней камеры Саске только мельком замечает всклоченные седые волосы.
Они покидают помещение и вдыхают свежий ночной воздух.
Когда они пробираются лесами до границы Конохи, Наруто и Сакура поддерживают его с обеих сторон. Сакура держит его за руку, Наруто обнимает за талию, подставляя плечо для опоры. В небе над ними только узенький серпик луны, и Саске чувствует облегчение от окружающей его темноты. Она скрывает надежду, которой освещено его лицо.
----
Через пять месяцев они переехали в небольшой дом на границе Суны, где Казекаге мог закрыть глаза на скрывающихся беглецов – при условии, что эти беглецы были друзьями Наруто.
Саске не ждет появления Какаши, но не удивляется, когда видит его на пороге. Какаши выглядит, как будто шагал три дня без отдыха. Саске молча пропускает его в дом.
Осушив несколько стаканов воды, Какаши располагается на диване и начинает разговор.
- Вижу, Наруто и Сакура неплохо о тебе заботятся, - протяжно говорит он, махнув рукой в сторону живота Саске.
- Вас пытали? – спрашивает Саске, не обращая внимания на слова Какаши. Тот закутан с ног до головы, и если он и ранен, этого нельзя разглядеть.
- Оставили под домашним арестом, - отвечает Какаши. – Я расценил это как приличный отдых.
Саске хочется спросить, почему Какаши вызволил его, но не может выдавить из себя этот вопрос. После нескольких неудачных попыток, он наконец задает его.
Какаши некоторое время молчит и задумчиво чешет подбородок.
- Иногда люди ошибаются, - говорит он, пожимая плечами. – но те, кто избегает последствий, просто решив умереть… так поступают трусы.
Его слова проникают Саске прямо в сердце и ранят, подобно острому мечу. Саске сжимает зубы и смотрит в пол. Ему хочется, чтобы это разговор оборвался – например, чтобы Наруто и Сакура вернулись из похода за едой пораньше, или что-то еще помешало продолжать дальше.
Он не ожидает, что Какаши возьмет его за руку. Саске поднимает глаза. Какаши разглядывает его ладонь, мозоли на пальцах, царапины, оставшиеся от кандалов и с нежно гладит пальцем каждую отметину. Саске не может скрыть своей реакции, сдержать резкий вдох.
- Кроме того, - продолжает Какаши мягче, - есть люди. которым ты небезразличен, и я говорил тебе об этом раньше. Захочешь ли ты оставить их во второй раз. А, Саске?
Саске позволяет притянуть себя ближе, встает между расставленных коленей Какаши и наклоняется – только чтобы достать губами до рта Какаши, закрытого маской. на этот раз Какаши сам спускает ткань на шею и прижимается к его губам. Поцелуй выходит воздушным, едва ощутимым.
В уголке губ Какаши – темный кровоподтек. Саске с любопытством проводит по нему пальцами.
- Ты солгал про домашний арест.
Какаши дарит ему кривую улыбку, и у Саске колет сердце.
- Разве это так важно? – говорит Какаши, и скользит рукой по спине Саске, спускаясь вниз. – Ты никогда не отвечал на мои вопросы.
Саске чувствует бедром тепло ног Какаши. Он придвигается ближе, забирается руками в карманы жилета Какаши и роняет их обоих на диван.
- Да, - говорит он мягко и кладет голову на грудь Какаши. – Думаю, ты прав.
Какаши отмечает поцелуями его кожу, нежно прикусывает шею, и Саске бросает считать эти следы.
Конец.
Автор: des_butterfly
Ссылка на оригинал: click
Переводчик: Grethen.
Бета переводчика: Eishi.
Пейринг: основной - Какаши/Саске.
Рейтинг: hard R.
Жанр: angst.
Примечание: AU по отношению ко второму сезону
Предупреждение: смерть персонажей.
Summary: Саске поймали и приговорили к смертной казни.
Отказ: на героев не претендую, выгоды не извлекаю, мой – только перевод.
Разрешение на перевод: запрос отправлен.
Переведено на naruto-fest для Fumus, по заявке:
читать заявкуХочу: авторский фик.
Рейтинг - любой.
Жанр: психологическая драма (любимое!), можно романс (но не флаффный, ближе к бытовухе), ангст (но только, бога ради, не надо, чтобы главного героя при этом имел каждый встречный в особо извращенной форме), возможно, детектив.
Наруто/Саске (или Саске/Наруто, главное, не надо шаблонных уке и семе), Наруто/Саске/Сакура, Мадара/Саске, Какаши/Саске (можно перевод), саннины.
Пожалуйста, не надо: стеба, мпрега, флаффа, потока сознания, OOC (разве что с хорошим обоснуем), АУ в другой вселенной (АУ во вселенной Наруто приветствуется), зоофилии и некрофилии (в предложенных вариантах этим радостям жизни вроде неоткуда взяться, но все же)
Я не люблю СасуНару. Я согласна на Саске-сэме, только если эмоционально он остается уке. И читать и писать его могу только так. Увы, это перекос психики.
Six Days---
Его казнь состоится через шесть дней, пятнадцать часов и двадцать одну минуту. Точность, с которой ему об этом сообщают, забавляет Саске. К чему она? Будто ему есть чего ждать, будто он станет считать минуты. У него забрали даже одежду, заменив ее на тонкий больничный халат.
Та одежда ему не нужна. В любом случае, затвердевшая от впитавшейся в нее и засохшей крови, она не может быть удобной. Саске кланяется, насколько позволяют цепи вокруг запястий, и улыбается.
- Спасибо за сообщение, АНБУ, - тихо отвечает он. От долгого молчания его голос звучит сипло.
Склонившийся над ним человек не реагирует. Саске может только догадываться, что выражает лицо, скрытое звериной маской цвета слоновой кости. Вряд ли это кто-то ему знакомый. Саске не много знает о пятой Хокаге, но и того, что он слышал, достаточно, чтобы предположить – она не будет столь жестокой, чтобы посылать его знакомых объявить ему дату казни.
АНБУ уходит, и Саске остается один на койке, руки спокойно висят в кандалах. Он прикован к стене цепями, чтобы не мог добраться окон, с решетками, пропитанными чакрой.
Цепи не нужны, - думает Саске, - он все равно никуда не сбежит. Ему некуда бежать.
Шесть дней, пятнадцать часов и двадцать одна минута. Он подносит руку ко рту и впивается в кожу зубами, достаточно сильно, чтобы пошла кровь. Облизав рану, он бросает на нее удовлетворенный взгляд.
- Один.
---
Ночью Саске представляет себе, что убивает Итачи. Его мысли — не те детские мечты, которыми он жил с тех пор, как увидел на полу тела отца и матери, погибших от меча брата. Эти картины – больше не мечты. Это воспоминания.
Саске вспоминает их недолгую встречу. Все заняло считанные секунды. Удивленный и разочарованный взгляд брата, когда Саске вызвал огромную змею, и та оставила ядовитый укус прежде, чем Итачи одним движением снес ей голову. Кровь и яд, текущие из ранок на шее. Он вспоминает, как безуспешно использовал все самые мощные дзюцу Орочимару. Змеиный саннин шептал в его голове, умоляя выпустить его и дать сразиться с Итачи. Только вот Саске отказался – это была его битва, с самого начала только его. И он бился с ними обоими, сжимая лезвие из чакры, снова и снова нанося удары. Итачи со вздохом перехватил его руку и подтянул ближе к себе, вглядываясь ему в лицо.
- Глупый братишка, - сказал он. Его зрачки меняли форму, образуя Мангёке Шаринган. – Если хочешь победить меня, ты должен сделать это сам.
И лезвие в руках Саске изогнулось и обернулось против него самого, прошив грудь.
У Саске пошла горлом кровь, и он упал вперед, уткнувшись носом прямо в плащ Итачи. Орочимару в его голове в панике выл и пытался найти выход из сковывающего его тела.
- Все так же боишься смерти, Орочимару? – спросил Итачи. Лезвие повернулось, и вздох Саске заглушил вопль того, с кем он делил тело. Непослушные руки сами по себе стали складывать незнакомые печати, потом раздался резкий крик, и с обжигающей болью дух Орочимару отлетел из умирающего тела. Саске била дрожь, он упал на землю, прижимая руки к груди.
Итачи тоже задрожал и замер. Несколько секунд он стоял неподвижно, а затем узор шарингана начал бледнеть и совсем исчез, сменившись безжизненными змеиными ромбами. Саске удивленно распахнул глаза, когда пальцы, еще недавно прижатые к ране на груди, нащупали нетронутую кожу.
Тихий смех вернул внимание Саске к брату. Его лицо скривилось в отвратительной улыбке. Саске никогда не мог представить это выражения на лице Итачи. Тот вытянул еще дрожащие руки по направлению к Саске и ликующе просипел:
- Мы смогли, Саске-кун. Вдвоем у нас получилось.
Человек, который больше не был братом Саске, расхохотался. Он продолжал смеяться даже когда оставленный без внимания клинок прошел сквозь его живот. Когда Саске утянул его в призрачный мир цукиеми и начал медленно и мучительно убивать, улыбка поблекла. Смерть Орочимару принесла ему не облегчение, но разочарование, и такое сильное что на глаза, только что познавшие новую технику, просились слезами.
- Он был мой, только мой, - прошептал он исчезающему телу Орочимару, не обращая внимания на то, как по-детски это звучит.
- Мой.
Он просыпается с этим словом на губах. В горле скребет пыль и на языке неприятный привкус. Саске поворачивается на бок, при этом сковывающие его цепи издают глухой звон. Укус на плече ярко выделяется на бледной коже.
- Два, - шепчет он.
---
На третий день дверь камеры резко распахивается, и перед ним возникает АНБУ. Сначала Саске кажется, что это тот же, кто зачитывал ему приговор в первый день, но потом он замечает привычную расслабленную поступь и клок седых волос над белой маской волка.
Его губы изгибаются в улыбке.
- Какаши.
Его бывший учитель со вздохом стягивает маску, открывая более привычную вторую, скрывающую нос и нижнюю часть лица. Пригладив волосы рукой в перчатке, он заходит в камеру и закрывает за собой дверь.
- Ты так и не научился называть меня «сэнсэй», - бормочет он. – Полагаю, я оказался не лучшим учителем.
Он прикладывает руку к животу, как будто тот болит. Саске пододвигается, освобождая место, на которое Какаши может при желании сесть.
Какаши остается стоять.
- Не говорите так. Вы многому меня научили.
- Но Орочимару научил еще большему?
Саске не реагирует, но обыденный тон вопроса заставляет его насторожиться.
- Зачем вы пришли?
В его присутствии Саске все еще чувствует себя маленьким и неловким. Странно, учитывая то, через что ему пришлось пройти.
Джонин прислоняется к стене. Кажется, что ему не хватает привычной книжки с порнографией, в которую можно уткнуться, пряча лицо.
- Разве я не могу навестить бывшего ученика перед тем, как он умрет?
Саске опускает взгляд себе на руки и пересчитывает метки.
- Осталось три дня, - едва слышно говорит он, а потом добавляет, громче: - Я бы скорее ожидал увидеть Наруто и Сакуру.
- Им нельзя тебя навещать.
У Саске вырывается резкий смех, и он откидывает голову. Цепи натягиваются, причиняя ему боль.
- Как будто Наруто могут остановить запреты, если ему чего-нибудь захочется. Им ничего не сказали, верно? – от этого открытия у него неприятно тянет в груди.- Они просто не знают, что я здесь.
Упрек повисает в воздухе.
Какаши отлипает от стены и распахивает дверь камеры.
- Я вернусь, - бросает он через плечо. Дверь с грохотом захлопывается, и лязганье замков гулко разносится по камере.
Саске подтягивает колени к подбородку, обхватывает ноги и прижимается щекой к грязной ткани.
«Я все еще не могу справиться с его разочарованием, даже после стольких лет», - думает он. Вытирает ладонь и смотрит удрученно. - «Удивительно».
---
Верный слову, Какаши возвращается на следующий день. На этот раз у него с собой небольшой зеленый ящик. Саске с интересом наблюдает, как его бывший учитель достает оттуда шприц и пузырек.
- Собираетесь меня допрашивать? - спрашивает Саске, его брови удивленно взметаются вверх. - Это уже делали перед тем, как бросить меня сюда. У Хокаге должен быть отчет…
- Я бы хотел задать несколько своих вопросов.
Перетянув предплечье Саске полоской ткани, Какаши останавливается, разглядывая кровоподтеки и следы зубов, а потом ищет вену. Его прикосновения оказываются неожиданно нежными, и Саске неосознанно вздрагивает. Он не смотрит, как игла входит в руку.
- Лучшее из набора Ибики, - уверяет его Какаши. – Будет слабость и немного закружится голова, как будто выпил лишнего, но никакой боли или тошноты, не то, что при допросе.
Кровь начинает бежать по венам быстрее, и Саске чувствует, как она приливает к шее и щекам. Очертания предметов перед глазами слегка расплываются. Он замечает, что от Какаши пахнет травой и мокрой собачьей шестью. И за всем этим остается почти выветрившийся запах крови. Саске морщит нос.
- Могли бы просто спросить, - говорит он и горбится, располагаясь чуть удобнее. Пересаживаясь, он задевает коленями руку Какаши, и от этого прикосновения по его телу будто проходит разряд.
- Я и спрошу, - с сияющей улыбкой отвечает Какаши, и это значит «я не верю, что ты скажешь мне правду». Наклонив голову, он добавляет, заметив, как изменилось дыхание Саске. – Возможно, будет эффект, как от афродизиака. Постарайся не обращать внимания.
Смех Саске больше напоминает кашель.
- Конечно.
- Начнем с простого. Твое имя?
- Учиха Саске.
- Сколько тебе лет?
- Девятнадцать.
Какаши берет его лицо в руки, и Саске пытается контролировать дыхание – по крайней мере, на то время, что Какаши разглядывает его зрачки. Ему удается даже не тереться щекой о руку.
- Кажется, начало действовать, - замечает Какаши и опускает руки на колени.
- Попробуем серьезнее. С кем ты в первый раз поцеловался?
- С Наруто, - без паузы отвечает Саске и тут же хмурится. - Это допрос или игра в «правда или вызов»?
- Может быть и тем, и другим. Почему ты ушел из Конохи?
- Оставшись, я не смог бы достичь своей цели.
- Какой цели?
- Убить Итачи. Какаши, вы все это знаете, - не выдерживает Саске. Его выводят из себя вопросы, и то, что Какаши не смотрит на него, сосредоточив все внимание на засохшей на перчатках грязи.
- И у тебя получилось?
- Что «получилось»?
- Убить Итачи.
У Саске начинает ныть челюсть.
- Да… Не совсем. Орочимару уже получил мое тело, когда мы нашли Итачи. Итачи ранил меня, и Орочимару попытался перейти из моего тела в его… Думаю, Итачи сам позволил ему это сделать. А потом я убил Орочимару и то, что осталось от Итачи.
- Орочимару покинул твое тело, потому что ты умирал? – спрашивает Какаши. Он наконец поднимает голову и смотрит прямо на Саске, прищурив видимый глаз.
- Да.
- Почему же ты еще жив?
По лицу Саске проскальзывает разочарование, и он горько улыбается.
- Я не стою даже того, чтобы меня убили, - отвечает он. Его слова повисают в воздухе. В камере душно и пахнет плесенью.
Какаши смотрит на него и некоторое время ничего не говорит. Потом он обхватывает руку Саске, заставляя кандалы издать негромкий звон. От ощущения шершавой поверхности перчаток на своей коже у Саске кружится голова, и волоски на руках поднимаются, как будто ему холодно. Какаши проводит большим пальцем по следам укусов, и Саске шумно втягивает носом воздух.
- Что это? - негромко спрашивает Какаши.
- Напоминания, - хрипло говорит Саске. У него пересыхает в горле. Он пытается стряхнуть руку Какаши, но тот снова перехватывает его запястье.
- Напоминания о чем?
- О том, что я потерял. Довольны?
Какаши поводит пальцами по его дрожащей руке, гладит снова и… отпускает ее, осторожно возвращая Саске на колени.
- Нет, - отвечает он тихо и печально. Или это жалость? В Саске закипает давний детский гнев. Ему не нужна жалость! Ничья, ни от кого, тем более не от Какаши.
- Если это все, - щерится он, проклиная себя за столь явную демонстрацию чувств; как привязанный к стволу дерева подросток, огрызающийся на недовольного им наставника, - почему бы вам просто не оставить меня спокойно умирать?
Какаши приподнимается, распрямляет ноги, стряхивает пыль с колен – и вот он уже стоит, смотря на него сверху вниз.
- Если ты этого хочешь…
Саске смотрит, как Какаши уходит. Когда он приближается к двери, его поджарая фигура принимает привычную расслабленную позу, зеленый ящик прижат к боку, белая маска АНБУ болтается на плече. Он поднимает руку к замку, и Саске в отчаянии выкрикивает:
- Я хочу не этого!
Какаши останавливается, но не оборачивается. Видно, как напряжена его спина.
- Тогда чего же ты хочешь, Саске-кун? - спрашивает он одновременно с угрозой и почти нежно.
Тело Саске моментально отзывается на этот тон, и он ненавидит себя за это.
- Поцелуйте меня, - слова выскакивают прежде, чем Саске соображает, что говорит. Лицо горит, и ему хочется спрятать его в ладонях, но он держит голову прямо и твердо встречает взгляд обернувшегося наконец Какаши.
Какаши подносит руку к лицу и цепляет пальцами край маски. Саске в ожидании замирает - неужели он все-таки увидит… Какаши опускает маску. Под ней оказывается ровный нос, вполне обычно выглядящий рот, нормальные, немного бледные губы. Симпатичное, вполне обычное лицо.
«Похоже, у него все-таки нет заячьей губы», - проносится мысль в голове Саске. Какаши подходит к нему, наклоняется, и их губы соприкасаются в невинном поцелуе.
Саске мгновенно вцепляется в жилет Какаши и тянет его на себя. Жадно раскрывая рот, он подставляет его полураскрытым губам Какаши, требуя продолжения. Поцелуй становится глубже, он полон желания и отчаяния. Какаши двигает языком у него во рту, и Саске начинает стонать, беспорядочно хватаясь руками за жилет Какаши. Какаши перехватывает одной рукой цепи, ведущие к кандалам на запястьях Саске, и дергает за них, а второй проводит Саске по спине, и тот выгибается, как кот. Когда Какаши скользит губами по его шее, Саске негромко всхлипывает. Кандалы врезаются ему в кожу, но эта боль почти ничего не значит рядом с огнем, разгорающимся у него в паху.
- Пожалуйста, - умоляет он, подаваясь бедрами вперед, хочет, чтобы Какаши прижался к нему, хочет контакта.
Какаши обводит пальцами контуры отметин на предплечье Саске, а потом просовывает руку под его больничный халат. Ощущение шершавой поверхности перчаток на голой коже заставляет Саске вскрикнуть. Он утыкается в грудь Какаши, стараясь развести бедра как можно шире. Какаши водит рукой по его члену, и Саске бормочет что-то – может, его имя, а может, «не останавливайся» или «о, боже». И пока Какаши не останавливается, пока его губы оказываются у Саске на виске, на шее, в волосах, ему не важно, какие именно слова вырываются у него с каждым уверенным, правильным, фантастическим движением руки Какаши.
Все заканчивается быстро, слишком быстро. Саске с неровным вздохом кончает в руку Какаши, его бьет дрожь, перед глазами плывет.
Кажется, он на некоторое время отключается, потому что следующее, что он видит – Какаши усаживает его на край кровати, покрытая спермой перчатка скручена в жгут и лежит на дне зеленого ящика. Его маска снова закрывает нос и подбородок.
Саске вздыхает и запахивает халат. Ноги еще влажные, и он невольно кривится. Какаши гладит его волосы рукой без перчатки, но Саске стряхивает ее.
- Я не ребенок, - шипит он.
Какаши секунду перебирает пальцами воздух, а потом на его лице появляется обычная ненастоящая улыбка, с которой он всегда приносил свои абсурдные извинения за опоздания.
- Да, - с сожалением соглашается он, - Думаю, ты прав.
Когда Какаши уходит, Саске осматривает свои руки. Следов нет, и он не знает, радоваться этому или чувствовать себя разочарованным.
---
Когда дверь в камеру снова открывается, Саске невольно наклоняется вперед, с мольбой поднимая руки. За дверью оказывается человек с полным еды подносом в руках, и Саске узнает в нем Какаши. Руки Саске безвольно падают вдоль тела.
- Какаши, - хрипло говорит он, - Не ожидал, что вы снова придете.
Мужчина вопросительно приподнимает бровь, а затем ставит поднос перед Саске.
- Почему бы и нет?
Саске пожимает плечами и смотрит на поднос. На нем стоит тарелка, на которой с изяществом выложены шесть шариков онигири и четыре ломтика помидоров.
- Что это?
- Ты же любишь их?
Какаши присаживается напротив Саске и расслабленно вытягивает длинные ноги. Он опирается рукой о землю, и Саске думает: интересно, те ли это перчатки, в которых… От этой мысли кровь приливает к его щекам, и Саске трясет головой.
- Не имею ничего против, - отвечает он и меняет тему: - Какое сегодня число? Охрана не говорит со мной, и… я сбился со счета.
- Завтра, - отвечает Какаши. - Она будет завтра. У тебя еще есть один день.
- О…
В его возгласе слышится облегчение, и Саске раздраженно сжимает зубы. Проклятье, он был готов к смерти! Был, пока не появился Какаши со своими дурацкими руками и поцелуями. До этого Саске считал, что получил все, что хотел. Сейчас же он тянет минуты и ест насколько может медленно, чтобы отсрочить момент, когда Какаши заберет пустой поднос и оставит его дожидаться своей участи. Почему он так жалок?
Саске смотрит на еду испепеляющим взглядом, будто она в чем-то перед ним провинилась. Просто из чувства противоречия он торопливо запихивает в рот следующий онигири и давится рисом. Ему приходится остановиться и прокашляться, прежде чем он может жевать дальше. Какаши с интересом наблюдает за этими метаморфозами, за тем, как тарелка опустошается, и еда исчезает во рту Саске кусочек за кусочком.
- В АНБУ говорят, что ты моришь себя голодом, - замечает он. - Приятно видеть, что они ошиблись.
- Если я не ем помои, которые мне дают, это не значит, что я не буду есть ничего вообще, - отвечает Саске, прожевав. - Их не должно волновать, ем я или нет – все равно меня завтра казнят.
- Хм, - Какаши задумчиво трет подбородок. - Думаю, ты прав. Хотя слухи о том, что заключенных морят голодом, создали бы Конохе плохой образ.
Саске только фыркает. Он отправляет в рот последний кусок помидора и долго смакует его на языке. На него смотрит пустая тарелка, только пара зерен риса осталась на ее поверхности. Саске не поддается искушению собрать их пальцами и отправить в рот вслед за остальными. Какая разница? Все равно завтра он умрет.
- Вы придете? - спрашивает он, вытирая рот рукой. - На казнь.
Какаши качает головой.
- У меня миссия.
Значит, никто из бывшей команды Семь не увидит его смерти. Саске немного разочарован. Конечно, он не хотел бы заставлять Сакуру приходить на казнь. Да и появись на ней Наруто, он бы наверняка наделал глупостей, не сдержав заключенного в нем демона. Но он думал, что Какаши придет.
У него в голове звучит наполненный слезами голос Сакуры.
Никому не хочется быть одному, да, Саске?
Вздохнув, Саске подталкивает поднос в сторону Какаши. Тот берет его и отодвигает с негромким стуком.
Саске зарывается пальцами ног в пыль на полу камеры.
- Значит… прощайте?
- Угу.
- У меня есть последнее желание?
- Такое же, как первое?
Саске вглядывается в лицо Какаши, но тот совершенно спокоен. Саске встает на колени и повторяет, облизнув губы:
- Поцелуйте меня снова.
Он тянется вперед, насколько позволят цепи, но этого не хватает: он останавливается в паре шагов от согнутых ног Какаши. Саске изгибается, с мольбой вытягивает вперед руку.
Какаши неподвижно наблюдает за ним, не делая никаких движений. С любопытством склонив голову к плечу, он замечает:
- От Орочимару перенял?
Вопрос сочится сарказмом, и Саске передергивает от презрения в тоне. Но жжение под халатом не пропадает.
- Пожалуйста, - шепчет он, и отвечая на его просьбу, Какаши поднимается и заключает Саске в объятья. Он сажает его себе на колени и крепко прижимает к себе. От неожиданного тепла тела рядом Саске вздрагивает, а потом вцепляется в жилет Какаши и тянет руку к его маске. Одним движением спустив ее на шею, он стремится снова к этим полным, таким обыкновенным губам.
Их губы встречаются и соединяются в неторопливые, чувственные поцелуи, от которых Саске пробирает дрожь. Он вжимается в грудь Какаши и всхлипывает.
- В тот день, на дереве, - бархатным голосом говорит Какаши, и тянет Саске за волосы - если бы я ответил по-другому…
Саске изгибается, и когда Какаши накидывается на его шею, губами и зубами заявляя свои права, может только невнятно стонать.
Какаши перемещает руку со спины Саске ниже и сжимает ее. Они будто впечатаны друг в друга. Какаши подносит губы к уху Саске, и его теплого дыхания достаточно, чтобы Саске снова застонал.
- Если бы я ответил по-другому, - продолжает Какаши, прерывисто дыша. Они трутся друг о друга все неистовее, Саске с силой впивается ногтями в его плечо. - Ты бы мог остаться?
Какаши отпускает его волосы и притягивает его к себе и второй рукой. Их движения становятся яростными, и Саске оставляет попытки следовать ритму, опускает голову на плечо Какаши, и позволяет ему управлять собой.
- Что бы ты мог сказать… другое? – выдыхает он в шею Какаши и раздвигает ноги шире.
Какаши не отвечает и делает несколько движений бедрами, от которых у Саске вырывается стон. Он прикусывает плечо Какаши и замирает, накрытый волной оргазма, а потом обмякает в его руках. Он чувствует на лбу прикосновение влажных губ. Какаши поднимается и бережно, как ребенка, перекладывает Саске на кровать, накрывая тюремной простыней.
Саске с недовольным рыком обхватывает шею Какаши и пытается усадить того на кровать рядом с собой.
- Разве ты не хочешь меня трахнуть?
Какаши осторожно освобождается от рук Саске и встает. Его улыбка кажется Саске натянутой и немного грустной. Какаши надевает маску обратно, и его губы скрываются за темной тканью.
- Я не должен этого делать, Саске, - говорит он. - Я уже перешел границу дозволенного и намного.
Саске, нахмурившись, поворачивается на бок и отбрасывает простыню в сторону.
- Это все ерунда, - не сдается он. - Какаши, у меня нет будущего. Последствий не будет.
- Может быть, у тебя и нет…- замечает Какаши, и Саске напрягается. Кажется, он думал только о себе. Если ему нечего терять, то у Какаши впереди жизнь. Ему надо довольствоваться тем, что есть, думает Саске. Он ведь не ждал от Какаши… Чего конкретно? Ответных чувств?
- Какаши…
- Ммм?
Джонин уже у двери, и вопрос Саске застает его руку на щеколде. Он разворачивается движением, которое в своей неуклюжести остается грациозным – как первые попытки лебедя взлететь.
Саске сглатывает.
- Я тебе нравлюсь?
Ему хочется тотчас же взять обратно этот детский вопрос. Какаши глухо смеется, и у Саске внутри все нервно сжимается.
- Ну… Я не имею ничего против тебя.
Он уходит, и Саске провожает взглядом его спину. Замки лязгают, и удаляющиеся шаги затихают вдалеке. Саске проводит по правому плечу и обнаруживает у основания шеи, недалеко от места, где когда-то была проклятая печать, след укуса.
- Пять, - шепчет он и улыбается.
---
- Саске! Эй, Саске! Проснись же!
Саске открывает глаза. В темноте мелькают смутно различимые фигуры. У Саске уходит целых три секунды, чтобы понять – его дергает за руку Наруто.
- Ну! – Наруто трясет его запястья, в том месте, где их сковывают кандалы. – Саске, соберись же! У нас мало времени, - он оглядывается, и Саске смотрит в ту же сторону. Там, за дверью, - неясные очертания еще одной фигуры.
- Сакура?
- Наруто, быстрее!
- Не кричи на меня, это все Саске! Ты уверена, что его не накачали чем-нибудь?
Сакура моментально оказывается рядом, прижимает пальцы к артерии на шее Саске и проверяет его зрачки.
- Какаши говорил, что ему ничего не будут давать вплоть до самой казни, - отвечает она быстро. – С ним все должно быть нормально.
Саске отбрасывает ее руку и с изумлением смотрит, как она спокойно тянется к сковывающим его цепям и разрывает их, как будто они сделаны из бумаги. Он трет влажную кожу там, где раньше были кандалы, и подбирает ноги под себя.
- Что вы здесь делаете? – спрашивает он, стараясь выглядеть спокойным.
Фыркнув, Наруто кидает ему штаны и отвечает:
- Вытаскиваем тебя отсюда, на что это еще похоже?
- Вы не можете!
- Почему это? – Сакура держит его руку крепче, чем любой наручник. Она слегка дрожит, но в глазах нет слез.
- Мы тренировались и мечтали вернуть тебя не для того, чтобы ты умер в камере!
- Вы понимаете, что предаете Коноху?- сквозь зубы выдавливает Саске. Он вырывается из руки Сакуры и отступает на шаг назад. – Чтобы помочь тому, кто вам даже не друг…
- Не будь тупицей, - прерывает его Наруто и складывает руки на груди. Саске поднимает голову, и взгляд Наруто на секунду выбивает его из колеи. – Какие бы глупости ты не делал, ты всегда был и будешь нашим другом.
«Забавно, неудачник стал выше меня. Так странно»
На мгновенье его губы изгибаются в улыбке, но Саске тут же снова хмурится.
- Вы даже не понимаете, как это опасно. Такой, каким я стал сейчас… Меня не просто так приговорили к смерти.
- Какаши-сэнсэй рассказал нам, - отвечает Сакура и подходит ближе. Она стоит, уперев руки в бока. – Ты признался совету, что Орочимару завладел твоим телом.
- Так и было.
- Но не сейчас, - вставляет Наруто.
Саске бросает на него обжигающий взгляд.
- Сейчас нет, но часть его навсегда останется во мне, также как и часть меня ушла вместе с ним. Я опасен и для вас, и для Конохи.
- Саске, кончай нести этот бред! Натягивай штаны, черт тебя дери, и пойдем отсюда! Я тебе мозги вышибу, но здесь умереть не дам!
Саске смотрит на них, и в его горле сжимается комок.
- Нет.
- Саске, слушай, мне без разницы, почему ты решил изображать из себя жертву. Только либо ты сейчас по-хорошему уходишь вместе с нами, либо мы остаемся тут и устраиваем огромную, шумную заварушку с АНБУ. Ведь когда гендзюцу Сакуры-тян развеется, охранники поймут, что происходит.
- Осталось шесть минут, - предупреждает Сакура, и в ее глазах появляется мольба. – Саске, если ты упустишь этот шанс, Какаши-сэнсэй будет вне себя.
Саске резко поворачивает голову и щурит глаза:
- Что ты хочешь сказать?
- А как ты думаешь, кто сейчас лежит в соседней камере, изображая тебя? Для гендзюцу нужен реальный человек, а не просто клон, - влезает Наруто. - К тому же должен быть запах, чтобы сбить с толку ниндзя-псов.
- Запах? – переспрашивает Саске.
- Ну да, Какаши ведь взял у тебя что-то из одежды?
У Саске отвисает челюсть, но прежде чем он находит слова, вмешивается Сакура.
- Ребята, поговорим потом. Осталось всего пять минут прежде чем гендзюцу развеется. И когда это случится, я бы хотела быть за пределами здания. Саске-кун, ты идешь или нет?
Саске сжимает в руке ткань штанов, а потом, решившись, натягивает их на себя. Ноги болтаются свободно внутри штанин, и ему приходится придерживать штаны за пояс, чтобы они не сползали – настолько он похудел за прошедшую неделю.
«Надеюсь, никто не станет приглядываться».
Сакура накидывает ему на плечи куртку Наруто и ведет их к выходу. Охрана в коридоре не обращает на них никакого внимания. Наруто тащит его вперед, и через окошко соседней камеры Саске только мельком замечает всклоченные седые волосы.
Они покидают помещение и вдыхают свежий ночной воздух.
Когда они пробираются лесами до границы Конохи, Наруто и Сакура поддерживают его с обеих сторон. Сакура держит его за руку, Наруто обнимает за талию, подставляя плечо для опоры. В небе над ними только узенький серпик луны, и Саске чувствует облегчение от окружающей его темноты. Она скрывает надежду, которой освещено его лицо.
----
Через пять месяцев они переехали в небольшой дом на границе Суны, где Казекаге мог закрыть глаза на скрывающихся беглецов – при условии, что эти беглецы были друзьями Наруто.
Саске не ждет появления Какаши, но не удивляется, когда видит его на пороге. Какаши выглядит, как будто шагал три дня без отдыха. Саске молча пропускает его в дом.
Осушив несколько стаканов воды, Какаши располагается на диване и начинает разговор.
- Вижу, Наруто и Сакура неплохо о тебе заботятся, - протяжно говорит он, махнув рукой в сторону живота Саске.
- Вас пытали? – спрашивает Саске, не обращая внимания на слова Какаши. Тот закутан с ног до головы, и если он и ранен, этого нельзя разглядеть.
- Оставили под домашним арестом, - отвечает Какаши. – Я расценил это как приличный отдых.
Саске хочется спросить, почему Какаши вызволил его, но не может выдавить из себя этот вопрос. После нескольких неудачных попыток, он наконец задает его.
Какаши некоторое время молчит и задумчиво чешет подбородок.
- Иногда люди ошибаются, - говорит он, пожимая плечами. – но те, кто избегает последствий, просто решив умереть… так поступают трусы.
Его слова проникают Саске прямо в сердце и ранят, подобно острому мечу. Саске сжимает зубы и смотрит в пол. Ему хочется, чтобы это разговор оборвался – например, чтобы Наруто и Сакура вернулись из похода за едой пораньше, или что-то еще помешало продолжать дальше.
Он не ожидает, что Какаши возьмет его за руку. Саске поднимает глаза. Какаши разглядывает его ладонь, мозоли на пальцах, царапины, оставшиеся от кандалов и с нежно гладит пальцем каждую отметину. Саске не может скрыть своей реакции, сдержать резкий вдох.
- Кроме того, - продолжает Какаши мягче, - есть люди. которым ты небезразличен, и я говорил тебе об этом раньше. Захочешь ли ты оставить их во второй раз. А, Саске?
Саске позволяет притянуть себя ближе, встает между расставленных коленей Какаши и наклоняется – только чтобы достать губами до рта Какаши, закрытого маской. на этот раз Какаши сам спускает ткань на шею и прижимается к его губам. Поцелуй выходит воздушным, едва ощутимым.
В уголке губ Какаши – темный кровоподтек. Саске с любопытством проводит по нему пальцами.
- Ты солгал про домашний арест.
Какаши дарит ему кривую улыбку, и у Саске колет сердце.
- Разве это так важно? – говорит Какаши, и скользит рукой по спине Саске, спускаясь вниз. – Ты никогда не отвечал на мои вопросы.
Саске чувствует бедром тепло ног Какаши. Он придвигается ближе, забирается руками в карманы жилета Какаши и роняет их обоих на диван.
- Да, - говорит он мягко и кладет голову на грудь Какаши. – Думаю, ты прав.
Какаши отмечает поцелуями его кожу, нежно прикусывает шею, и Саске бросает считать эти следы.
Конец.
вторник, 09 сентября 2008
Название: В поисках святого.
Автор: Samishige
Бета: Юримару [Хельга и ко]
Альфа-ридеры: Leyana, Mirrali
Персонажи: Акатсуки, разнообразные местные жители.
Жанр: Аction, мистика и детектив.
Рейтинг: PG-13.
Саммари: Сасори выполняет совершенно обычное задание, ему нужно найти и убить святого. Но с каждым новым этапом охоты земля все чаще уходит из-под ног, а мир неумолимо меняется.
Дисклеймер: Мир и герои принадлежат Кишимото Масаси, выгоды я от них не извлекаю.
Предупреждения: Убийства, ругань.
Благодарности: Альфам, которые почти ежедневно выслушивали и продолжают выслушивать нытье касательно полной бесталанности автора и бессмысленности бытия. Бете, которая нашла мужество взяться за этот многостраничный кошмар.
Примечание: Написано на Naruto-fest 2008 для Aperto libro, которая хотела:
текст заявки- Дженовый или низкорейтинговый фик/перевод. Без пар или с очень тонкими намеками. Желательно времен основания Конохи или образования Акацки. Побольше динамики и приключений. Можно АУ, но в мире Кишмото.
Это - первая часть текста, оcтальные находятся в процессе редактирования и написания. Автор извиняется, что не может предоставить историю в целом виде, но музе не прикажешь. Небольшой фик незаметно превратился в опупею.
читать дальше
Пальцы щелкнули в суставах и сложились в кулак.
Сасори рассмотрел руку со всех сторон и, не обнаружив изъянов, повернулся к инструментам, аккуратно разложенных на поверхности огромного свитка, который был сейчас развернут перед ним. У кукольника не было мастерской: кочевая жизнь наемника не позволяла устроить где-то убежище с аккуратно развешанными деталями, разложенными инструментами и запахом краски, въевшимся в дерево. Но, потеряв уют мастерской и возможность организовать пространство по своему вкусу, Сасори получил мобильность, которой не хватало большинству кукольников.
Вернув инструменты в свиток, он сложил отреставрированные пальцы в печать, сел на каменный пол и позволил себе расслабиться.
Два дня назад, зайдя в снимаемую им комнату на верхнем этаже дорогого публичного дома, Сасори лишился правой руки и половины лица. Именно таким образом его новый напарник дал понять, что уходит по личным делам на ближайшие десять дней. Остатки письма кукольник нашел чуть позже среди трупов проституток и обломков мебели. В такие моменты Сасори начинал скучать по Орочимару. Тот был слишком умным и хитрым, но после семи лет работы они оба знали, что можно ожидать друг от друга и научились не задевать интересы коллеги. Орочимару любил рассказывать истории, ценил искусство кукольника и всегда сглаживал зарождающиеся конфликты. Кроме того, они оба понимали ценность вечной жизни, хотя и шли к ней разными путями. Орочимару уважал Сасори и не вмешивался в его личные дела. От Дейдары ждать уважения было невозможно; казалось, что он одним своим присутствием вносит хаос в окружающий мир. Из историй он выдавал только пошлые анекдоты и бесконечные монологи о своем искусстве, а научить Дейдару ценить вечную красоту можно было бы только посмертно. Хотя, нельзя не признать, что мальчик учится. Последние три месяца он усиленно тренировался, не экспериментировал с составами в присутствии напарника и не орал ежесекундно. Громкие крики Сасори не любил с детства, они ассоциировались с войной и сигналами тревоги, а та экспрессивность, с которой Дейдара восхищался окружающим миром и потенциалом к разрушению оного, могла свести с ума любого. Но проходили месяцы, и раздражение стало привычным.
Сасори поймал себя на этой мысли, когда понял, что прислушивается к происходящему в пещере – ожидает, что напарник с криком выскочит из-за угла. Но его не было и можно спокойно заняться несрочными делами, вроде модификации пусковых устройств в Хируко. Ядами Сасори никогда не занимался в убежище, даже не смешивал составы. В пещере было слишком сыро и, к тому же, раскрывать секреты составов он не собирался.
Сообщение от лидера пришло через два часа. Бумажный журавль описал круг под сводом пещеры и опустился кукольнику в руки. Любопытно, такие письма приходили от лидера только, когда тот хотел сохранить строжайшую тайну. Видимо, заказ действительно стоящий. Развернув журавля и вчитавшись в неровные знаки каны, Сасори понял, почему миссию держат в тайне: в организацию обратился дайме Страны Травы с весьма щекотливым делом. Перечитав письмо еще раз, Сасори написал в нижнем правом углу короткое «да» после чего остатки журавля трепыхнулись и превратились в чистый лист пергамента. Значит, лидер получил подтверждение и следует поторопиться. Дайме ждать не будет. Поднявшись с каменного пола, Сасори отряхнул черный плащ с красными облаками и начал собираться. Он чувствовал, что эта миссия, несмотря на внешнюю простоту, может потребовать от него максимума усилий.
Он возьмет с собой Хируко, несколько свитков с другими марионетками и инструментами, запасные детали, деньги и… взгляд Сасори остановился на последнем предмете. А почему бы и нет?..
Трава была известна своими специалистами в области ботаники, и многие растительные ингредиенты для своих ядов Сасори предпочитал приобретать именно там. Запасов у него было достаточно, но никогда не знаешь, где и сколько придется использовать то или иное вещество. Кукольник не любил рисковать там, где можно было просто подумать. Свиток с мини-лабораторией скрылся в складках плаща, а следом и сам Сасори забрался в Хируко. Ему казалось забавным размышлять о том, что на охоту за каким-то безумным стариком он едет вооруженным до зубов. Кстати, о зубах… а почему бы не начинить голову Хируко отравленными иглами?
Путешествие до границы заняло почти сутки. В такие часы Сасори с удовольствием размышлял о том, что его нынешнее тело имеет множество преимуществ по сравнению с несовершенным человеческим. Если бы он путешествовал с Дейдарой, то пришлось бы остановиться на ночлег. Кроме того, кукольнику нравилось чувствовать себя в безопасности – почти неразрушимое собственное тело и Хируко вместо щита. Возможно, он не отличался скоростью Дейдары или физической силой Кисамэ, но эффективностью своих действий он превосходил обоих.
Остановившись на границе, кукольник стал размышлять о том, как действовать дальше. У него было несколько вариантов, у каждого из которых был ряд недостатков. Дилемму разрешил случай: команда травяных шиноби решила выяснить, что за загадочный человек появился среди их лугов. Они были настолько бестолковы и неумелы, что их не хотелось даже убивать. Отправив одного в город, двух оставшихся Сасори ввел в коматозное состояние с помощью одного из взятых с собой препаратов и поместил в запасной свиток. Несколько лет назад они с Орочимару обнаружили, что свитки можно использовать для хранения живых подопытных, если вводить их в определенное состояние. Путем проб и ошибок, среди которых были и выскакивающие, и не до конца запихивающиеся в свитки пленники, бывшие, теперь уже, напарники создали специальные яд и дзютсу, при помощи которых можно было создать небольшую коллекцию подопытных.
Чуть позже Сасори опробует экспериментальные отравляющие составы на этих идиотах.
Прошло три часа, в течение которых кукольник успел проклясть травяного шиноби и всех его родственников до пятого колена. За день можно было дойти от одной границы этой небольшой страны до другой, а его посланник должен был лишь добраться до ближайшего города. Такая медлительность раздражала!
Лучше бы он воспользовался одной из своих марионеток, как часто делал во время одиночных миссий. В его коллекции был один экземпляр – маленькая и на удивление щуплая девочка, способная передвигаться с нечеловеческой скоростью. В свое время ему пришлось приложить много усилий, чтобы поймать ее, но после некоторых модификаций она стала настоящей жемчужиной. Но сейчас менять планы было уже поздно, и кукольнику оставалось только ждать. Бестолковый шиноби явился через полтора часа, нагруженный ингредиентами и новостями. Сасори с особым наслаждением наблюдал за предсмертными судорогами мерзавца, заставившего его потратить почти целый день впустую. Одно радовало - ингредиенты он принес по списку, и все отличного качества. Травникам было все равно кто приходит забирать заказы и что с ним происходит после этого, их куда больше интересовала цена вопроса. А платил Сасори хорошо.
Кроме общих денег, входящих в бюджет организации, каждый из членов самостоятельно зарабатывал себе на рис, кунаи и проституток с помощью частных заказов. Лидер не был против, потому что слава организации росла с каждым выполненным заданием. Но такие заказы как сегодня перепадали им не всегда, и нельзя было ударить в грязь лицом. Сасори не волновался об успехе операции, хотя лишняя ответственность всегда его угнетала. Вот и сейчас он сверился с картой и направился в сторону храма, в котором остановился безумный старикашка.
Внезапно шея Хируко неприятно затрещала, и голова бывшего шиноби Скрытого Песка отвалилась. Переборщил с экспериментами. Как бы ни было опасно вылезать в такой ситуации, но у Сасори не осталось выбора – ему пришлось покинуть марионетку. Усевшись на траву, он решительно покрутил голову в руках. Все сразу стало понятно! В щель между головой и шеей попал камень, где и застрял, сломал одно из креплений, после чего голова марионетки отвалилась. Рассерженный сам на себя Сасори понял, что так быстро, как хотелось бы, Хируко ему не починить – нужно было подпилить обломки, вставить новые крепления и, что самое главное, отремонтировать голову. Останавливаясь здесь для ремонта, он рисковал обнаружить себя и ставил под вопрос сохранностью Хируко. Полноценный ремонт требует времени и места: несколько часов в закрытом сухом помещении с полным набором инструментов и удобной поверхностью, на которой можно разложить детали. В такие моменты Сасори проклинал свой выбор специализации! При всем многообразии техник и инструментов кукольники без своих марионеток были практически беззащитны. И если с их марионетками что-то случалось – это приводило к большим проблемам. Вынув еще один запасной свиток из складок плаща, Сасори аккуратно поместил в него сломанную куклу и двинулся по дороге, окруженной высокими травами. Больше всего его злило, что на самом деле Хируко все равно можно было бы продолжать использовать, но суеверные местные жители придут в ужас и начнут кидаться в «ёкая» чем-нибудь тяжелым. Внешность его марионетки-щита и в целом виде вызывала подозрения у обывателей и профессиональных шиноби, а уж человек без головы… Убогие люди.
Страна Травы – небольшое и скрытное государство, образованное вокруг деревни шиноби. Местные жители занимались в основном земледелием, причем нетрадиционным. Они выращивали редкие и часто опасные растения, став монополистами в области аптекарского дела, а местные шиноби почти не общались с внешним миром и умудрялись, несмотря на географическое положение, сохранять полную независимость уже многие годы. Это вызывало уважение. Не меньшее уважение вызывало личное знакомство с одним из представителей местных жителей, членом их организации. Зетсу почти ничего не рассказывал о себе и своей деревне, но одно лишь воспоминание о виде человека-растения вызывало у Сасори неприятные ощущения. Немногие среди его знакомых ели людей, а о Скрытой Траве ходили самые разнообразные слухи.
«Так и рождаются легенды о духах-людоедах», - мрачно думал Сасори, ступая на подозрительного вида тропинку.
Дорога становилась все хуже, постепенно превращаясь в тропку среди высоких трав, хлеставших путника по глазам и цеплявшихся за ноги. По обочинам возвышались не только разноцветы, но и редкие, в частности крайне ядовитые растения. Сасори они не могли повредить, но, интересно, как здесь ходили нормальные люди, если часть растений вызывала сонливость и асфиксию, часть – судороги, а некоторые оставляли сильные ожоги при одном прикосновении. Постепенно дорога начала изменяться в лучшую сторону: по обочинам появились камни, тропка расширилась до размеров тележки. Через несколько минут появились первые местные жители. Сасори с изумлением смотрел на зеленоволосую и зеленоглазую девочку, играющую в куклы прямо на дороге. Она была так прекрасна, что кукольнику захотелось сохранить это сокровище навсегда. Пройдет несколько лет, девочка распухнет, покроется прыщами, а потом отрастит себе грудь и начнет усиленно вскармливать потомство. Но сейчас она идеально прекрасна, будто живое воплощение весны.
Сасори сам не заметил, как остановился и начал рассматривать девочку профессиональным, хищным взглядом. Определившись с тем, где у нее находятся ворота чакры, кукольник сделал первый шаг по направлению к ребенку, но рядом что-то зашуршало и перед ним появилась взрослая копия девочки. Все, как он и ожидал – огромная грудь, бессмысленно агрессивный взгляд и неровная кожа.
- Кто такой? – неласково поинтересовалась копия.
- Путешественник, - мягко отозвался Сасори и улыбнулся, чуть наклонив голову. – Любуюсь достопримечательностями вашей страны, ищу знаменитый Храм Кая-но-химэ-но-Ками. Говорят, что ваш дайме подарил храму прекрасные золотые статуи?
Женщина неожиданно поморщилась. Сасори не смог понять, что именно вызвало ее недовольство.
- Странный какой-то… турист, - она подозрительно скосила взгляд на его черный плащ с красными облаками и сиреневые ногти на руках и ногах. Рука женщины чуть дернулась, словно бы потянулась к кунаю.
- Я занимаюсь искусством, - еще более мягко сказал Сасори, готовясь к нападению.
Он предпочитал сражаться на дистанции и с помощью марионеток, но если ситуация требует - мог вступить в контактный бой. В отличие от того же Дейдары его тело было прочно и полно сюрпризов для решившего пообщаться с кукольником поближе. Себя он не использовал уже несколько лет, с тех самых пор, как вступил в организацию. Конечно, повод был не слишком интересным, но кто знал, какие секреты могла хранить эта зеленоволосая куноичи.
Но женщина, к его удивлению, не достала оружие, а хмыкнула и покачала головой. Видимо, у нее были какие-то свои соображения касательно путешественников. Следующие несколько минут они шли по все расширяющейся дороге. Кусако, оказавшаяся женой торговца рыбой, оживленно рассказывала путешественнику из Страны Ветра о том, что многие в Стране Травы живут не поселениями, а отдельными домами и что основной дорогой почти никто не пользуется, все ходят по скрытым тропинкам. Кусако объяснила кукольнику по какой тропе идти, чтобы добраться до храма и на прощание посоветовала ему поторопиться.
- Если поторопитесь, то успеете встретиться со святым, он сейчас находится в Храме, - сказала она.
«Я знаю», - мрачно подумал Сасори, но вслух лишь поблагодарил женщину и вежливо улыбнулся. Та кивнула и быстро засеменила по направлению к дому. Девочка пошла вслед за матерью, Сасори проводил ее тяжелым взглядом.
Дальше он шел в одиночестве, погруженный в размышления о том, как уродует людей время. В принципе, кукольник был согласен с Дейдарой – прекрасны лишь отдельные моменты, но разница их позиций была в том, что подрывник наслаждался моментом и не думал о последствиях, а Сасори хотел сохранить прекрасные моменты навсегда. Взрыв и пустота пугали его.
В этой части страны были леса, напоминающие о близости Конохи. Нырнув в тень гигантских деревьев, Сасори быстро продвигался к храму. Он чувствовал, что впереди пахнет опасностью, и боялся, что может опоздать. Несколько минут быстрой ходьбы среди огромных корней и странного вида грибов, росших в тени деревьев, и он увидел храм: сияющие позолотой тории, здания, толпу людей и какие-то обломки перед ними. Шиноби вокруг не было, но, вспоминая Зетсу, кукольник решил не рисковать, применяя дзютсу, а занялся обыкновенным расспрашиванием. Взволнованные местные жители с удовольствием делились информацией с обаятельным юношей. Сасори улыбался.
Невысокий пожилой мужчина с удивительно хрупкими для крестьянина руками, сел на скамью в дешевой забегаловке, куда они зашли, и потребовал горячего чая. Сасори спокойно смотрел на него, ожидая, когда старик заговорит. Он ненавидел опаздывать, но если уже опоздал, то стоит разобраться в произошедшем прежде чем действовать.
- Так как тебя зовут, сынок? – спросил старик, подслеповато щуря глаза.
- Сасори, - улыбаясь, ответил кукольник.
Орочимару всегда поражался тому, с какой легкостью его напарник раскрывает свое настоящее имя и показывает собственное лицо. Конохский змей не мог понять, что самые таинственные и интересные вещи обычно прячутся под самым носом у желающих их найти. Путешествовать в Хируко действительно было безопасно, но Сасори отлично понимал, насколько кукольники были зависимы от своих инструментов и не хотел превращаться в придаток к собственному оружию. Его мечтой было объединиться с ним, превратить самого себе в бессметное и смертельно опасное существо.
- Распространенное имя среди жителей Страны Ветра, насколько я помню, - спокойно высказался старик. – Откуда будешь?
- Деревня Песка, - невозмутимо ответил Сасори.
- Ооо, ниндзя Песка в наших краях, да еще при таких обстоятельствах… интересно-интересно… - заметил старик, шумно прихлебывая чай.
- Я не ниндзя, к сожалению, - ответил кукольник. – Занимаюсь в основном искусством, пришел сюда полюбоваться на подарок дайме, но видимо…
Старик закашлялся, стукнул кулаком по столу и выругался. Кукольник изумленно посмотрел на него.
- Искусством, говоришь? – старик криво ухмыльнулся. – Я тоже в своем роде такими вещами занимаюсь, моя семья строит храмы.
Сасори слегка наклонил голову, демонстрируя уважение. Такие люди всегда казались ему достойными внимания. Некоторые семьи едва ли не тысячу лет занимались постройками прекрасных, совершенных храмов, передавая древнее искусство планировки от отца к сыну. Их работы существовали многие годы, и лишь спустя столетия время, наконец, овладевало ими.
Старик, словно почувствовав перемену в настроении своего собеседника, успокоился и сделал очередной глоток из чашки.
- Моя семья построила этот храм триста лет назад, - сказал он. – Госпожа Кая-но-химэ издавна считается покровительницей нашей страны, даруя благословенное существование зеленых равнин на которых мы живем. Этот храм многие годы считался одним из прекраснейших образчиков зодческого искусства, и паломники со всех стран съезжались сюда, чтобы полюбоваться цветением священных лугов и помолиться о благополучии своих полей, - старик кашлянул. – Но после недавнего наводнения большая часть храма была уничтожена и мы занялись его восстановлением. Тогда-то наш новый дайме и решил поучаствовать в процессе, - в голосе старого строителя зазвучало откровенное презрение. – Он сказал, что пожертвует для храма золотые статуи. Золотые статуи в храме богини Кая-но-химэ! Это само по себе внушило нам подозрение, но после долгих раздумий мы приняли дар.
Сасори тихо фыркнул. Современным чиновникам подчас не хватало образования и желания его всё же получить – эти выходцы из семей разбогатевших торговцев и мелкой военной знати занимали свои головы вопросами власти и наживы, а не проблемами устройства синтоистских храмов. Правильное, в общем, решение. Но такие мелочи очень часто приводили к тому, что терпение народа иссякало, а в такой стране, где шиноби являются скорее частью населения, а не наемной силой при правителе, это грозило революцией и лишением теплого местечка, а то и головы. Учитывая нрав местных жителей, второе наиболее вероятно.
- Статуи привезли в храм прошлой весной, насколько я понял из рассказов, - прервал затянувшееся молчание Сасори. – Что же произошло?
Старик вздохнул и испытующе посмотрел на молодого человека. Несмотря на красоту и обходительность юноши, что-то в его облике настораживало: не то излишне неподвижное лицо, не то несколько резковатые жесты. Но все же поделиться своим горем с таким сочувственно настроенным молодым человеком, тем более что он приехал издалека ради того, чтобы посмотреть на храм, хотелось. И старик продолжил:
- На храм напали оборотни-змеи, - сказал он. – Сначала их было немного, прекрасные юноши и девушки, встречающиеся прихожанам и священникам по вечерам. Мы сперва даже решили, что змеи послали свою делегацию помолиться за благополучие их родных лугов и травянистых равнин, но спустя некоторое время рядом с храмом стали пропадать люди, а священники чувствовали чье-то давящее присутствие и не могли исполнять положенные обряды. Госпожа Кая-но-химэ начала гневаться на нас и началась засуха, а следом за ней проливные дожди, смывающие всю растительность с наших полей. Змеи же укрылись в храме и зачаровали его так, что никто из наших шиноби не мог даже ступить на сандэ. Вместо этого все мы бродили в окрестностях храма кругами и не могли попасть внутрь. Змеи стали плодится, отравили местные ручьи своим ядом и задушили священные деревья, росшие в храмовой роще, - старик перевел дыхание и сделал еще один глоток чая. – А потом паломники из Страны Водопада рассказали нам о святом человеке, вершащим настоящие чудеса не ради славы, денег или власти, как современные шиноби, а ради прославления богов и потому, что таковым он считает свой жизненный путь.
Кукольник поморщился, информация сходилась – дайме в своем письме указывал на то, что сумасшедший старик пришел из Страны Водопадов, заработав там славу чудотворца и святого. Пьяница, поэт и гениальный каллиграф – он, казалось, нарочно сбежал из народных легенд и преданий, чтобы испортить жизнь местным князькам.
- И вы позвали этого человека в вашу Страну? – полюбопытствовал Сасори без всякого интереса, потому что уже знал ответ.
- Да, наша молодежь, включая несколько шиноби, пошла искать его, и когда нашла, умоляла помочь освободить наш храм от оборотней.
- И святой согласился? – мрачно спросил Сасори.
- Да, он согласился и пришел в нашу деревню, - ответил старик. – Несколько дней этот святой человек провел в посте и молитве, чтобы очистить себя перед ритуалом, а потом пошел к храму, чтобы выгнать оттуда ядовитых гадов.
На этом месте Сасори слегка улыбнулся, некстати вспомнив о бывшем напарнике. А потом посерьезнел: хотя все эти змеи и напоминали скорее чью-то неудачную шутку, но и политические причины исключить нельзя. В мире было не так много жадных до власти шиноби, способных использовать змей в таких мощных дзютсу. Орочимару вполне мог попытаться распространить свое влияние на эту маленькую закрытую страну, но куда более вероятным вариантом Сасори казалась ученица саннина, служившая в АНБУ Конохи. В стране Огня давно спали и видели, как бы расширить свои границы, а уничтожение храма и натравливание псевдо-чудотворцев на недавно вступившего в должность и потому пока еще не пользовавшегося уважением дайме – это не самая плохая тактика по завоеванию маленького, но очень опасного соседа. Показное дружелюбие и готовность всегда помочь отличали страну Огня от остальных и нельзя сказать, что такая тактика не была выигрышной. Было бы вполне логично предположить, что они воспользовались ею еще раз. А вину можно свалить на все того же Орочимару. Сасори поморщился.
Старик воспринял изменившееся выражение лица собеседника по-своему.
- Действительно, дело было неприятное, - кивнул он. – Но он не побоялся и даже более того… видимо, этот святой человек не только чудотворец, но и прорицатель.
- Почему? – спросил Сасори, предвидя ответ.
- На закате вчерашнего дня, - величаво ответил старик, – святой остановился на дороге ведущей холму, на котором стоит наш храм, и сказал, что змеи будут не единственным злом, от которого мы избавимся. А еще он сказал, что зло укоренилось в храме настолько прочно, что его, возможно, придется перестраивать. А произошедшее наводнение было знаком от богини. Мы тогда ничего не поняли, конечно, и лишь дали ему своё согласие на некоторое повреждение храма. Прошло несколько часов, мы собрались на окраине деревни и присматривались к происходящему на вершине холма, но все было тихо. И внезапно раздался резкий крик! Это кричали змеи, убегавшие в ужасе от разгневанного святого! Внизу их ждали наши шиноби, но они не успели схватить оборотней – те растворились в ночном тумане прежде, чем их настигли кунаи.
Это было неудивительно, дзютсу такого рода крайне неустойчивы, особенно если выполнивший их человек не обладает контролем чакры уровня ниндзя класса “S” или врожденными способностями к таким вызовам. Даже змеи Орочимару имели неприятную привычку растворяться в воздухе, если направить в них заряженный чакрой кунай. А его бывший напарник был саннином, одним из лучших шиноби Конохи.
- А что было дальше? – поинтересовался кукольник.
- Часть змей сбежала, часть растворилась. Но некоторые остались в храме и решили сражаться со святым. И тогда сбылась вторая часть пророчества, - старик понизил голос и нахмурился. – Святой с помощью своих молитв оживил старинные статуи защитников и те, что подарил храму дайме.
«Кукольник или это специальное дзютсу?» - пронеслось в голове у Сасори.
- Статуи ожили и начали плясать ритуальный танец, от которого оставшиеся в храме змеи разбежались. Вот только наши древние статуи нио-сама после плясок вернулись на место, а статуи дайме, лишь только рассвело, разбились вдребезги! И тогда мы увидели, что они сделаны вовсе не из золота! Измененный камень действительно напоминал по виду и по весу настоящее золото, но сила святого разрушила иллюзию.
Сасори улыбнулся. Каким бы ценным ни был этот клиент для Лидера, но такие вещи кукольника всегда раздражали – халтура, желание сэкономить на ровном месте и неумение предугадывать последствия очень часто приводили самых перспективных вождей к краху. По-настоящему разумный человек обязан просчитывать свои действия на несколько ходов вперед.
- А что стало со святым? – задал он, наконец, самый важный вопрос.
- Он выпил несколько чарок сакэ и ушел, - спокойно отозвался старик, чувствуя, что собеседник не готов разделить с ним праведный гнев на местного правителя.
- А куда он ушел точно неизвестно? – уточнил Сасори.
- Говорят, что он двинулся в Страну Земли, там тоже требуется его помощь, - ответил старик. – И правильно, потому что человек этот святой! И как только он понял, что именно статуи стали причиной того, что в храм смогли проникнуть злые духи?
Сасори улыбнулся и покачал головой. Он выяснил все, что хотел. Дальше разговаривать было бессмысленно. Теперь ему нужно было в кратчайшие срок дойти до Страны Земли, найти своего непутевого напарника и броситься на поиски сумасшедшего старика с удвоенными усилиями.
Вежливо попрощавшись с утратившим интерес к его персоне стариком, Сасори заплатил за чай и двинулся вглубь здания, где располагался постоялый двор. Кукольник никогда не жалел денег на собственные апартаменты и не ночевал в лесу без крайней на то необходимости. Самая лучшая маскировка – это открытая демонстрация собственной личности под самым носом врага. Большая часть противников слишком тупа и ограничена, чтобы предположить, что опаснейший преступник сидит на веранде постоялого двора и кормит золотых рыбок. В их картину мира, полную опасных приключений и страшных врагов просто не вписывался такой поворот событий.
А жить в комфортных условиях действительно намного приятнее, чем под кустом среди полного сюрпризов леса. Самого Сасори не волновали проблемы питания или сна, но напарники с их несовершенными телами быстро приходили в негодность. И если уставший и злой Орочимару мог на одном только недовольстве выиграть сложнейший бой, то Дейдара после нескольких дней голодовки превращался в неуправляемую машину убийства. Сасори ждал, когда же мальчик подорвет сам себя, но до сих пор в последний момент у Дейдары заканчивались либо силы, либо материалы. По неизвестной причине этот юный остолоп не мог взять своей глины ровно столько, сколько нужно и почти всегда заканчивал битвы с кунаем в зубах. Если бы не своевременная помощь кукольника, Дейдара бы умер еще много месяцев назад. Сасори периодически спрашивал себя, почему он так заботится о мальчике, и каждый раз отвечал не вполне честно, зато разумно: «Если этот напарник умрет, то неизвестно каким будет следующий». Опыт подсказывал ему, что все движется от лучшего к худшему, а худшее он наблюдал не раз и не горел желанием повторить общение.
Вот и сейчас через невысокий забор, отделяющий веранду с садом от остальной улицы, он видел, как по пыльной дороге бродят шиноби, усиленно маскируясь под местных жителей. По достоверности их действия напоминали любительское кукольное представление. Сасори тихо фыркнул, стряхнул с деревянных пальцев последние крошки корма для рыбок и вернулся в предоставленные ему комнаты. Ему нужно было починить Хируко и написать отчет Лидеру. Причем, первое плохо совмещалось со вторым, но отложить отчет он не мог, потому что и так опоздал на несколько часов. И не поймал святого. Впрочем, в последней детали была своя прелесть: теперь они будут знать, что именно стоит за появлением этого чудотворца. Сасори вынул из кучи свитков лежащих на полу тот, что содержал канцелярские принадлежности, а потом вытянул из складок плаща чистый лист бумаги, оставшийся от журавлика Конан. Следующий час он неторопливо, обоснованно излагал Лидеру (и даймэ ,ради которого такой подробный отчет и затевался) свою точку зрения касательно событий. Впрочем, защищать нового правителя Страны Травы он не собирался – этот человек получил по заслугам: если бы он не сэкономил на изготовлении статуй, то вполне возможно, все обернулось бы иначе. Дописав отчет и сообщив лидеру, что собирается двинуться в Страну Земли, как только починит Хируко, не указав при этом точного срока, кукольник использовал дзютсу, которому его научила Конан, и повернулся к лежащему в разобранном виде Хируко. Письмо Лидеру незаметным бумажным журавликом выпорхнуло в окно.
Ответ пришел ранним утром - несмотря на применение дзютсу, скорость перемещения у трансформированного листа бумаги была не самой высокой. Лидер подчеркнуто вежливо высказал кукольнику свое исключительное недовольство качеством выполнения миссии и пожелал исправления в ближайшем времени. Остальное было не менее вежливо опущено, а, зная Лидера, это могло означать только то, что до дайме Травы сведения о политических интригах Страны Огня дойдут в ближайшее время, если уж не дошли. А это могло значить только одно – дайме Травы попросит помощи у кого-то из соседних государств. Сасори не был силен в политике, но интуиция подсказывала ему, что выбор местного правителя падет на Страну Земли. Они были наиболее устойчивыми и инертными во внешней политике. В отличие от его родной Страны Ветра, где власть менялась с завидной регулярностью, а жесткость условий проживания вызывала у всех без исключения жителей страстное желание поработить какую-нибудь страну. Удивительно, что с такими аппетитами Ветер не завоевал половину континента. Видимо, мешали постоянные междоусобицы.
Убрав письмо, снова ставшее белым листом бумаги, в складки плаща, Сасори с тоской посмотрел на недоработанного Хируко. Уже несколько дней он мечтал улучшить свою самую часто используемую марионетку, но то одна, то другая проблемы мешали ему. Что же, придется отложить серьезные модификации до возвращения с миссии. В письме Лидер недоумевал, куда подевался Дейдара, и Сасори из этого сделал вывод, что подрывник не удосужился поставить в известность о своем «отпуске» никого, кроме напарника. Радовало только то, что хотя бы Сасори знал, что с ним случилось и где его искать. К счастью для Дейдары, кукольнику было по пути – мальчик обосновался на самой границе Страны Земли, где помогал неким повстанцам, создавая уникальные бомбы. Убежище повстанцев было, конечно же, тайным, но подрывник не поленился и приложил к письму карту собственного производства. Несмотря на абстрактность и неточность изображения, Сасори удалось понять, где примерно обосновался напарник, и в ближайшие сутки планировал нанести ему визит. Теперь оставалось упаковать инструменты и незаметно покинуть город. Несмотря на соблазн использовать Хируко, Сасори понимал, что в таком виде он не пройдет и пары километров – количество обеспокоенных шиноби в окрестностях уступало разве что количеству растений. Причин устраивать массовое побоище у Сасори не было, а рисковать просто так было бессмысленно. С этими мыслями он собрал все вещи, убрал Хируко, проверил оставшиеся после покупки ингредиентов деньги и отправился расплачиваться за комнату. Дремавший в обнимку с метлой хозяин постоялого двора был счастлив, увидев блестящие в руках Сасори монеты, и даже любезно подсказал, какой дорогой воспользоваться, чтобы кратчайшим путем добраться до Страны Земли. Крупная дорога, к счастью, была одна, и Сасори не оставлял надежды, что сможет встретиться со стариком до того, как тот пересечет границу. Люди ночью спят…
Надежда кукольника крепла с каждым поворотом. Дорога становилась все более крутой: сплошные подъемы и скалы, огромные луга сменились островками высокой, выжженной солнцем травы. По пути Сасори попадались путники: упрямо шагающие в гору паломники с одухотворенным выражением на иссушенных лицах, купцы на повозках, погоняющие уставших мулов, и разнообразные странные личности, вроде плохо маскирующихся шиноби, бродячих фокусников с унылой обезьянкой и благородных дам в паланкинах. Солнце палило нещадно. Отремонтированная рука запахла смолой и клеем. Тело марионетки было удивительным, самым лучшим приобретением Сасори за всю его жизнь – интуитивное озарение, подтолкнувшее его к такому шагу, не привело к полной слепоте и глухоте, как он рассчитывал, а открыло для него новые границы видения мира. Он не боялся того, что мог не пережить обычный человек, но ощущал запахи или звуки намного ярче и чище, чем раньше. Это ощущалось так, словно с него сняли накинутую на него с самого рождения пелену. Наверняка его марионетки ощущали мир точно так же!
К сожалению, пока ни одна из них не обладала собственной волей и душой – марионеток Сасори делал из мертвых тел, сохраняя способности и внешний вид, а так же некоторые виды реакций, но душа успевала покинуть их до того, как кукольник приступал к процессу трансформации. Впрочем, эта небольшая проблема решалась; нужно было лишь время и достаточное количество подопытных, позволившее бы понять законы, по которым душа уходит из тела. Сасори не хотел создавать идеальных людей, но и пустые куклы его больше не интересовали. Он чувствовал, что на грани между двумя этими понятиями есть еще что-то, нечто совершенно новое.
- Прости, приятель, - размышления кукольника прервал столкнувшийся с ним грубого вида мужчина, от которого разило перегаром.
- Ничего страшного, - вежливо, хотя и с презрительными интонациями ответил Сасори и пожалел о том, что пришлось отказаться от Хируко на время перехода. Под защитой марионетки он чувствовал себя намного спокойнее.
- Эй, а ты что… - начал было мужчина, но Сасори оттолкнул потянувшуюся было к его плащу руку и, извинившись, перешел на другую часть дороги.
Теперь рядом с ним шла молодая женщина с грудным ребенком и фермер, нагруженный овощами. Подобные столкновения с людьми были удивительно неприятны. Вроде бы за столько лет можно было привыкнуть, но у Сасори это не получилось. Глядя на шатающегося пьяницу, он думал о том, как несовершенны люди.
Он шел еще несколько часов, пока не показались первые горные пики – еще немного и он подойдет к границе. Пора было сворачивать, иначе он рисковал пообщаться с недружелюбно настроенными шиноби Камня. Дейдара много рассказывал о специализации его соотечественников и общий смысл его историй сводился к тому, что шиноби Камня управляют минералами – это могла быть как взрывчатка, так и неожиданные трансформации, которые могли повредить и самому Сасори, и его марионеткам. Нет, с жителями Камня он не хотел вступать в конфликт без особой необходимости!
Наконец, впереди показался тот самый лес, в глубине которого располагалась база повстанцев. Сасори обогнул рикшу в потрепанном кимоно и спрыгнул на обочину дороги. Пробежавшись по каменной гряде, он незаметно соскользнул в тень между деревьями и устремился вглубь леса. Как и везде в Стране Травы, лес был полон скрытых тропок, но близость Земли чувствовалась по многочисленным камням, изображающим местных духов, а так же крутым подъемам в гору. Сасори уверенно двигался через заросли ядовитого кустарника и вскоре услышал шум воды – это была река, протекавшая на границе Травы и Земли, по берегам которой и шла тропа, ведущая в убежище повстанцев. Тоненькая полоска земли терялась среди сломанных веток и речной гальки.
Сасори, как и все жители пустыни, не доверял воде. Разрушительный и бессмысленный поток с ревом несся между крутых берегов, и от одного только вида кукольнику становилось не по себе. Его марионетки, несмотря на свое человеческое происхождение, были сделаны из дерева и так же не любили воду. Наполненные чакрой куски дерева всегда помнили о том, что когда-то были живыми существами и под действием воды могли странным образом изменять свои свойства. Орочимару считал, что это можно сделать темой для отдельного исследования, и был, в общем-то, прав, но сильнейшее отвращение, которое вызывала у кукольника вода, тормозило процесс исследования. Его бывший напарник действительно умел обходить острые углы и всегда старался сгладить зарождающиеся конфликты. В отличие от Дейдары, умудрявшегося любым своим действием ставить напарника в некомфортные условия. Вот и сейчас бегущий по направлению к тайному убежищу Сасори с неудовольствием прислушивался к шуму воды и неприятному треску в одном из сочленений на левой ноге. Это означало, что ноге в ближайшее время потребуется ремонт. Но сейчас ему было необходимо найти напарника как можно быстрее и продолжить выполнять миссию. Впереди шевельнулась ветка, и в лицо кукольнику полетел кунай. Как предсказуемо.
Легко увернувшись, Сасори вгляделся в просвет между деревьями – оттуда на него смотрели несколько молоденьких ниндзя в повязках с зачеркнутыми камнями на голове. Молчание длилось несколько секунд и прервалось неприятным глухим хлопком. Под ногами у кукольника взорвалась земля, едва не лишив Сасори и без того искалеченной ноги. К счастью, ежедневное общение с подрывником научило Сасори предчувствовать взрывы по движению воздуха и отскакивать за мгновение до начала. Кроме того, кукольник знал, что с подрывниками стоит держать дистанцию – чем дальше находишься, тем меньше вероятность, что бомба попадет точно голову. Но если расстояние, с которого начинал мазать Дейдара, кукольнику было точно известно, то в случае с нынешними противниками он мог полагаться лишь на предчувствие. И сейчас оно подсказывало, что печати, которые складывал ближайший к Сасори рыжеволосый шиноби, не принадлежали к группе подрывных. Несколько нитей чакры присоединились к пальцам шиноби и изменили в последнюю секунду направление действия дзютсу. Воздух вокруг рыжеволосого неприятно задрожал, и ударная волна отбросила его в воду. Оглушенного шиноби унесло течением. Оставшиеся противники испуганно и вместе с тем упрямо смотрели на безоружного юношу, замершего в напряженной позе напротив них.
- Кто ты? – мрачно спросил из шиноби.
- Я ищу Дейдару, - равнодушно ответил кукольник. Общаться с этими детьми он хотел еще меньше, чем сражаться.
Шиноби изумленно уставились на черный с узором из красных облаков плащ так, словно заметили его только что. Вероятно, так оно и было.
- Вы... – дрожащим от напряжения голосом начал один из мальчиков. – Из Акатсуки, верно?
Мысленно подивившись такой прозорливости мятежных шиноби Камня, Сасори перевел взгляд на окончательно смутившегося мальчика. Кукольник знал, насколько неприятным бывает неподвижный, пустой взгляд его совершенного тела и не отказывал себе в удовольствии испытать его на очередном противнике. Шиноби Камня поежился.
Молчание затянулось. Дети не знали что делать, Сасори равнодушно рассматривал своих недавних противников и в очередной раз изумлялся тому, насколько быстро идет процесс роста, а затем и старения. В хрупких, еще угловатых телах таилась нешуточная сила, но все их поведение напоминало детскую игру в прятки. Догнать, осалить и, возможно, убить – это так похоже на детей с их странными, подчас парадоксальными представлениями о добре и зле. Неудивительно, что именно из детей состояли самые опасные отряды ниндзя, в том числе и их собственная организация – юные Итачи с Дейдарой, неспособные перерасти детские проблемы Лидер и Конан, аутичный Тоби и сам Сасори. Собственное непроходящее детство всегда вызывало у кукольника улыбку: будучи уже весьма пожилым с точки зрения шиноби человеком, он продолжал оставаться таким же юным и хрупким существом, как и много лет назад. Впрочем, Сасори старался не думать об этом.
Вот и сейчас, чтобы отвлечься от неприятных мыслей, он распрямился и посмотрел прямо на юных шиноби. Кажется, за время его размышлений, те пришли к какому-то выводу и переглядывались, решаясь, кто первым подойдет к посланнику опаснейшей организации. Несомненно, они были очень храбрыми, но внешний вид Сасори всегда вызывал подозрения у детей. Возможно, они лучше, чем взрослые умели чувствовать истину, скрывающуюся за беззащитной внешностью. Первой очнулась хрупкая девочка и, шагнув вперед, предложила посланнику Акатсуки последовать в убежище за ней. Не оборачиваясь и не останавливаясь, девочка побежала по крутому берегу так, словно за ней гналась сотня марионеток. Остальные двинулись следом за ней, вежливо пропустив Сасори. А он шел быстрым шагом в середине процессии, размышляя о том, сколько еще время придется потратить на бессмысленные прогулки по пограничным землям.
К счастью, идти оставалось недолго. Впереди показался небольшой деревянный мост, служивший, согласно карте Дейдары, ориентиром для путников. Здесь скрытая тропа повстанцев пересекалась с деревенской дорогой, ведущей к небольшому поселению в получасе ходьбы от моста. Местные жители занимались в основном торговлей, и путники стекались из двух стран в пограничные деревушки, где можно было приобрести множество товаров, в том числе и запрещенных. Таких, как яды и наркотики от жителей Травы или искусственные проститутки, поставляемые Землей во все страны континента. Последние представляли собой трансформированные металлы или глину и были способны выполнять ряд несложных действий. Эти куклы использовались как частными лицами, так и владельцами публичных домов, но законом подобная практика не поощрялась. Кроме того, в таких пограничных поселениях можно было найти наемника, который за определенную цену может выполнить любую миссию, купить оружие и нанять телохранителя. Пограничные земли всегда были свободной территорией с собственными законами, местные шиноби или представители власти не вмешивались в дела поселений и закрывали глаза на слухи и таинственные происшествия. Неудивительно, что заказчики Дейдары обосновались именно в этом районе – вполне возможно, что под гордым самоназванием скрывалась организация вроде той, в которой состоял сам Сасори. Шиноби предпочитали работать группами: это было безопаснее и удобнее. Заказчики предпочитали обращаться к группам, особенно со сложившейся репутацией, а не к оборванцам с большой дороги, пусть даже оборванцам класса «S». Удивительно, как изменялось отношение людей к преступникам, стоило им только надеть форменные плащи и шляпы! Они были готовы платить в два, а то и в три раза больше, чтобы обратиться к известной организации, а не к свободному наемнику. Даже у Сасори, чья репутация гениального кукольника складывалась годами, заказов после вступления в организацию стало значительно больше.
Его размышления прервались, когда он понял, что дети, за которыми он следовал, не свернули на скрытую тропу, а направились прямо по широкой дороге к ближайшему поселению. Девочка обернулась к посланнику Акатсуки и робко, словно извиняясь, улыбнулась. Видимо, она поняла, что Сасори удивлен и поспешила объяснить: оказывается, его напарник уже несколько дней находится в поселении и заканчивает работу для лидера повстанцев. Попутно подрывник занимается изыскания в области собственного искусства и экспериментирует с составами, которые ему щедро предоставляют местные поставщики. Из путаных объяснений девочки Сасори стало ясно, что «повстанцы» на самом деле были жителями пограничных земель, которые под руководством местных властей отстаивали независимость рынка сбыта. Самые обычные шиноби, нанятые торговцами для обеспечения безопасности и отваживания любопытных пограничников от здешних мест. Забавно.
Видя, что посланник улыбается, девочка засмущалась еще сильнее и, что-то пробормотав, ускорила шаг. Они шли колонной по широкой и удобной дороге, поднимавшейся в гору. Растительности становилось все меньше, но несмотря на это крутые спуски были удивительно живописны. Сухая и каменистая почва напоминала Сасори о его родной стране и, хотя эти воспоминания были не самыми прекрасными в его жизни, все равно ощущения из детства придавали его путешествию удивительный колорит. Под ногами хрустели мелкие камешки, солнце нещадно палило. Сасори видел, как морщатся бедные дети, стараясь не прикасаться к нагревшимся доспехам и оружию. Вообще, шиноби в доспехах смотрелись весьма забавно, кукольник подумал о том, что этим детям явно не попадались по-настоящему сильные противники. Шиноби обычно не носили доспехов или тяжелого оружия, чтобы оставаться мобильными в любой ситуации. Этим они отличались от военных с их тяжелым обмундированием и огромными мечами. Шиноби должен убивать быстро, незаметно и качественно, вопросы чести или законов не волнуют наемников. Такие вещи вдалбливались в головы будущих генинов с раннего детства и превращались в часть мировосприятия. Но эти дети, выросшие в обычных семьях, кустарно обученные, но при этом по силе равные взрослым шиноби из других стран представляли собой большую опасность. Они отличались и от военных, и от ниндзя, представляя собой очень странный воинский класс, который спустя несколько поколений может развиться в угрозу для обеих сторон. Возможно, их стоило бы убить прямо сейчас, но общение с Орочимару явно испортило кукольника. Уже многие годы он предпочитал наблюдать со стороны, лишь в редких случаях вмешиваясь в ситуацию. Вот и сейчас Сасори заулыбался, слегка напугав одного из своих провожатых, и ускорил шаг.
Они дошли до перекрестка, где им встретился бродячий торговец лекарствами. Мужчина с огромным коробом за спиной оценивающим взглядом посмотрел на странную компанию и тихонько рассмеялся. Сасори ответил ему холодной улыбкой, и торговец замер на несколько секунд. Видимо, он ожидал нападения, поняв, кто перед ним, но потом успокоился и, поправив короб, продолжил свой путь. Шиноби быстро обогнали мужчину и двинулись дальше к большому разочарованию Сасори. Бродячие торговцы лекарствами обычно занимались чем угодно, кроме продажи целебных трав, и этот мужчина явно не был исключением. У него можно было приобрести редкие ингредиенты или даже детали. Ладно, в любом случае они еще встретятся в поселении. Если, конечно, Дейдара там не все разрушил.
Дорога теперь шла вокруг большого холма, на котором располагалось поселение. Пейзаж полностью изменился. Вокруг были лишь камни и редкие клочки выгоревшей на солнце травы. Дети начинали уставать от долгого перехода, но, к счастью, спустя несколько поворотов показались ворота поселения. Тонкие ширмы, висящие на деревянных перекладинах, смотрелись весьма странно, но еще более странными выглядели маленькие дети, играющие с мячом прямо перед воротами. Если бы не тени охраны, мелькавшие среди невысоких домов, можно было подумать, что Сасори пришел в маленькую крестьянскую деревню. Деревню, где заколки на головах детей были сделаны из меди и драгоценных камней.
- Странное место, - сказал кукольник, с любопытством оглядываясь по сторонам.
Один из его проводников ощутимо вздрогнул, он явно не ожидал, что молчавший до этого таинственный шиноби заговорит первым.
- Да, мы немного необычно живем, - согласилась девочка, идущая впереди. – Но вашему другу здесь понравилось.
Сасори ухмыльнулся. Пожалуй, если какое-то место нравится Дейдаре, то это – знак, что тут небезопасно.
- Я очень рад за него, - вежливо сказал он детям и снова огляделся по сторонам.
Почти все здания были сделаны из белого камня и мало напоминали традиционные дома, к которым привык кукольник. Загорелые полуобнаженные женщины без всякого стеснения стирали и развешивали белье напротив собственных домов. Одна из них, невысокая полноватая блондинка с ярко-голубыми глазами приветственно помахала его сопровождающим. Дети засмущались и принялись тихо перешептываться между собой. Сасори к тому моменту наскучило идти по узким улочкам, и он лениво подумал о том, что эти юные обормоты исключительно бестолковы. Привести потенциального противника в собственную деревню, а потом предоставить ему столько возможностей для нападения. Если бы кукольнику захотелось, то эти дети умерли бы уже раз пять.
Светловолосая девочка, не произнесшая до этого ни одного слова, внезапно посмотрела на него тяжелым и удивительно мрачным взглядом, а потом снова отвернулась. Теперь понятно! Сасори ухмыльнулся, ему показалась забавной собственная презрительная оценка детей, которые на самом деле были не так плохи. Более того, он точно знал, что если бы в них не было потенциала, Дейдара не согласился бы им помогать. Этот мальчик имел острое чутье на таких же безумных и сильных личностей, как и он сам.
Его проводники повернули за угол, и вышли на яркий свет. До этого панораму города скрывали нависавшие с двух сторон стены, создававшие тень, но сейчас Сасори увидел, что в центре располагалось несколько удивительно красивых, словно вырезанных из кости зданий. Они двинулись к сияющей на солнце белоснежной башне в несколько этажей. Людей становилось все больше – у подножия зданий располагался небольшой базар, где приезжие и местные жители покупали друг у друга самые разные товары. Впрочем, настоящие сделки производились явно не под открытым небом. Сасори обогнул зеленокожего лавочника, продававшего странного вида попискивающие груши и двинулся вслед за своими проводниками. Они подошли к входу в башню и остановились.
- Ваш друг живет здесь, - сказала одна из девочек. – Если его сейчас нет на месте, то рекомендую подождать его на самом верху здания, там есть небольшая чайная. Надеюсь, что вам понравится у нас.
Дети поклонились, продемонстрировав обгоревшие тощие шейки, и почти мгновенно скрылись в толпе. Сасори ухмыльнулся, а потом повернулся к башне. Белоснежные ступеньки тянулись вверх, подошва гасила звуки, но все равно кукольнику стало неуютно от медленного движения по спирали среди светящегося белого камня. В башне было семь этажей, которые мало чем отличались друг от друга. Гостевые комнаты, все как одна выполненные в крайне странном стиле, и закрытые двери, ведущие в спальни.
Дейдара обнаружился на самом верху, в чайной, которая меньше всего походила на то, к чему привык Сасори. Целый этаж здания представлял собой открытую площадку с проемами в стенах вместо окон и невысокими коваными столиками, вокруг которых стояли большие стулья, инкрустированные дешевой бирюзой. Его напарник сидел за дальним столиком и смотрел на город внизу сквозь огромный проем. Руки Дейдары были сложены лодочкой, это означало, что подрывник прямо сейчас создает очередной шедевр. И действительно, спустя несколько секунд в воздух взлетела маленькая птичка с длинным хвостом. Дейдара тряхнул длинными волосами и птичка, вылетев в проем, взорвалась ярким фейерверком. Подрывник громко засмеялся.
Именно этот момент Сасори выбрал, чтобы сесть напротив напарника и, скрестив руки на груди, спокойно начать рассматривать загоревшего мальчика. Дейдара изумленно открыл рот, а потом рассмеялся еще раз и удивительно низким для такого хрупкого тела голосом поприветствовал кукольника.
- Данна! - закричал он, при этом раздалось щелканье камеры на глазу подрывника. – Что вы здесь делаете, ммм? Как вы сюда пришли? Вы поняли, как пользоваться моей картой? Как вам, кстати, мое последнее произведение? Я занимаюсь здесь искусством, улучшил несколько своих формул для глины. Хотите посмотреть, ммм? Наверняка хотите! Давайте я покажу!!!
С каждым словом голос Дейдары становился все громче, и когда на последней фразе рука подрывника дернулась по направлению к сумке с глиной, Сасори привычно остановил ее. Невидимые нити прикрепились к пальцам Дейдары и, несмотря на сопротивление подрывника, рука осталась на столе, сложилась в кулак, а потом сильно врезала по металлической столешнице. Раздался грохот, подрывник взвыл от боли.
- Я лишился правой руки и половины лица после просмотра твоего последнего произведения, - безразличным тоном сказал Сасори. – Как ты думаешь, оно мне понравилось?
Дейдара поморщился, но промолчал.
- Я пришел сюда не ради демонстрации, - продолжил Сасори все таким же тихим и спокойным тоном. – Мы на задании. Кроме того, Лидер горячо интересовался причиной твоего отсутствия во время первого этапа задания.
- Первого этапа, ммм? – переспросил Дейдара.
Кукольник освободил его, и теперь мальчик обеими руками вцепился в чашку с чаем, стоявшую перед ним. Языки с неприятным шуршанием терлись о глиняные стенки.
- Мы должны были поймать и убить одного чудотворца в Стране Травы, - коротко пояснил Сасори.
- И вы не смогли этого сделать, да, Данна? – Дейдара широко улыбнулся. – И сейчас вы хотите, чтобы я вам помог, ммм?
Сасори отвел взгляд в сторону. Именно в такие моменты он жалел о том, что ему не дали в напарники любого друга шиноби. Дейдара обладал удивительной способностью напрашиваться на комплименты, вызывая при этом у собеседника приступы бешенства.
Они помолчали. Дейдара перехватил чашку поудобнее и с ногами утроился на широком стуле. Сасори молча наблюдал за прихлебывающим чай напарником. Тот непрерывно двигался, то поправляя отросшую челку, то щелкая камерой на глазу, то виновато поглядывая на кукольника.
- Данна, - неожиданно заговорил Дейдара. – Простите меня за ту скульптуру. Надеюсь, с вашей рукой все в порядке, ммм?
В голосе подрывника звучала искренняя забота. Сасори тяжело вздохнул и пошевелил рукой, демонстрируя ее сохранность. Дейдара заулыбался.
- Вы ведь ради меня сюда пришли, ммм? – мальчик лукаво прищурил единственный глаз. – Это так здорово! Когда мы должны выходить?
- Сегодня вечером, - спокойно сказал Сасори.
Дейдара закивал, а потом снова уткнулся в свою чашку. Он всегда пил пу эр. Говорил, что ему нравится особенный земляной привкус этого чая. Сасори пу эр пил последний раз очень давно, еще в детстве – его привез давний знакомый бабушки, такой же бродячий продавец лекарств, как и тот, кого он встретил сегодня по дороге к поселению. Сасори уже не мог сказать понравился ли ему этот чай, но вкус жареной сухой земли он помнил до сих пор. Как такое могло нравиться?
Подрывник поставил чашку на место и поднялся со стула. Внезапно, Сасори понял, что его напарник ходит босиком. Поймав взгляд кукольника, Дейдара неловко пошевелил пальцами с накрашенными ногтями и двинулся к выходу. Сасори пошел следом за ним.
Войдя в комнату, Дейдара начал спешно собирать одежду и рассыпанные свитки, а кукольник уселся с ногами на широкую кровать и огляделся. Спальня почти ничем не отличалась от гостиных или чайной – такой же странный интерьер и отсутствие нормальных окон. Единственным украшением комнаты был огромный бумажный плакат с изображением тигра, висевший на противоположной стене.
- Кажется, что он сейчас оживет, ммм? – неожиданно спросил Дейдара, остановившись напротив плаката с охапкой вещей. – Я выбрал эту комнату, как только увидел этот рисунок. Данна, как вы думаете, мне разрешат взять этот рисунок с собой? Я ведь могу оставить им скульптуру взамен!
Сасори посмотрел на тигра, тот посмотрел на него в ответ и пошевелил хвостом. Кукольник отвернулся к Дейдаре. Внезапно ему в голову пришла идея.
- Не переодевайся в форму, - сказал он, глядя на напарника. – И бандану свою сними.
Дейдара молча стянул с себя бандану и положил сверху на свиток с вещами. Мальчик научился доверять интуиции Сасори уже давно и жестоко расплачивался за самодеятельность.
- Но зачем, ммм? – спросил он почти робко.
- В таком виде тебя сложно принять даже за обыкновенного шиноби, - ответил Сасори. – Думаю, что чем меньше мы внимания привлечем на границе, тем быстрее сможем выполнить задание.
Дейдара кивнул и, поправив воротник голубого косоде, стянул волосы на затылке в хвост.
- А как же вы, Данна? – спросил он, закончив.
Сасори вглядывался в комок вещей, лежавших на свитке, и выцепил оттуда длинную серую кофту. Придется пожертвовать свитками на спине, чтобы выглядеть обычным человеком. Медленно расстегнув форменный плащ, Сасори скинул его кровать и снял крепления со спины. Свитки упали на покрывало.
Проверив их состояние, Сасори обернулся к напарнику. Тот как всегда восхищенно рассматривал тело кукольника. Удивительно, но, несмотря на общее равнодушие подрывника к искусству Сасори, тот всегда смотрел на его тело с почти детским восторгом. Немногие могли похвастаться такой реакцией. Обычно его противники замирали в ужасе, смешанном с отвращением. Глупые люди.
Сасори завязал пояс поверх серой кофты и поднял плащ с кровати. Вывернутый красной стороной наружу, в сочетании с детским лицом кукольника, тот не должен был напоминать встречным пограничникам об их организации. Удивительно, как легко удавалось обмануть людей!
- Ты все собрал? - спросил Сасори, застегивая последнюю пуговицу.
Дейдара кивнул, теперь вместо горы вещей посередине комнаты возвышалась маленькая кучка свитков. Сложив их в дорожную сумку и сняв плакат со стены, Дейдара подошел к двери. Там его уже ждал Сасори, поглядывая на огромные башенные часы на другом здании. Скоро наступит вечер, а они все еще не пересекли границу. Видимо, встретиться с торговцем лекарствами сегодня не получится. Что же, тогда в другой раз!
Сасори бегом спустился по лестнице, обращая внимание на все еще щелкавшее колено, и вышел на улицу. Солнце садилось, но света все еще было достаточно, и торговля шла бойко. Обойдя ряды с продуктами и ингредиентами, они с напарником направились ко второму выходу из города. Там было меньше народу и скрытая тропа, начинавшаяся у подножия холма, вела прямо к границе.
Теперь им нужно было как можно быстрее добраться до главной дороги и встретить старика, пока тот не успел натворить дел. К счастью, скрытая тропа вела прямиком через лес, в то время как основная дорога делала большой крюк по окрестностям. Несмотря на опоздание, все еще оставалась надежда, что старика они не упустят.
tbc...
Автор: Samishige
Бета: Юримару [Хельга и ко]
Альфа-ридеры: Leyana, Mirrali
Персонажи: Акатсуки, разнообразные местные жители.
Жанр: Аction, мистика и детектив.
Рейтинг: PG-13.
Саммари: Сасори выполняет совершенно обычное задание, ему нужно найти и убить святого. Но с каждым новым этапом охоты земля все чаще уходит из-под ног, а мир неумолимо меняется.
Дисклеймер: Мир и герои принадлежат Кишимото Масаси, выгоды я от них не извлекаю.
Предупреждения: Убийства, ругань.
Благодарности: Альфам, которые почти ежедневно выслушивали и продолжают выслушивать нытье касательно полной бесталанности автора и бессмысленности бытия. Бете, которая нашла мужество взяться за этот многостраничный кошмар.
Примечание: Написано на Naruto-fest 2008 для Aperto libro, которая хотела:
текст заявки- Дженовый или низкорейтинговый фик/перевод. Без пар или с очень тонкими намеками. Желательно времен основания Конохи или образования Акацки. Побольше динамики и приключений. Можно АУ, но в мире Кишмото.
Это - первая часть текста, оcтальные находятся в процессе редактирования и написания. Автор извиняется, что не может предоставить историю в целом виде, но музе не прикажешь. Небольшой фик незаметно превратился в опупею.
читать дальше
В прах обращусь,
А пока каждое утро
Любуюсь росой.
А пока каждое утро
Любуюсь росой.
Пальцы щелкнули в суставах и сложились в кулак.
Сасори рассмотрел руку со всех сторон и, не обнаружив изъянов, повернулся к инструментам, аккуратно разложенных на поверхности огромного свитка, который был сейчас развернут перед ним. У кукольника не было мастерской: кочевая жизнь наемника не позволяла устроить где-то убежище с аккуратно развешанными деталями, разложенными инструментами и запахом краски, въевшимся в дерево. Но, потеряв уют мастерской и возможность организовать пространство по своему вкусу, Сасори получил мобильность, которой не хватало большинству кукольников.
Вернув инструменты в свиток, он сложил отреставрированные пальцы в печать, сел на каменный пол и позволил себе расслабиться.
Два дня назад, зайдя в снимаемую им комнату на верхнем этаже дорогого публичного дома, Сасори лишился правой руки и половины лица. Именно таким образом его новый напарник дал понять, что уходит по личным делам на ближайшие десять дней. Остатки письма кукольник нашел чуть позже среди трупов проституток и обломков мебели. В такие моменты Сасори начинал скучать по Орочимару. Тот был слишком умным и хитрым, но после семи лет работы они оба знали, что можно ожидать друг от друга и научились не задевать интересы коллеги. Орочимару любил рассказывать истории, ценил искусство кукольника и всегда сглаживал зарождающиеся конфликты. Кроме того, они оба понимали ценность вечной жизни, хотя и шли к ней разными путями. Орочимару уважал Сасори и не вмешивался в его личные дела. От Дейдары ждать уважения было невозможно; казалось, что он одним своим присутствием вносит хаос в окружающий мир. Из историй он выдавал только пошлые анекдоты и бесконечные монологи о своем искусстве, а научить Дейдару ценить вечную красоту можно было бы только посмертно. Хотя, нельзя не признать, что мальчик учится. Последние три месяца он усиленно тренировался, не экспериментировал с составами в присутствии напарника и не орал ежесекундно. Громкие крики Сасори не любил с детства, они ассоциировались с войной и сигналами тревоги, а та экспрессивность, с которой Дейдара восхищался окружающим миром и потенциалом к разрушению оного, могла свести с ума любого. Но проходили месяцы, и раздражение стало привычным.
Сасори поймал себя на этой мысли, когда понял, что прислушивается к происходящему в пещере – ожидает, что напарник с криком выскочит из-за угла. Но его не было и можно спокойно заняться несрочными делами, вроде модификации пусковых устройств в Хируко. Ядами Сасори никогда не занимался в убежище, даже не смешивал составы. В пещере было слишком сыро и, к тому же, раскрывать секреты составов он не собирался.
Сообщение от лидера пришло через два часа. Бумажный журавль описал круг под сводом пещеры и опустился кукольнику в руки. Любопытно, такие письма приходили от лидера только, когда тот хотел сохранить строжайшую тайну. Видимо, заказ действительно стоящий. Развернув журавля и вчитавшись в неровные знаки каны, Сасори понял, почему миссию держат в тайне: в организацию обратился дайме Страны Травы с весьма щекотливым делом. Перечитав письмо еще раз, Сасори написал в нижнем правом углу короткое «да» после чего остатки журавля трепыхнулись и превратились в чистый лист пергамента. Значит, лидер получил подтверждение и следует поторопиться. Дайме ждать не будет. Поднявшись с каменного пола, Сасори отряхнул черный плащ с красными облаками и начал собираться. Он чувствовал, что эта миссия, несмотря на внешнюю простоту, может потребовать от него максимума усилий.
Он возьмет с собой Хируко, несколько свитков с другими марионетками и инструментами, запасные детали, деньги и… взгляд Сасори остановился на последнем предмете. А почему бы и нет?..
Трава была известна своими специалистами в области ботаники, и многие растительные ингредиенты для своих ядов Сасори предпочитал приобретать именно там. Запасов у него было достаточно, но никогда не знаешь, где и сколько придется использовать то или иное вещество. Кукольник не любил рисковать там, где можно было просто подумать. Свиток с мини-лабораторией скрылся в складках плаща, а следом и сам Сасори забрался в Хируко. Ему казалось забавным размышлять о том, что на охоту за каким-то безумным стариком он едет вооруженным до зубов. Кстати, о зубах… а почему бы не начинить голову Хируко отравленными иглами?
Путешествие до границы заняло почти сутки. В такие часы Сасори с удовольствием размышлял о том, что его нынешнее тело имеет множество преимуществ по сравнению с несовершенным человеческим. Если бы он путешествовал с Дейдарой, то пришлось бы остановиться на ночлег. Кроме того, кукольнику нравилось чувствовать себя в безопасности – почти неразрушимое собственное тело и Хируко вместо щита. Возможно, он не отличался скоростью Дейдары или физической силой Кисамэ, но эффективностью своих действий он превосходил обоих.
Остановившись на границе, кукольник стал размышлять о том, как действовать дальше. У него было несколько вариантов, у каждого из которых был ряд недостатков. Дилемму разрешил случай: команда травяных шиноби решила выяснить, что за загадочный человек появился среди их лугов. Они были настолько бестолковы и неумелы, что их не хотелось даже убивать. Отправив одного в город, двух оставшихся Сасори ввел в коматозное состояние с помощью одного из взятых с собой препаратов и поместил в запасной свиток. Несколько лет назад они с Орочимару обнаружили, что свитки можно использовать для хранения живых подопытных, если вводить их в определенное состояние. Путем проб и ошибок, среди которых были и выскакивающие, и не до конца запихивающиеся в свитки пленники, бывшие, теперь уже, напарники создали специальные яд и дзютсу, при помощи которых можно было создать небольшую коллекцию подопытных.
Чуть позже Сасори опробует экспериментальные отравляющие составы на этих идиотах.
Прошло три часа, в течение которых кукольник успел проклясть травяного шиноби и всех его родственников до пятого колена. За день можно было дойти от одной границы этой небольшой страны до другой, а его посланник должен был лишь добраться до ближайшего города. Такая медлительность раздражала!
Лучше бы он воспользовался одной из своих марионеток, как часто делал во время одиночных миссий. В его коллекции был один экземпляр – маленькая и на удивление щуплая девочка, способная передвигаться с нечеловеческой скоростью. В свое время ему пришлось приложить много усилий, чтобы поймать ее, но после некоторых модификаций она стала настоящей жемчужиной. Но сейчас менять планы было уже поздно, и кукольнику оставалось только ждать. Бестолковый шиноби явился через полтора часа, нагруженный ингредиентами и новостями. Сасори с особым наслаждением наблюдал за предсмертными судорогами мерзавца, заставившего его потратить почти целый день впустую. Одно радовало - ингредиенты он принес по списку, и все отличного качества. Травникам было все равно кто приходит забирать заказы и что с ним происходит после этого, их куда больше интересовала цена вопроса. А платил Сасори хорошо.
Кроме общих денег, входящих в бюджет организации, каждый из членов самостоятельно зарабатывал себе на рис, кунаи и проституток с помощью частных заказов. Лидер не был против, потому что слава организации росла с каждым выполненным заданием. Но такие заказы как сегодня перепадали им не всегда, и нельзя было ударить в грязь лицом. Сасори не волновался об успехе операции, хотя лишняя ответственность всегда его угнетала. Вот и сейчас он сверился с картой и направился в сторону храма, в котором остановился безумный старикашка.
Внезапно шея Хируко неприятно затрещала, и голова бывшего шиноби Скрытого Песка отвалилась. Переборщил с экспериментами. Как бы ни было опасно вылезать в такой ситуации, но у Сасори не осталось выбора – ему пришлось покинуть марионетку. Усевшись на траву, он решительно покрутил голову в руках. Все сразу стало понятно! В щель между головой и шеей попал камень, где и застрял, сломал одно из креплений, после чего голова марионетки отвалилась. Рассерженный сам на себя Сасори понял, что так быстро, как хотелось бы, Хируко ему не починить – нужно было подпилить обломки, вставить новые крепления и, что самое главное, отремонтировать голову. Останавливаясь здесь для ремонта, он рисковал обнаружить себя и ставил под вопрос сохранностью Хируко. Полноценный ремонт требует времени и места: несколько часов в закрытом сухом помещении с полным набором инструментов и удобной поверхностью, на которой можно разложить детали. В такие моменты Сасори проклинал свой выбор специализации! При всем многообразии техник и инструментов кукольники без своих марионеток были практически беззащитны. И если с их марионетками что-то случалось – это приводило к большим проблемам. Вынув еще один запасной свиток из складок плаща, Сасори аккуратно поместил в него сломанную куклу и двинулся по дороге, окруженной высокими травами. Больше всего его злило, что на самом деле Хируко все равно можно было бы продолжать использовать, но суеверные местные жители придут в ужас и начнут кидаться в «ёкая» чем-нибудь тяжелым. Внешность его марионетки-щита и в целом виде вызывала подозрения у обывателей и профессиональных шиноби, а уж человек без головы… Убогие люди.
Страна Травы – небольшое и скрытное государство, образованное вокруг деревни шиноби. Местные жители занимались в основном земледелием, причем нетрадиционным. Они выращивали редкие и часто опасные растения, став монополистами в области аптекарского дела, а местные шиноби почти не общались с внешним миром и умудрялись, несмотря на географическое положение, сохранять полную независимость уже многие годы. Это вызывало уважение. Не меньшее уважение вызывало личное знакомство с одним из представителей местных жителей, членом их организации. Зетсу почти ничего не рассказывал о себе и своей деревне, но одно лишь воспоминание о виде человека-растения вызывало у Сасори неприятные ощущения. Немногие среди его знакомых ели людей, а о Скрытой Траве ходили самые разнообразные слухи.
«Так и рождаются легенды о духах-людоедах», - мрачно думал Сасори, ступая на подозрительного вида тропинку.
Дорога становилась все хуже, постепенно превращаясь в тропку среди высоких трав, хлеставших путника по глазам и цеплявшихся за ноги. По обочинам возвышались не только разноцветы, но и редкие, в частности крайне ядовитые растения. Сасори они не могли повредить, но, интересно, как здесь ходили нормальные люди, если часть растений вызывала сонливость и асфиксию, часть – судороги, а некоторые оставляли сильные ожоги при одном прикосновении. Постепенно дорога начала изменяться в лучшую сторону: по обочинам появились камни, тропка расширилась до размеров тележки. Через несколько минут появились первые местные жители. Сасори с изумлением смотрел на зеленоволосую и зеленоглазую девочку, играющую в куклы прямо на дороге. Она была так прекрасна, что кукольнику захотелось сохранить это сокровище навсегда. Пройдет несколько лет, девочка распухнет, покроется прыщами, а потом отрастит себе грудь и начнет усиленно вскармливать потомство. Но сейчас она идеально прекрасна, будто живое воплощение весны.
Сасори сам не заметил, как остановился и начал рассматривать девочку профессиональным, хищным взглядом. Определившись с тем, где у нее находятся ворота чакры, кукольник сделал первый шаг по направлению к ребенку, но рядом что-то зашуршало и перед ним появилась взрослая копия девочки. Все, как он и ожидал – огромная грудь, бессмысленно агрессивный взгляд и неровная кожа.
- Кто такой? – неласково поинтересовалась копия.
- Путешественник, - мягко отозвался Сасори и улыбнулся, чуть наклонив голову. – Любуюсь достопримечательностями вашей страны, ищу знаменитый Храм Кая-но-химэ-но-Ками. Говорят, что ваш дайме подарил храму прекрасные золотые статуи?
Женщина неожиданно поморщилась. Сасори не смог понять, что именно вызвало ее недовольство.
- Странный какой-то… турист, - она подозрительно скосила взгляд на его черный плащ с красными облаками и сиреневые ногти на руках и ногах. Рука женщины чуть дернулась, словно бы потянулась к кунаю.
- Я занимаюсь искусством, - еще более мягко сказал Сасори, готовясь к нападению.
Он предпочитал сражаться на дистанции и с помощью марионеток, но если ситуация требует - мог вступить в контактный бой. В отличие от того же Дейдары его тело было прочно и полно сюрпризов для решившего пообщаться с кукольником поближе. Себя он не использовал уже несколько лет, с тех самых пор, как вступил в организацию. Конечно, повод был не слишком интересным, но кто знал, какие секреты могла хранить эта зеленоволосая куноичи.
Но женщина, к его удивлению, не достала оружие, а хмыкнула и покачала головой. Видимо, у нее были какие-то свои соображения касательно путешественников. Следующие несколько минут они шли по все расширяющейся дороге. Кусако, оказавшаяся женой торговца рыбой, оживленно рассказывала путешественнику из Страны Ветра о том, что многие в Стране Травы живут не поселениями, а отдельными домами и что основной дорогой почти никто не пользуется, все ходят по скрытым тропинкам. Кусако объяснила кукольнику по какой тропе идти, чтобы добраться до храма и на прощание посоветовала ему поторопиться.
- Если поторопитесь, то успеете встретиться со святым, он сейчас находится в Храме, - сказала она.
«Я знаю», - мрачно подумал Сасори, но вслух лишь поблагодарил женщину и вежливо улыбнулся. Та кивнула и быстро засеменила по направлению к дому. Девочка пошла вслед за матерью, Сасори проводил ее тяжелым взглядом.
Дальше он шел в одиночестве, погруженный в размышления о том, как уродует людей время. В принципе, кукольник был согласен с Дейдарой – прекрасны лишь отдельные моменты, но разница их позиций была в том, что подрывник наслаждался моментом и не думал о последствиях, а Сасори хотел сохранить прекрасные моменты навсегда. Взрыв и пустота пугали его.
В этой части страны были леса, напоминающие о близости Конохи. Нырнув в тень гигантских деревьев, Сасори быстро продвигался к храму. Он чувствовал, что впереди пахнет опасностью, и боялся, что может опоздать. Несколько минут быстрой ходьбы среди огромных корней и странного вида грибов, росших в тени деревьев, и он увидел храм: сияющие позолотой тории, здания, толпу людей и какие-то обломки перед ними. Шиноби вокруг не было, но, вспоминая Зетсу, кукольник решил не рисковать, применяя дзютсу, а занялся обыкновенным расспрашиванием. Взволнованные местные жители с удовольствием делились информацией с обаятельным юношей. Сасори улыбался.
Невысокий пожилой мужчина с удивительно хрупкими для крестьянина руками, сел на скамью в дешевой забегаловке, куда они зашли, и потребовал горячего чая. Сасори спокойно смотрел на него, ожидая, когда старик заговорит. Он ненавидел опаздывать, но если уже опоздал, то стоит разобраться в произошедшем прежде чем действовать.
- Так как тебя зовут, сынок? – спросил старик, подслеповато щуря глаза.
- Сасори, - улыбаясь, ответил кукольник.
Орочимару всегда поражался тому, с какой легкостью его напарник раскрывает свое настоящее имя и показывает собственное лицо. Конохский змей не мог понять, что самые таинственные и интересные вещи обычно прячутся под самым носом у желающих их найти. Путешествовать в Хируко действительно было безопасно, но Сасори отлично понимал, насколько кукольники были зависимы от своих инструментов и не хотел превращаться в придаток к собственному оружию. Его мечтой было объединиться с ним, превратить самого себе в бессметное и смертельно опасное существо.
- Распространенное имя среди жителей Страны Ветра, насколько я помню, - спокойно высказался старик. – Откуда будешь?
- Деревня Песка, - невозмутимо ответил Сасори.
- Ооо, ниндзя Песка в наших краях, да еще при таких обстоятельствах… интересно-интересно… - заметил старик, шумно прихлебывая чай.
- Я не ниндзя, к сожалению, - ответил кукольник. – Занимаюсь в основном искусством, пришел сюда полюбоваться на подарок дайме, но видимо…
Старик закашлялся, стукнул кулаком по столу и выругался. Кукольник изумленно посмотрел на него.
- Искусством, говоришь? – старик криво ухмыльнулся. – Я тоже в своем роде такими вещами занимаюсь, моя семья строит храмы.
Сасори слегка наклонил голову, демонстрируя уважение. Такие люди всегда казались ему достойными внимания. Некоторые семьи едва ли не тысячу лет занимались постройками прекрасных, совершенных храмов, передавая древнее искусство планировки от отца к сыну. Их работы существовали многие годы, и лишь спустя столетия время, наконец, овладевало ими.
Старик, словно почувствовав перемену в настроении своего собеседника, успокоился и сделал очередной глоток из чашки.
- Моя семья построила этот храм триста лет назад, - сказал он. – Госпожа Кая-но-химэ издавна считается покровительницей нашей страны, даруя благословенное существование зеленых равнин на которых мы живем. Этот храм многие годы считался одним из прекраснейших образчиков зодческого искусства, и паломники со всех стран съезжались сюда, чтобы полюбоваться цветением священных лугов и помолиться о благополучии своих полей, - старик кашлянул. – Но после недавнего наводнения большая часть храма была уничтожена и мы занялись его восстановлением. Тогда-то наш новый дайме и решил поучаствовать в процессе, - в голосе старого строителя зазвучало откровенное презрение. – Он сказал, что пожертвует для храма золотые статуи. Золотые статуи в храме богини Кая-но-химэ! Это само по себе внушило нам подозрение, но после долгих раздумий мы приняли дар.
Сасори тихо фыркнул. Современным чиновникам подчас не хватало образования и желания его всё же получить – эти выходцы из семей разбогатевших торговцев и мелкой военной знати занимали свои головы вопросами власти и наживы, а не проблемами устройства синтоистских храмов. Правильное, в общем, решение. Но такие мелочи очень часто приводили к тому, что терпение народа иссякало, а в такой стране, где шиноби являются скорее частью населения, а не наемной силой при правителе, это грозило революцией и лишением теплого местечка, а то и головы. Учитывая нрав местных жителей, второе наиболее вероятно.
- Статуи привезли в храм прошлой весной, насколько я понял из рассказов, - прервал затянувшееся молчание Сасори. – Что же произошло?
Старик вздохнул и испытующе посмотрел на молодого человека. Несмотря на красоту и обходительность юноши, что-то в его облике настораживало: не то излишне неподвижное лицо, не то несколько резковатые жесты. Но все же поделиться своим горем с таким сочувственно настроенным молодым человеком, тем более что он приехал издалека ради того, чтобы посмотреть на храм, хотелось. И старик продолжил:
- На храм напали оборотни-змеи, - сказал он. – Сначала их было немного, прекрасные юноши и девушки, встречающиеся прихожанам и священникам по вечерам. Мы сперва даже решили, что змеи послали свою делегацию помолиться за благополучие их родных лугов и травянистых равнин, но спустя некоторое время рядом с храмом стали пропадать люди, а священники чувствовали чье-то давящее присутствие и не могли исполнять положенные обряды. Госпожа Кая-но-химэ начала гневаться на нас и началась засуха, а следом за ней проливные дожди, смывающие всю растительность с наших полей. Змеи же укрылись в храме и зачаровали его так, что никто из наших шиноби не мог даже ступить на сандэ. Вместо этого все мы бродили в окрестностях храма кругами и не могли попасть внутрь. Змеи стали плодится, отравили местные ручьи своим ядом и задушили священные деревья, росшие в храмовой роще, - старик перевел дыхание и сделал еще один глоток чая. – А потом паломники из Страны Водопада рассказали нам о святом человеке, вершащим настоящие чудеса не ради славы, денег или власти, как современные шиноби, а ради прославления богов и потому, что таковым он считает свой жизненный путь.
Кукольник поморщился, информация сходилась – дайме в своем письме указывал на то, что сумасшедший старик пришел из Страны Водопадов, заработав там славу чудотворца и святого. Пьяница, поэт и гениальный каллиграф – он, казалось, нарочно сбежал из народных легенд и преданий, чтобы испортить жизнь местным князькам.
- И вы позвали этого человека в вашу Страну? – полюбопытствовал Сасори без всякого интереса, потому что уже знал ответ.
- Да, наша молодежь, включая несколько шиноби, пошла искать его, и когда нашла, умоляла помочь освободить наш храм от оборотней.
- И святой согласился? – мрачно спросил Сасори.
- Да, он согласился и пришел в нашу деревню, - ответил старик. – Несколько дней этот святой человек провел в посте и молитве, чтобы очистить себя перед ритуалом, а потом пошел к храму, чтобы выгнать оттуда ядовитых гадов.
На этом месте Сасори слегка улыбнулся, некстати вспомнив о бывшем напарнике. А потом посерьезнел: хотя все эти змеи и напоминали скорее чью-то неудачную шутку, но и политические причины исключить нельзя. В мире было не так много жадных до власти шиноби, способных использовать змей в таких мощных дзютсу. Орочимару вполне мог попытаться распространить свое влияние на эту маленькую закрытую страну, но куда более вероятным вариантом Сасори казалась ученица саннина, служившая в АНБУ Конохи. В стране Огня давно спали и видели, как бы расширить свои границы, а уничтожение храма и натравливание псевдо-чудотворцев на недавно вступившего в должность и потому пока еще не пользовавшегося уважением дайме – это не самая плохая тактика по завоеванию маленького, но очень опасного соседа. Показное дружелюбие и готовность всегда помочь отличали страну Огня от остальных и нельзя сказать, что такая тактика не была выигрышной. Было бы вполне логично предположить, что они воспользовались ею еще раз. А вину можно свалить на все того же Орочимару. Сасори поморщился.
Старик воспринял изменившееся выражение лица собеседника по-своему.
- Действительно, дело было неприятное, - кивнул он. – Но он не побоялся и даже более того… видимо, этот святой человек не только чудотворец, но и прорицатель.
- Почему? – спросил Сасори, предвидя ответ.
- На закате вчерашнего дня, - величаво ответил старик, – святой остановился на дороге ведущей холму, на котором стоит наш храм, и сказал, что змеи будут не единственным злом, от которого мы избавимся. А еще он сказал, что зло укоренилось в храме настолько прочно, что его, возможно, придется перестраивать. А произошедшее наводнение было знаком от богини. Мы тогда ничего не поняли, конечно, и лишь дали ему своё согласие на некоторое повреждение храма. Прошло несколько часов, мы собрались на окраине деревни и присматривались к происходящему на вершине холма, но все было тихо. И внезапно раздался резкий крик! Это кричали змеи, убегавшие в ужасе от разгневанного святого! Внизу их ждали наши шиноби, но они не успели схватить оборотней – те растворились в ночном тумане прежде, чем их настигли кунаи.
Это было неудивительно, дзютсу такого рода крайне неустойчивы, особенно если выполнивший их человек не обладает контролем чакры уровня ниндзя класса “S” или врожденными способностями к таким вызовам. Даже змеи Орочимару имели неприятную привычку растворяться в воздухе, если направить в них заряженный чакрой кунай. А его бывший напарник был саннином, одним из лучших шиноби Конохи.
- А что было дальше? – поинтересовался кукольник.
- Часть змей сбежала, часть растворилась. Но некоторые остались в храме и решили сражаться со святым. И тогда сбылась вторая часть пророчества, - старик понизил голос и нахмурился. – Святой с помощью своих молитв оживил старинные статуи защитников и те, что подарил храму дайме.
«Кукольник или это специальное дзютсу?» - пронеслось в голове у Сасори.
- Статуи ожили и начали плясать ритуальный танец, от которого оставшиеся в храме змеи разбежались. Вот только наши древние статуи нио-сама после плясок вернулись на место, а статуи дайме, лишь только рассвело, разбились вдребезги! И тогда мы увидели, что они сделаны вовсе не из золота! Измененный камень действительно напоминал по виду и по весу настоящее золото, но сила святого разрушила иллюзию.
Сасори улыбнулся. Каким бы ценным ни был этот клиент для Лидера, но такие вещи кукольника всегда раздражали – халтура, желание сэкономить на ровном месте и неумение предугадывать последствия очень часто приводили самых перспективных вождей к краху. По-настоящему разумный человек обязан просчитывать свои действия на несколько ходов вперед.
- А что стало со святым? – задал он, наконец, самый важный вопрос.
- Он выпил несколько чарок сакэ и ушел, - спокойно отозвался старик, чувствуя, что собеседник не готов разделить с ним праведный гнев на местного правителя.
- А куда он ушел точно неизвестно? – уточнил Сасори.
- Говорят, что он двинулся в Страну Земли, там тоже требуется его помощь, - ответил старик. – И правильно, потому что человек этот святой! И как только он понял, что именно статуи стали причиной того, что в храм смогли проникнуть злые духи?
Сасори улыбнулся и покачал головой. Он выяснил все, что хотел. Дальше разговаривать было бессмысленно. Теперь ему нужно было в кратчайшие срок дойти до Страны Земли, найти своего непутевого напарника и броситься на поиски сумасшедшего старика с удвоенными усилиями.
Вежливо попрощавшись с утратившим интерес к его персоне стариком, Сасори заплатил за чай и двинулся вглубь здания, где располагался постоялый двор. Кукольник никогда не жалел денег на собственные апартаменты и не ночевал в лесу без крайней на то необходимости. Самая лучшая маскировка – это открытая демонстрация собственной личности под самым носом врага. Большая часть противников слишком тупа и ограничена, чтобы предположить, что опаснейший преступник сидит на веранде постоялого двора и кормит золотых рыбок. В их картину мира, полную опасных приключений и страшных врагов просто не вписывался такой поворот событий.
А жить в комфортных условиях действительно намного приятнее, чем под кустом среди полного сюрпризов леса. Самого Сасори не волновали проблемы питания или сна, но напарники с их несовершенными телами быстро приходили в негодность. И если уставший и злой Орочимару мог на одном только недовольстве выиграть сложнейший бой, то Дейдара после нескольких дней голодовки превращался в неуправляемую машину убийства. Сасори ждал, когда же мальчик подорвет сам себя, но до сих пор в последний момент у Дейдары заканчивались либо силы, либо материалы. По неизвестной причине этот юный остолоп не мог взять своей глины ровно столько, сколько нужно и почти всегда заканчивал битвы с кунаем в зубах. Если бы не своевременная помощь кукольника, Дейдара бы умер еще много месяцев назад. Сасори периодически спрашивал себя, почему он так заботится о мальчике, и каждый раз отвечал не вполне честно, зато разумно: «Если этот напарник умрет, то неизвестно каким будет следующий». Опыт подсказывал ему, что все движется от лучшего к худшему, а худшее он наблюдал не раз и не горел желанием повторить общение.
Вот и сейчас через невысокий забор, отделяющий веранду с садом от остальной улицы, он видел, как по пыльной дороге бродят шиноби, усиленно маскируясь под местных жителей. По достоверности их действия напоминали любительское кукольное представление. Сасори тихо фыркнул, стряхнул с деревянных пальцев последние крошки корма для рыбок и вернулся в предоставленные ему комнаты. Ему нужно было починить Хируко и написать отчет Лидеру. Причем, первое плохо совмещалось со вторым, но отложить отчет он не мог, потому что и так опоздал на несколько часов. И не поймал святого. Впрочем, в последней детали была своя прелесть: теперь они будут знать, что именно стоит за появлением этого чудотворца. Сасори вынул из кучи свитков лежащих на полу тот, что содержал канцелярские принадлежности, а потом вытянул из складок плаща чистый лист бумаги, оставшийся от журавлика Конан. Следующий час он неторопливо, обоснованно излагал Лидеру (и даймэ ,ради которого такой подробный отчет и затевался) свою точку зрения касательно событий. Впрочем, защищать нового правителя Страны Травы он не собирался – этот человек получил по заслугам: если бы он не сэкономил на изготовлении статуй, то вполне возможно, все обернулось бы иначе. Дописав отчет и сообщив лидеру, что собирается двинуться в Страну Земли, как только починит Хируко, не указав при этом точного срока, кукольник использовал дзютсу, которому его научила Конан, и повернулся к лежащему в разобранном виде Хируко. Письмо Лидеру незаметным бумажным журавликом выпорхнуло в окно.
Ответ пришел ранним утром - несмотря на применение дзютсу, скорость перемещения у трансформированного листа бумаги была не самой высокой. Лидер подчеркнуто вежливо высказал кукольнику свое исключительное недовольство качеством выполнения миссии и пожелал исправления в ближайшем времени. Остальное было не менее вежливо опущено, а, зная Лидера, это могло означать только то, что до дайме Травы сведения о политических интригах Страны Огня дойдут в ближайшее время, если уж не дошли. А это могло значить только одно – дайме Травы попросит помощи у кого-то из соседних государств. Сасори не был силен в политике, но интуиция подсказывала ему, что выбор местного правителя падет на Страну Земли. Они были наиболее устойчивыми и инертными во внешней политике. В отличие от его родной Страны Ветра, где власть менялась с завидной регулярностью, а жесткость условий проживания вызывала у всех без исключения жителей страстное желание поработить какую-нибудь страну. Удивительно, что с такими аппетитами Ветер не завоевал половину континента. Видимо, мешали постоянные междоусобицы.
Убрав письмо, снова ставшее белым листом бумаги, в складки плаща, Сасори с тоской посмотрел на недоработанного Хируко. Уже несколько дней он мечтал улучшить свою самую часто используемую марионетку, но то одна, то другая проблемы мешали ему. Что же, придется отложить серьезные модификации до возвращения с миссии. В письме Лидер недоумевал, куда подевался Дейдара, и Сасори из этого сделал вывод, что подрывник не удосужился поставить в известность о своем «отпуске» никого, кроме напарника. Радовало только то, что хотя бы Сасори знал, что с ним случилось и где его искать. К счастью для Дейдары, кукольнику было по пути – мальчик обосновался на самой границе Страны Земли, где помогал неким повстанцам, создавая уникальные бомбы. Убежище повстанцев было, конечно же, тайным, но подрывник не поленился и приложил к письму карту собственного производства. Несмотря на абстрактность и неточность изображения, Сасори удалось понять, где примерно обосновался напарник, и в ближайшие сутки планировал нанести ему визит. Теперь оставалось упаковать инструменты и незаметно покинуть город. Несмотря на соблазн использовать Хируко, Сасори понимал, что в таком виде он не пройдет и пары километров – количество обеспокоенных шиноби в окрестностях уступало разве что количеству растений. Причин устраивать массовое побоище у Сасори не было, а рисковать просто так было бессмысленно. С этими мыслями он собрал все вещи, убрал Хируко, проверил оставшиеся после покупки ингредиентов деньги и отправился расплачиваться за комнату. Дремавший в обнимку с метлой хозяин постоялого двора был счастлив, увидев блестящие в руках Сасори монеты, и даже любезно подсказал, какой дорогой воспользоваться, чтобы кратчайшим путем добраться до Страны Земли. Крупная дорога, к счастью, была одна, и Сасори не оставлял надежды, что сможет встретиться со стариком до того, как тот пересечет границу. Люди ночью спят…
Надежда кукольника крепла с каждым поворотом. Дорога становилась все более крутой: сплошные подъемы и скалы, огромные луга сменились островками высокой, выжженной солнцем травы. По пути Сасори попадались путники: упрямо шагающие в гору паломники с одухотворенным выражением на иссушенных лицах, купцы на повозках, погоняющие уставших мулов, и разнообразные странные личности, вроде плохо маскирующихся шиноби, бродячих фокусников с унылой обезьянкой и благородных дам в паланкинах. Солнце палило нещадно. Отремонтированная рука запахла смолой и клеем. Тело марионетки было удивительным, самым лучшим приобретением Сасори за всю его жизнь – интуитивное озарение, подтолкнувшее его к такому шагу, не привело к полной слепоте и глухоте, как он рассчитывал, а открыло для него новые границы видения мира. Он не боялся того, что мог не пережить обычный человек, но ощущал запахи или звуки намного ярче и чище, чем раньше. Это ощущалось так, словно с него сняли накинутую на него с самого рождения пелену. Наверняка его марионетки ощущали мир точно так же!
К сожалению, пока ни одна из них не обладала собственной волей и душой – марионеток Сасори делал из мертвых тел, сохраняя способности и внешний вид, а так же некоторые виды реакций, но душа успевала покинуть их до того, как кукольник приступал к процессу трансформации. Впрочем, эта небольшая проблема решалась; нужно было лишь время и достаточное количество подопытных, позволившее бы понять законы, по которым душа уходит из тела. Сасори не хотел создавать идеальных людей, но и пустые куклы его больше не интересовали. Он чувствовал, что на грани между двумя этими понятиями есть еще что-то, нечто совершенно новое.
- Прости, приятель, - размышления кукольника прервал столкнувшийся с ним грубого вида мужчина, от которого разило перегаром.
- Ничего страшного, - вежливо, хотя и с презрительными интонациями ответил Сасори и пожалел о том, что пришлось отказаться от Хируко на время перехода. Под защитой марионетки он чувствовал себя намного спокойнее.
- Эй, а ты что… - начал было мужчина, но Сасори оттолкнул потянувшуюся было к его плащу руку и, извинившись, перешел на другую часть дороги.
Теперь рядом с ним шла молодая женщина с грудным ребенком и фермер, нагруженный овощами. Подобные столкновения с людьми были удивительно неприятны. Вроде бы за столько лет можно было привыкнуть, но у Сасори это не получилось. Глядя на шатающегося пьяницу, он думал о том, как несовершенны люди.
Он шел еще несколько часов, пока не показались первые горные пики – еще немного и он подойдет к границе. Пора было сворачивать, иначе он рисковал пообщаться с недружелюбно настроенными шиноби Камня. Дейдара много рассказывал о специализации его соотечественников и общий смысл его историй сводился к тому, что шиноби Камня управляют минералами – это могла быть как взрывчатка, так и неожиданные трансформации, которые могли повредить и самому Сасори, и его марионеткам. Нет, с жителями Камня он не хотел вступать в конфликт без особой необходимости!
Наконец, впереди показался тот самый лес, в глубине которого располагалась база повстанцев. Сасори обогнул рикшу в потрепанном кимоно и спрыгнул на обочину дороги. Пробежавшись по каменной гряде, он незаметно соскользнул в тень между деревьями и устремился вглубь леса. Как и везде в Стране Травы, лес был полон скрытых тропок, но близость Земли чувствовалась по многочисленным камням, изображающим местных духов, а так же крутым подъемам в гору. Сасори уверенно двигался через заросли ядовитого кустарника и вскоре услышал шум воды – это была река, протекавшая на границе Травы и Земли, по берегам которой и шла тропа, ведущая в убежище повстанцев. Тоненькая полоска земли терялась среди сломанных веток и речной гальки.
Сасори, как и все жители пустыни, не доверял воде. Разрушительный и бессмысленный поток с ревом несся между крутых берегов, и от одного только вида кукольнику становилось не по себе. Его марионетки, несмотря на свое человеческое происхождение, были сделаны из дерева и так же не любили воду. Наполненные чакрой куски дерева всегда помнили о том, что когда-то были живыми существами и под действием воды могли странным образом изменять свои свойства. Орочимару считал, что это можно сделать темой для отдельного исследования, и был, в общем-то, прав, но сильнейшее отвращение, которое вызывала у кукольника вода, тормозило процесс исследования. Его бывший напарник действительно умел обходить острые углы и всегда старался сгладить зарождающиеся конфликты. В отличие от Дейдары, умудрявшегося любым своим действием ставить напарника в некомфортные условия. Вот и сейчас бегущий по направлению к тайному убежищу Сасори с неудовольствием прислушивался к шуму воды и неприятному треску в одном из сочленений на левой ноге. Это означало, что ноге в ближайшее время потребуется ремонт. Но сейчас ему было необходимо найти напарника как можно быстрее и продолжить выполнять миссию. Впереди шевельнулась ветка, и в лицо кукольнику полетел кунай. Как предсказуемо.
Легко увернувшись, Сасори вгляделся в просвет между деревьями – оттуда на него смотрели несколько молоденьких ниндзя в повязках с зачеркнутыми камнями на голове. Молчание длилось несколько секунд и прервалось неприятным глухим хлопком. Под ногами у кукольника взорвалась земля, едва не лишив Сасори и без того искалеченной ноги. К счастью, ежедневное общение с подрывником научило Сасори предчувствовать взрывы по движению воздуха и отскакивать за мгновение до начала. Кроме того, кукольник знал, что с подрывниками стоит держать дистанцию – чем дальше находишься, тем меньше вероятность, что бомба попадет точно голову. Но если расстояние, с которого начинал мазать Дейдара, кукольнику было точно известно, то в случае с нынешними противниками он мог полагаться лишь на предчувствие. И сейчас оно подсказывало, что печати, которые складывал ближайший к Сасори рыжеволосый шиноби, не принадлежали к группе подрывных. Несколько нитей чакры присоединились к пальцам шиноби и изменили в последнюю секунду направление действия дзютсу. Воздух вокруг рыжеволосого неприятно задрожал, и ударная волна отбросила его в воду. Оглушенного шиноби унесло течением. Оставшиеся противники испуганно и вместе с тем упрямо смотрели на безоружного юношу, замершего в напряженной позе напротив них.
- Кто ты? – мрачно спросил из шиноби.
- Я ищу Дейдару, - равнодушно ответил кукольник. Общаться с этими детьми он хотел еще меньше, чем сражаться.
Шиноби изумленно уставились на черный с узором из красных облаков плащ так, словно заметили его только что. Вероятно, так оно и было.
- Вы... – дрожащим от напряжения голосом начал один из мальчиков. – Из Акатсуки, верно?
Мысленно подивившись такой прозорливости мятежных шиноби Камня, Сасори перевел взгляд на окончательно смутившегося мальчика. Кукольник знал, насколько неприятным бывает неподвижный, пустой взгляд его совершенного тела и не отказывал себе в удовольствии испытать его на очередном противнике. Шиноби Камня поежился.
Молчание затянулось. Дети не знали что делать, Сасори равнодушно рассматривал своих недавних противников и в очередной раз изумлялся тому, насколько быстро идет процесс роста, а затем и старения. В хрупких, еще угловатых телах таилась нешуточная сила, но все их поведение напоминало детскую игру в прятки. Догнать, осалить и, возможно, убить – это так похоже на детей с их странными, подчас парадоксальными представлениями о добре и зле. Неудивительно, что именно из детей состояли самые опасные отряды ниндзя, в том числе и их собственная организация – юные Итачи с Дейдарой, неспособные перерасти детские проблемы Лидер и Конан, аутичный Тоби и сам Сасори. Собственное непроходящее детство всегда вызывало у кукольника улыбку: будучи уже весьма пожилым с точки зрения шиноби человеком, он продолжал оставаться таким же юным и хрупким существом, как и много лет назад. Впрочем, Сасори старался не думать об этом.
Вот и сейчас, чтобы отвлечься от неприятных мыслей, он распрямился и посмотрел прямо на юных шиноби. Кажется, за время его размышлений, те пришли к какому-то выводу и переглядывались, решаясь, кто первым подойдет к посланнику опаснейшей организации. Несомненно, они были очень храбрыми, но внешний вид Сасори всегда вызывал подозрения у детей. Возможно, они лучше, чем взрослые умели чувствовать истину, скрывающуюся за беззащитной внешностью. Первой очнулась хрупкая девочка и, шагнув вперед, предложила посланнику Акатсуки последовать в убежище за ней. Не оборачиваясь и не останавливаясь, девочка побежала по крутому берегу так, словно за ней гналась сотня марионеток. Остальные двинулись следом за ней, вежливо пропустив Сасори. А он шел быстрым шагом в середине процессии, размышляя о том, сколько еще время придется потратить на бессмысленные прогулки по пограничным землям.
К счастью, идти оставалось недолго. Впереди показался небольшой деревянный мост, служивший, согласно карте Дейдары, ориентиром для путников. Здесь скрытая тропа повстанцев пересекалась с деревенской дорогой, ведущей к небольшому поселению в получасе ходьбы от моста. Местные жители занимались в основном торговлей, и путники стекались из двух стран в пограничные деревушки, где можно было приобрести множество товаров, в том числе и запрещенных. Таких, как яды и наркотики от жителей Травы или искусственные проститутки, поставляемые Землей во все страны континента. Последние представляли собой трансформированные металлы или глину и были способны выполнять ряд несложных действий. Эти куклы использовались как частными лицами, так и владельцами публичных домов, но законом подобная практика не поощрялась. Кроме того, в таких пограничных поселениях можно было найти наемника, который за определенную цену может выполнить любую миссию, купить оружие и нанять телохранителя. Пограничные земли всегда были свободной территорией с собственными законами, местные шиноби или представители власти не вмешивались в дела поселений и закрывали глаза на слухи и таинственные происшествия. Неудивительно, что заказчики Дейдары обосновались именно в этом районе – вполне возможно, что под гордым самоназванием скрывалась организация вроде той, в которой состоял сам Сасори. Шиноби предпочитали работать группами: это было безопаснее и удобнее. Заказчики предпочитали обращаться к группам, особенно со сложившейся репутацией, а не к оборванцам с большой дороги, пусть даже оборванцам класса «S». Удивительно, как изменялось отношение людей к преступникам, стоило им только надеть форменные плащи и шляпы! Они были готовы платить в два, а то и в три раза больше, чтобы обратиться к известной организации, а не к свободному наемнику. Даже у Сасори, чья репутация гениального кукольника складывалась годами, заказов после вступления в организацию стало значительно больше.
Его размышления прервались, когда он понял, что дети, за которыми он следовал, не свернули на скрытую тропу, а направились прямо по широкой дороге к ближайшему поселению. Девочка обернулась к посланнику Акатсуки и робко, словно извиняясь, улыбнулась. Видимо, она поняла, что Сасори удивлен и поспешила объяснить: оказывается, его напарник уже несколько дней находится в поселении и заканчивает работу для лидера повстанцев. Попутно подрывник занимается изыскания в области собственного искусства и экспериментирует с составами, которые ему щедро предоставляют местные поставщики. Из путаных объяснений девочки Сасори стало ясно, что «повстанцы» на самом деле были жителями пограничных земель, которые под руководством местных властей отстаивали независимость рынка сбыта. Самые обычные шиноби, нанятые торговцами для обеспечения безопасности и отваживания любопытных пограничников от здешних мест. Забавно.
Видя, что посланник улыбается, девочка засмущалась еще сильнее и, что-то пробормотав, ускорила шаг. Они шли колонной по широкой и удобной дороге, поднимавшейся в гору. Растительности становилось все меньше, но несмотря на это крутые спуски были удивительно живописны. Сухая и каменистая почва напоминала Сасори о его родной стране и, хотя эти воспоминания были не самыми прекрасными в его жизни, все равно ощущения из детства придавали его путешествию удивительный колорит. Под ногами хрустели мелкие камешки, солнце нещадно палило. Сасори видел, как морщатся бедные дети, стараясь не прикасаться к нагревшимся доспехам и оружию. Вообще, шиноби в доспехах смотрелись весьма забавно, кукольник подумал о том, что этим детям явно не попадались по-настоящему сильные противники. Шиноби обычно не носили доспехов или тяжелого оружия, чтобы оставаться мобильными в любой ситуации. Этим они отличались от военных с их тяжелым обмундированием и огромными мечами. Шиноби должен убивать быстро, незаметно и качественно, вопросы чести или законов не волнуют наемников. Такие вещи вдалбливались в головы будущих генинов с раннего детства и превращались в часть мировосприятия. Но эти дети, выросшие в обычных семьях, кустарно обученные, но при этом по силе равные взрослым шиноби из других стран представляли собой большую опасность. Они отличались и от военных, и от ниндзя, представляя собой очень странный воинский класс, который спустя несколько поколений может развиться в угрозу для обеих сторон. Возможно, их стоило бы убить прямо сейчас, но общение с Орочимару явно испортило кукольника. Уже многие годы он предпочитал наблюдать со стороны, лишь в редких случаях вмешиваясь в ситуацию. Вот и сейчас Сасори заулыбался, слегка напугав одного из своих провожатых, и ускорил шаг.
Они дошли до перекрестка, где им встретился бродячий торговец лекарствами. Мужчина с огромным коробом за спиной оценивающим взглядом посмотрел на странную компанию и тихонько рассмеялся. Сасори ответил ему холодной улыбкой, и торговец замер на несколько секунд. Видимо, он ожидал нападения, поняв, кто перед ним, но потом успокоился и, поправив короб, продолжил свой путь. Шиноби быстро обогнали мужчину и двинулись дальше к большому разочарованию Сасори. Бродячие торговцы лекарствами обычно занимались чем угодно, кроме продажи целебных трав, и этот мужчина явно не был исключением. У него можно было приобрести редкие ингредиенты или даже детали. Ладно, в любом случае они еще встретятся в поселении. Если, конечно, Дейдара там не все разрушил.
Дорога теперь шла вокруг большого холма, на котором располагалось поселение. Пейзаж полностью изменился. Вокруг были лишь камни и редкие клочки выгоревшей на солнце травы. Дети начинали уставать от долгого перехода, но, к счастью, спустя несколько поворотов показались ворота поселения. Тонкие ширмы, висящие на деревянных перекладинах, смотрелись весьма странно, но еще более странными выглядели маленькие дети, играющие с мячом прямо перед воротами. Если бы не тени охраны, мелькавшие среди невысоких домов, можно было подумать, что Сасори пришел в маленькую крестьянскую деревню. Деревню, где заколки на головах детей были сделаны из меди и драгоценных камней.
- Странное место, - сказал кукольник, с любопытством оглядываясь по сторонам.
Один из его проводников ощутимо вздрогнул, он явно не ожидал, что молчавший до этого таинственный шиноби заговорит первым.
- Да, мы немного необычно живем, - согласилась девочка, идущая впереди. – Но вашему другу здесь понравилось.
Сасори ухмыльнулся. Пожалуй, если какое-то место нравится Дейдаре, то это – знак, что тут небезопасно.
- Я очень рад за него, - вежливо сказал он детям и снова огляделся по сторонам.
Почти все здания были сделаны из белого камня и мало напоминали традиционные дома, к которым привык кукольник. Загорелые полуобнаженные женщины без всякого стеснения стирали и развешивали белье напротив собственных домов. Одна из них, невысокая полноватая блондинка с ярко-голубыми глазами приветственно помахала его сопровождающим. Дети засмущались и принялись тихо перешептываться между собой. Сасори к тому моменту наскучило идти по узким улочкам, и он лениво подумал о том, что эти юные обормоты исключительно бестолковы. Привести потенциального противника в собственную деревню, а потом предоставить ему столько возможностей для нападения. Если бы кукольнику захотелось, то эти дети умерли бы уже раз пять.
Светловолосая девочка, не произнесшая до этого ни одного слова, внезапно посмотрела на него тяжелым и удивительно мрачным взглядом, а потом снова отвернулась. Теперь понятно! Сасори ухмыльнулся, ему показалась забавной собственная презрительная оценка детей, которые на самом деле были не так плохи. Более того, он точно знал, что если бы в них не было потенциала, Дейдара не согласился бы им помогать. Этот мальчик имел острое чутье на таких же безумных и сильных личностей, как и он сам.
Его проводники повернули за угол, и вышли на яркий свет. До этого панораму города скрывали нависавшие с двух сторон стены, создававшие тень, но сейчас Сасори увидел, что в центре располагалось несколько удивительно красивых, словно вырезанных из кости зданий. Они двинулись к сияющей на солнце белоснежной башне в несколько этажей. Людей становилось все больше – у подножия зданий располагался небольшой базар, где приезжие и местные жители покупали друг у друга самые разные товары. Впрочем, настоящие сделки производились явно не под открытым небом. Сасори обогнул зеленокожего лавочника, продававшего странного вида попискивающие груши и двинулся вслед за своими проводниками. Они подошли к входу в башню и остановились.
- Ваш друг живет здесь, - сказала одна из девочек. – Если его сейчас нет на месте, то рекомендую подождать его на самом верху здания, там есть небольшая чайная. Надеюсь, что вам понравится у нас.
Дети поклонились, продемонстрировав обгоревшие тощие шейки, и почти мгновенно скрылись в толпе. Сасори ухмыльнулся, а потом повернулся к башне. Белоснежные ступеньки тянулись вверх, подошва гасила звуки, но все равно кукольнику стало неуютно от медленного движения по спирали среди светящегося белого камня. В башне было семь этажей, которые мало чем отличались друг от друга. Гостевые комнаты, все как одна выполненные в крайне странном стиле, и закрытые двери, ведущие в спальни.
Дейдара обнаружился на самом верху, в чайной, которая меньше всего походила на то, к чему привык Сасори. Целый этаж здания представлял собой открытую площадку с проемами в стенах вместо окон и невысокими коваными столиками, вокруг которых стояли большие стулья, инкрустированные дешевой бирюзой. Его напарник сидел за дальним столиком и смотрел на город внизу сквозь огромный проем. Руки Дейдары были сложены лодочкой, это означало, что подрывник прямо сейчас создает очередной шедевр. И действительно, спустя несколько секунд в воздух взлетела маленькая птичка с длинным хвостом. Дейдара тряхнул длинными волосами и птичка, вылетев в проем, взорвалась ярким фейерверком. Подрывник громко засмеялся.
Именно этот момент Сасори выбрал, чтобы сесть напротив напарника и, скрестив руки на груди, спокойно начать рассматривать загоревшего мальчика. Дейдара изумленно открыл рот, а потом рассмеялся еще раз и удивительно низким для такого хрупкого тела голосом поприветствовал кукольника.
- Данна! - закричал он, при этом раздалось щелканье камеры на глазу подрывника. – Что вы здесь делаете, ммм? Как вы сюда пришли? Вы поняли, как пользоваться моей картой? Как вам, кстати, мое последнее произведение? Я занимаюсь здесь искусством, улучшил несколько своих формул для глины. Хотите посмотреть, ммм? Наверняка хотите! Давайте я покажу!!!
С каждым словом голос Дейдары становился все громче, и когда на последней фразе рука подрывника дернулась по направлению к сумке с глиной, Сасори привычно остановил ее. Невидимые нити прикрепились к пальцам Дейдары и, несмотря на сопротивление подрывника, рука осталась на столе, сложилась в кулак, а потом сильно врезала по металлической столешнице. Раздался грохот, подрывник взвыл от боли.
- Я лишился правой руки и половины лица после просмотра твоего последнего произведения, - безразличным тоном сказал Сасори. – Как ты думаешь, оно мне понравилось?
Дейдара поморщился, но промолчал.
- Я пришел сюда не ради демонстрации, - продолжил Сасори все таким же тихим и спокойным тоном. – Мы на задании. Кроме того, Лидер горячо интересовался причиной твоего отсутствия во время первого этапа задания.
- Первого этапа, ммм? – переспросил Дейдара.
Кукольник освободил его, и теперь мальчик обеими руками вцепился в чашку с чаем, стоявшую перед ним. Языки с неприятным шуршанием терлись о глиняные стенки.
- Мы должны были поймать и убить одного чудотворца в Стране Травы, - коротко пояснил Сасори.
- И вы не смогли этого сделать, да, Данна? – Дейдара широко улыбнулся. – И сейчас вы хотите, чтобы я вам помог, ммм?
Сасори отвел взгляд в сторону. Именно в такие моменты он жалел о том, что ему не дали в напарники любого друга шиноби. Дейдара обладал удивительной способностью напрашиваться на комплименты, вызывая при этом у собеседника приступы бешенства.
Они помолчали. Дейдара перехватил чашку поудобнее и с ногами утроился на широком стуле. Сасори молча наблюдал за прихлебывающим чай напарником. Тот непрерывно двигался, то поправляя отросшую челку, то щелкая камерой на глазу, то виновато поглядывая на кукольника.
- Данна, - неожиданно заговорил Дейдара. – Простите меня за ту скульптуру. Надеюсь, с вашей рукой все в порядке, ммм?
В голосе подрывника звучала искренняя забота. Сасори тяжело вздохнул и пошевелил рукой, демонстрируя ее сохранность. Дейдара заулыбался.
- Вы ведь ради меня сюда пришли, ммм? – мальчик лукаво прищурил единственный глаз. – Это так здорово! Когда мы должны выходить?
- Сегодня вечером, - спокойно сказал Сасори.
Дейдара закивал, а потом снова уткнулся в свою чашку. Он всегда пил пу эр. Говорил, что ему нравится особенный земляной привкус этого чая. Сасори пу эр пил последний раз очень давно, еще в детстве – его привез давний знакомый бабушки, такой же бродячий продавец лекарств, как и тот, кого он встретил сегодня по дороге к поселению. Сасори уже не мог сказать понравился ли ему этот чай, но вкус жареной сухой земли он помнил до сих пор. Как такое могло нравиться?
Подрывник поставил чашку на место и поднялся со стула. Внезапно, Сасори понял, что его напарник ходит босиком. Поймав взгляд кукольника, Дейдара неловко пошевелил пальцами с накрашенными ногтями и двинулся к выходу. Сасори пошел следом за ним.
Войдя в комнату, Дейдара начал спешно собирать одежду и рассыпанные свитки, а кукольник уселся с ногами на широкую кровать и огляделся. Спальня почти ничем не отличалась от гостиных или чайной – такой же странный интерьер и отсутствие нормальных окон. Единственным украшением комнаты был огромный бумажный плакат с изображением тигра, висевший на противоположной стене.
- Кажется, что он сейчас оживет, ммм? – неожиданно спросил Дейдара, остановившись напротив плаката с охапкой вещей. – Я выбрал эту комнату, как только увидел этот рисунок. Данна, как вы думаете, мне разрешат взять этот рисунок с собой? Я ведь могу оставить им скульптуру взамен!
Сасори посмотрел на тигра, тот посмотрел на него в ответ и пошевелил хвостом. Кукольник отвернулся к Дейдаре. Внезапно ему в голову пришла идея.
- Не переодевайся в форму, - сказал он, глядя на напарника. – И бандану свою сними.
Дейдара молча стянул с себя бандану и положил сверху на свиток с вещами. Мальчик научился доверять интуиции Сасори уже давно и жестоко расплачивался за самодеятельность.
- Но зачем, ммм? – спросил он почти робко.
- В таком виде тебя сложно принять даже за обыкновенного шиноби, - ответил Сасори. – Думаю, что чем меньше мы внимания привлечем на границе, тем быстрее сможем выполнить задание.
Дейдара кивнул и, поправив воротник голубого косоде, стянул волосы на затылке в хвост.
- А как же вы, Данна? – спросил он, закончив.
Сасори вглядывался в комок вещей, лежавших на свитке, и выцепил оттуда длинную серую кофту. Придется пожертвовать свитками на спине, чтобы выглядеть обычным человеком. Медленно расстегнув форменный плащ, Сасори скинул его кровать и снял крепления со спины. Свитки упали на покрывало.
Проверив их состояние, Сасори обернулся к напарнику. Тот как всегда восхищенно рассматривал тело кукольника. Удивительно, но, несмотря на общее равнодушие подрывника к искусству Сасори, тот всегда смотрел на его тело с почти детским восторгом. Немногие могли похвастаться такой реакцией. Обычно его противники замирали в ужасе, смешанном с отвращением. Глупые люди.
Сасори завязал пояс поверх серой кофты и поднял плащ с кровати. Вывернутый красной стороной наружу, в сочетании с детским лицом кукольника, тот не должен был напоминать встречным пограничникам об их организации. Удивительно, как легко удавалось обмануть людей!
- Ты все собрал? - спросил Сасори, застегивая последнюю пуговицу.
Дейдара кивнул, теперь вместо горы вещей посередине комнаты возвышалась маленькая кучка свитков. Сложив их в дорожную сумку и сняв плакат со стены, Дейдара подошел к двери. Там его уже ждал Сасори, поглядывая на огромные башенные часы на другом здании. Скоро наступит вечер, а они все еще не пересекли границу. Видимо, встретиться с торговцем лекарствами сегодня не получится. Что же, тогда в другой раз!
Сасори бегом спустился по лестнице, обращая внимание на все еще щелкавшее колено, и вышел на улицу. Солнце садилось, но света все еще было достаточно, и торговля шла бойко. Обойдя ряды с продуктами и ингредиентами, они с напарником направились ко второму выходу из города. Там было меньше народу и скрытая тропа, начинавшаяся у подножия холма, вела прямо к границе.
Теперь им нужно было как можно быстрее добраться до главной дороги и встретить старика, пока тот не успел натворить дел. К счастью, скрытая тропа вела прямиком через лес, в то время как основная дорога делала большой крюк по окрестностям. Несмотря на опоздание, все еще оставалась надежда, что старика они не упустят.
tbc...
пятница, 05 сентября 2008
Название: Время перемен
Автор: Eishi
Бета: Grethen
Пара/Персонажи: Неджи/Хината, Хиаши, Хизаши, ОМП Хьюга
Жанр: gen, romance, action (немного)
Рейтинг: PG
Саммари: Трудно быть собой в клане, где ты всего лишь один из сотен таких же. Но всегда найдется кто-то, кто пойдет против правил, как бы трудно это ни оказалось.
Дисклеймер: Мир и герои принадлежат Кишимото Масаси, выгоды я от них не извлекаю.
Примечание: написано на Naruto-fest 2008 для nomad_child, которая хотела:
текст заявки- Хьюга-эпопея (не обязательно крупномасштабная): атмосфера жития суровой коноховской фамилии, постепенное изменение или болезненное сохранение традиций; если пейринг, то Неджи/Хината.
От автора: очень хочется надеяться, что ожидания заказчика фик оправдает.
читать дальшеО, с какой тоской
Птица из клетки глядит
На полёт мотылька!
Исса
Глава 1
Сегодня вся Коноха шумит, как разбуженный ветром лес: для заключения мирного договора в деревню прибывают шиноби страны Молнии. Мир с ней положит конец затяжной войне и жертвам с обеих сторон.
Хьюга нет до этого дела, у них свой праздник: наследнице главной ветви, Хинате-химе, исполняется три года.
С утра идут приготовления: суетятся слуги, в воздухе витают запахи готовящихся блюд. Даже небо, еще вчера затянутое низкими тучами, с утра чисто, как вода в садовом пруду, где резвятся похожие на клочья облаков белые карпы.
На праздновании не будет чужаков. И дело не только в том, что в Хьюга их не любят и свято чтят традиции. Глава клана, Хиаши-сама, просто не хочет лишний раз подвергать дочь опасности, и потому вся младшая семья на ногах с самого утра.
Празднование дня рождения – превосходный шанс для врагов попытаться проникнуть на территорию клана. Все слишком заняты приготовлениями: слуги смотрят лишь себе под ноги и вряд ли заметят, даже если небо рухнет им на головы.
Неджи помогает отцу с раннего утра. Они обходят поместье старшей семьи, выбирая места, где лучше всего разместить часовых. Проверяют каждый уголок сада, каждую трещину в окружающей его каменной стене. Неджи старается запомнить все, что может – как изогнуты стволы старых сакур, какие кусты цветут вдоль песчаной дорожки, куда течет ручей под их корнями – потому что когда они закончат осмотр, он должен будет привести каждого шиноби на выбранное для него место. Нелегкая задача, но Хизаши знает, что Неджи справится. Ему всего четыре, но отец всегда разговаривает с ним так, будто сын уже взрослый, – называя все своими именами. Неджи знает, что значат долг и честь, и «обязанность» для него не просто слово.
- Ты все запомнил?
- Да.
Хизаши кивает, кладет ладонь на голову сына. Неджи улыбается, хватаясь за его руку.
- Я тебя не подведу, отец.
- Я знаю, Неджи. Иди. И помни, чему я тебя учил на прошлой тренировке.
- «Отвести руки назад и наклонить вперед корпус. Ты не бежишь, ты рассекаешь воздух», - слово в слово повторяет Неджи. В его глазах блестит гордость – он не разочарует своего отца. Никогда. - У меня уже получается.
Неджи поворачивается к Хизаши спиной, наклоняется вперед, вытягивает руки. И срывается с места порывом ветра.
Нужно торопиться, ведь до начала празднования часовые должны быть на своих местах, а потом Неджи еще нужно вернуться и успеть переодеться. Отец говорил, что сегодня он встретится с именинницей.
Интересно, какая она, будущая глава их клана? Неджи о ней только слышал, но не видел ни разу, хотя они двоюродные брат и сестра.
В Хьюга принято показывать ребенка другим родственникам только после того, как ему исполнится три года. В побочной ветви этому обычаю уже давно не следуют, но старшая семья держится за клановые традиции так же крепко, как старый сыч за ветку сосны.
- Хидео-сан, Таймей-сан!
Неджи вихрем вылетает из-за деревьев и останавливается ровно в шаге от соединяющего соседние дома деревянного настила. С его плеч бесшумно падают зацепившиеся за одежду сухие листья.
- Привет, Неджи, - машет рукой один из сидящих на настиле парней. У него шрам на левой скуле, громкий голос и широкая ухмылка. - Уже закончили?
- Да, только что, - Неджи коротко кланяется старшим. - Я покажу дорогу.
- Таймей, просыпайся. Слышал, что наш гений сказал? Пора по местам. Шевелись уже.
Второй парень – худощавый, с тонкими чертами лица – лениво потягивается, нехотя отлипая от нагретых солнцем досок, на которых прилег вздремнуть.
- Да не ори ты так, я не глухой, - зевает он. В левом ухе у него качается длинная металлическая серьга-палочка, и Хидео щурится, когда отраженный от нее солнечный блик попадает ему в глаз.
- Снял бы ты уже эту цацку, - недовольно ворчит он. - Как девка прямо.
- Отвали, - лениво огрызается Таймей. - Мне нравится. А ты не хочешь – не смотри.
Неджи наблюдает за их перепалками далеко не впервые, и каждый раз думает, почему же эти двое до сих пор лучшие друзья, если ссорятся по таким пустякам? Он их совсем не понимает.
Таймей поднимается, разминая шею. Поправляет сумку с сюрикенами, а затем принимается вертеть в ухе серьгу, намеренно стараясь стрельнуть солнечным зайчиком в глаз другу. Хидео пинает его в ногу и сердито бурчит, чтоб тот перестал кривляться.
- Да ладно, ладно, - смеется Таймей и тут же серьезнеет. - Кто еще сегодня на страже, малыш?
Неджи не нравится ни одно из придуманных для него этой парочкой прозвищ, но он мужественно терпит и «гения», и «малыша», хотя первое заставляет его чувствовать себя неуютно, а второе откровенно раздражает.
- Хаяо-сан, Ниито-сан и Харуми-сан у южной стены, Йошио-сан, Юичи-сан и Исоко-сан у северной, Генджи-сан, Нао-сан и Хаджиме-сан у восточной, а вы с Футабой-сан охраняете западную.
- Отлично! - вскакивает с места Хидео. - Футаба знает кучу всяких историй, с ней не соскучишься.
- Скучать вам в любом случае не придется, - осторожно напоминает ему Неджи. - У вас важная миссия – охрана поместья.
- Да, да, это само собой. Таймей, ты слышал? С нами в команде Футаба.
- Привалило счастье, - с кислой миной давит из себя Таймей. - Футаба только языком чесать и горазда. Кстати, Генджи где-то тут ошивался, я его видел.
- Подождите здесь, пока я соберу остальных. Я быстро.
- Не торопись, нам спешить некуда, - летит в спину Неджи веселый голос Хидео.
Снова бежать, обыскивать все поместье, сообщать о распределении, слушать прозвища и смотреть на лица – хмурые, тоскливые, безразличные, радостные. Последних катастрофически мало, и они в основном принадлежат девушкам. Почему-то стоять на страже им нравится куда больше, чем парням. Тем подавай миссии, где можно хорошенько подраться.
- Опять? - ворчит выловленный у главных ворот Ниито. - Я же в прошлый раз был на часах. Ну черт.
Неджи терпеливо ждет, пока Ниито перестанет ворчать. Отвечать ему смысла нет, оправдываться – тем более. За приказы не оправдываются, их выполняют.
- Да не смотри ты так, не смотри, я все понял. Где?
- У дома прислуги, через десять минут. Хидео-сан и Таймей-сан уже там.
- Опять эти двое… Скажи, что я не с ними в патруле, ну скажи.
- Не с ними.
- Ну слава богам.
Чем Хидео и Таймей успели надоесть Ниито, Неджи не задумывается. Ниито всегда раздражен и не упускает случая поныть, но это не делает его менее умелым шиноби. Отец никогда не полагается на ненадежных людей.
Харуми и Исоко приходится отрывать от болтовни с кухарками, Нао и Йошио – оттаскивать от подсобки, где переодевается женская часть прислуги, а Хаяо – отдирать от чана с рисом, который он вознамерился опустошить в одиночку. К счастью, хотя бы Юичи выискивать не нужно – он спокойно сидит под деревом, а после того, как узнает приказ, даже вызывается привести на место Генджи и Хаджиме. Одна Футаба как сквозь землю провалилась, но Неджи решает сначала расставить часовых, а потом уже заняться ее поисками.
Он останавливается передохнуть ненадолго возле кухни. В воздухе аппетитно пахнет тушеным мясом, и Неджи невольно сглатывает. Он встал с рассветом и успел перехватить только полтарелки риса, прежде чем они с отцом отправились в дом старшей семьи. А до обеда еще далеко.
В животе начинает недвусмысленно урчать. Не вовремя, совсем не вовремя. Сейчас не до того.
Он закрывает глаза и пытается представить, что у него жутко чешется левая рука. Если убедить себя в чем-то – например, в зуде – мозг концентрируется на выдуманной проблеме, а не на настоящей. Весьма действенный способ справиться с незначительной, но ноющей болью, и он уж точно поможет в борьбе с голодом.
Проходит всего минута прежде, чем Неджи снова срывается с места. Есть он больше не хочет, зато рука теперь, кажется, и в самом деле чешется. Не одно, так другое. Впрочем, это ерунда. Неджи умеет не обращать внимания на мелочи.
Когда он видит весело болтающую с Хидео Футабу, то едва сдерживает облегченный вздох. Хотя бы эту не искать.
Быстрый взгляд – все в сборе. Дюжина выбранных Хьюга спокойно стоят, ожидая дальнейших указаний. Неджи сразу чувствует весь груз ответственности. Он справится. Обязательно.
Семь чунинов и пять джонинов, все умелые шиноби. Неджи до них далеко, но только пока. Они понимают, что Хизаши не поручил бы такое задание сыну, если бы не был уверен, что тому это по силам. И потому никто из них не смеется, когда Неджи коротко кланяется, выражая свое почтение, и говорит:
- Следуйте за мной, пожалуйста. Я покажу ваши посты.
* * *
Когда они добираются до западной стены, Неджи сопровождают только Хидео, Таймей и Футаба. Остальные уже на своих местах.
Неджи показывает на толстую ветку развесистой сакуры. Первый пост у этой стены.
- О, это для меня! - Таймей живо вспрыгивает на дерево и устраивается на ветке. - Можно будет вздремнуть.
- Таймей-сан!
- Шучу, шучу, малыш, не горячись, - он свешивается вниз, чтобы лучше видеть Неджи, и произносит уже без тени веселья в голосе: - Я лучше руку себе отрежу, чем подведу Хизаши-сама.
- Цацку свою лучше сними, - предлагает ему Хидео. - Больше толку будет.
- Слушай, заткнись уже, а.
Лицо Таймея кривится, будто он съел что-то несвежее.
Неджи лишь вздыхает.
Хидео хохочет и замолкает, только получив тычок в живот от Футабы.
- Все, все, молчу.
Оба шиноби выслушивают Неджи и, согласно кивнув, расходятся по своим местам.
Задание выполнено. Теперь домой – переодеваться, и, возможно, удастся немного поесть прежде, чем они с отцом снова вернутся сюда.
- Неджи, Неджи!
Наверное, все же не удастся, - думает Неджи, слыша знакомый голос.
Чизуко-сан – его родственница по матери и работает кухаркой в доме главной семьи. Невысокая полноватая женщина с тонкими паутинками седины в черных волосах и сетью морщинок вокруг глаз. Она машет ему рукой и подзывает к себе. У ее ног – смутно знакомый чан с рисом. Кажется, именно от него Неджи недавно отдирал Хаяо.
Это надолго. Чизуко-сан не отпустит его, пока не заболтает до полусмерти. За эту убийственную особенность родственники матери зовут ее «домашним шиноби», и пару раз даже звучало предложение отправить ее на передовую в какой-нибудь мелкой войне для отвлечения противника.
- Здравствуй, Неджи. Как ты?
- Все хорошо, Чизуко-сан.
- Не поможешь мне с этим чаном? Вдвоем мы его быстро донесем, а то я совсем запыхалась. Годы уже не те, совсем не те.
Неджи оценивающе смотрит на чан, вместе с тем вспоминая вес, который поднимал на последней силовой тренировке. Нет, такой ему в одиночку точно не дотащить.
- Прости, что прошу, Неджи. Знаю, тебе это еще не по силам, но вдвоем мы справимся. Иногда, чтобы сдвинуть огромный камень, не хватает самой малости.
Чизуко-сан любит болтать, это верно, но еще она рассказывает самые замечательные истории про древних героев, и в этих история мудрости не меньше, чем в наставлениях отца.
- Конечно, я помогу вам, Чизуко-сан.
Чизуко поднимает чан за ручки, а Неджи подставляет ладони под теплую ткань, которой закрыто чугунное дно, чтобы не обжечься.
Вместе они доносят чан до кухни. Неджи вспотел и раскраснелся, но не жалеет, что согласился помочь. От запахов еды у него снова начинает бурчать в животе. Он извиняется, что не может остаться, и уже пятится к выходу, когда ему на плечо опускается рука Чизуко, а перед лицом появляется чашка с рисом.
- Вот. Твоя награда. Ты ведь с самого утра помогаешь отцу. Наверное, даже позавтракать не успел. Садись, ешь.
Сеточка морщин сжимается, когда Чизуко тепло улыбается ему. И Неджи понимает, что не может отказаться.
Он чувствует коленями горячее дно чашки даже сквозь одежду. Сжимает ладонями округлые бока и вдыхает аромат специй. Рис с приправами – его любимое блюдо, такой готовят только в их клане.
Чизуко снова улыбается и оставляет Неджи одного. У нее много дел, подготовка ведь в самом разгаре. А Неджи сидит на деревянном полу кухонной веранды, лицом к саду и болтает в воздухе ногами. За спиной суетятся женщины, что-то шипит и фыркает, тянутся щекочущие ноздри запахи.
Неджи поднимает голову к небу. Солнце медленно ползет к зениту, но время еще есть. Как удачно вышло – не придется задерживаться дома ради еды. Спасибо тетушке Чизуко. И зря он боялся, что его заболтают – у нее сейчас дел невпроворот, не до разговоров по душам с племянником.
Декабрь в этом году выдался на редкость теплым, но птицы все равно уже улетели, и кажется, что мир замер без их голосов. Мама говорила, что услышать чью-то звонкую трель в это время года – большая редкость.
Так где же запоздавший певец?
Вот он. Крохотная, невзрачная птичка – серого окраса, с коротким клювом и стрелками черных перьев на кончиках крыльев. Сидит на тонкой ветке, прямо над головой Неджи, смотрит на него черными глазками.
Мама всегда говорила Неджи, что он похож на птицу. Бежит так, будто хочет взлететь, но не может лишь потому, что у него нет крыльев; смотрит в самую душу, и волосы у него мягкие, как пух неоперившегося птенца. А после того, как Неджи как-то отогнал от матери скалящегося бродячего пса, она сказала, что гордится им, потому что он очень храбрый. Совсем как птаха, что осталась зимовать здесь, а не улетела в теплые края.
Неджи вспоминает ее слова, глядя на эту птичку.
Он бы хотел подняться в небо. С высоты Коноха, наверное, выглядит еще красивей.
Неджи улыбается и отправляет в рот последнюю порцию риса. Кажется, его чашка опустела слишком быстро, но ничего не поделаешь. Надо возвращаться.
- Спасибо, Чизуко-сан.
- Да не за что. Передавай привет маме.
- Хорошо!
* * *
Дома тихо. После шума и суеты главного поместья Неджи ненадолго кажется, что он оглох. Но нет, звуки все же есть – негромкие разговоры слуг, чей-то едва слышный смех, треск хвороста в очаге.
Неджи уже открывает рот, чтобы по привычке сообщить, что вернулся, но вспоминает, что его никто не услышит: матери нет, она сейчас тоже помогает с приготовлениями к празднику.
Он входит в дом. Как всегда бесшумно. Конечно, здесь неважно, услышат его или нет, но, выучившись ходить без единого звука, Неджи уже не может по-другому.
Он заглядывает в комнату родителей. Никого.
Отец, наверное, все еще в главном доме, раздает указания внутренней охране. К тому же несколько шиноби будут следовать за каждым шагом Хинаты-химе, когда ее представят остальным Хьюга. За подбор личной охраны тоже отвечает Хизаши.
Все для наследницы.
Так и должно быть.
Так правильно.
Младшая семья Хьюга оберегает старшую, как может. Веками.
Бумажные створки двери распахиваются как раз тогда, когда Неджи проходит мимо по коридору.
Хиаши застывает на месте, переступив через порог. Его взгляд падает на Неджи – пустой, как высохший колодец, парализующий. От него мороз по коже и в горле сохнет, но Неджи заставляет себя почтительно поклониться. Спина как деревянная.
У него нет дяди. Есть глава клана, и к нему подобает обращаться соответствующе.
- Доброго здравия, Хиаши-сама.
Тот лишь коротко кивает и уходит, не произнеся ни слова. Неджи поднимает голову только, когда его шаги совсем стихают.
Хиаши раньше ни разу не приходил в их дом, хотя они с отцом родные братья. Почему же пришел сегодня, в день рожденья собственной дочери?
- Отец?
Лицо Хизаши бело, как спины карпов в пруду старшей семьи.
- Все в порядке, Неджи. Не волнуйся. Брат приходил просто поговорить, - он улыбается через силу, старается выглядеть спокойным, даже равнодушным. Отсутствие эмоций – лучшая маска любого из Хьюга. Именно такими их видят люди вне клана.
- Иди, переодевайся.
* * *
Неджи помнит все, что говорил ему отец: держать спину прямо, расправить плечи, не сжимать кулаки и не смотреть наследнице в лицо. Слуга должен знать свое место.
Он помнит, как отец касался его лба теплыми, чуть дрожащими пальцами.
И забывает все в тот миг, когда видит девочку в кимоно, вышитом алыми языками пламени. Она держится за одежду Хиаши, испуганно прячет в ней лицо. Ей страшно в окружении взрослых незнакомых людей, и Неджи ее понимает.
Хината-химе, принцесса их клана. Госпожа, которой он будет служить.
Когда она смущенно улыбается ему, Неджи не может не ответить. В кончиках пальцев теплеет, и что-то дергается внутри, будто второе сердце. Неджи не знает, что это за чувство. Он просто смотрит на Хинату – прямо, не отводя глаз, и это кажется ему правильным ничуть не меньше, чем встающее на востоке солнце.
- Хинате уже три года, - произносит Хизаши. - Поздравляю.
- Да, - бесстрастно отзывается его брат.
Неджи поворачивает голову к отцу, хочет рассказать ему о том странном тепле, что течет внутри него сейчас.
- Она красивая.
Хизаши смотрит на сына, и в его глазах столько печали и старой, посыпанной пеплом боли, что Неджи чувствует: он не должен был этого говорить.
- Что-то не так, отец? - спрашивает он неуверенно.
- Нет, ничего.
Впервые в жизни, отвечая ему, Хизаши отводит взгляд. Неджи ждет, что отец посмотрит на него, но тот лишь сжимает кулаки и опускает голову.
Он не может принять, но согласиться – единственное возможное для него его решение.
Неджи поймет его позже, но не сейчас. Сейчас он вздрагивает от холодного голоса Хиаши:
- Тогда я заберу Неджи ненадолго, Хизаши.
Отец кивает. Проводит пальцами по лбу сына, желая сохранить его в памяти чистым, открытым. «Прости» говорят его глаза, и Неджи прощает его, даже не зная, за что тот просит прощения.
* * *
Они идут к воротам поместья.
Неджи держит отца за руку и старается сосредоточиться на звуке шуршащего под ногами гравия. Считает шаги, выложенные вдоль дорожки камни, стволы деревьев. Все, что угодно, лишь бы забыть о разрывающей голову боли.
Печать на лбу пульсирует и жжет. Неджи кажется, что она видна даже сквозь бинты.
Ему сказали, что боль скоро пройдет, но он больше не верит этим людям. Они тоже Хьюга, но Хьюга из старшей семьи. Сегодня разница между ними стала для Неджи очевидна, как никогда раньше: есть господа, а есть слуги, и он один из последних.
- Неджи-нии-сан!
Он оборачивается не потому, что хочет знать, кто его зовет, а потому что просто нужно показать – он услышал.
Хината стоит в паре шагов от него – бледная, запыхавшаяся. Ее праздничное кимоно в пыли, а в руках она сжимает клетку с маленькой, отчаянно щебечущей птицей.
Неджи уже видел эти черные, будто обведенные тушью перья на крыльях и слышал этот голос. Зря ты не улетела, пока могла, пташка. Теперь в небо тебе уже не подняться.
- Не злись на моего отца. Пожалуйста.
В глазах Хинаты стоят слезы.
Птица в клетке уже не кричит. Она складывает крылья и печально опускает голову.
- С днем рождения, Хината-сама, - почтительно кланяется Неджи. - Возвращайтесь в дом, вас там ждут.
Она плачет – тихо, беспомощно, но в эти слезы он тоже не верит.
продолжение в комментариях
Автор: Eishi
Бета: Grethen
Пара/Персонажи: Неджи/Хината, Хиаши, Хизаши, ОМП Хьюга
Жанр: gen, romance, action (немного)
Рейтинг: PG
Саммари: Трудно быть собой в клане, где ты всего лишь один из сотен таких же. Но всегда найдется кто-то, кто пойдет против правил, как бы трудно это ни оказалось.
Дисклеймер: Мир и герои принадлежат Кишимото Масаси, выгоды я от них не извлекаю.
Примечание: написано на Naruto-fest 2008 для nomad_child, которая хотела:
текст заявки- Хьюга-эпопея (не обязательно крупномасштабная): атмосфера жития суровой коноховской фамилии, постепенное изменение или болезненное сохранение традиций; если пейринг, то Неджи/Хината.
От автора: очень хочется надеяться, что ожидания заказчика фик оправдает.
читать дальшеО, с какой тоской
Птица из клетки глядит
На полёт мотылька!
Исса
Глава 1
Сегодня вся Коноха шумит, как разбуженный ветром лес: для заключения мирного договора в деревню прибывают шиноби страны Молнии. Мир с ней положит конец затяжной войне и жертвам с обеих сторон.
Хьюга нет до этого дела, у них свой праздник: наследнице главной ветви, Хинате-химе, исполняется три года.
С утра идут приготовления: суетятся слуги, в воздухе витают запахи готовящихся блюд. Даже небо, еще вчера затянутое низкими тучами, с утра чисто, как вода в садовом пруду, где резвятся похожие на клочья облаков белые карпы.
На праздновании не будет чужаков. И дело не только в том, что в Хьюга их не любят и свято чтят традиции. Глава клана, Хиаши-сама, просто не хочет лишний раз подвергать дочь опасности, и потому вся младшая семья на ногах с самого утра.
Празднование дня рождения – превосходный шанс для врагов попытаться проникнуть на территорию клана. Все слишком заняты приготовлениями: слуги смотрят лишь себе под ноги и вряд ли заметят, даже если небо рухнет им на головы.
Неджи помогает отцу с раннего утра. Они обходят поместье старшей семьи, выбирая места, где лучше всего разместить часовых. Проверяют каждый уголок сада, каждую трещину в окружающей его каменной стене. Неджи старается запомнить все, что может – как изогнуты стволы старых сакур, какие кусты цветут вдоль песчаной дорожки, куда течет ручей под их корнями – потому что когда они закончат осмотр, он должен будет привести каждого шиноби на выбранное для него место. Нелегкая задача, но Хизаши знает, что Неджи справится. Ему всего четыре, но отец всегда разговаривает с ним так, будто сын уже взрослый, – называя все своими именами. Неджи знает, что значат долг и честь, и «обязанность» для него не просто слово.
- Ты все запомнил?
- Да.
Хизаши кивает, кладет ладонь на голову сына. Неджи улыбается, хватаясь за его руку.
- Я тебя не подведу, отец.
- Я знаю, Неджи. Иди. И помни, чему я тебя учил на прошлой тренировке.
- «Отвести руки назад и наклонить вперед корпус. Ты не бежишь, ты рассекаешь воздух», - слово в слово повторяет Неджи. В его глазах блестит гордость – он не разочарует своего отца. Никогда. - У меня уже получается.
Неджи поворачивается к Хизаши спиной, наклоняется вперед, вытягивает руки. И срывается с места порывом ветра.
Нужно торопиться, ведь до начала празднования часовые должны быть на своих местах, а потом Неджи еще нужно вернуться и успеть переодеться. Отец говорил, что сегодня он встретится с именинницей.
Интересно, какая она, будущая глава их клана? Неджи о ней только слышал, но не видел ни разу, хотя они двоюродные брат и сестра.
В Хьюга принято показывать ребенка другим родственникам только после того, как ему исполнится три года. В побочной ветви этому обычаю уже давно не следуют, но старшая семья держится за клановые традиции так же крепко, как старый сыч за ветку сосны.
- Хидео-сан, Таймей-сан!
Неджи вихрем вылетает из-за деревьев и останавливается ровно в шаге от соединяющего соседние дома деревянного настила. С его плеч бесшумно падают зацепившиеся за одежду сухие листья.
- Привет, Неджи, - машет рукой один из сидящих на настиле парней. У него шрам на левой скуле, громкий голос и широкая ухмылка. - Уже закончили?
- Да, только что, - Неджи коротко кланяется старшим. - Я покажу дорогу.
- Таймей, просыпайся. Слышал, что наш гений сказал? Пора по местам. Шевелись уже.
Второй парень – худощавый, с тонкими чертами лица – лениво потягивается, нехотя отлипая от нагретых солнцем досок, на которых прилег вздремнуть.
- Да не ори ты так, я не глухой, - зевает он. В левом ухе у него качается длинная металлическая серьга-палочка, и Хидео щурится, когда отраженный от нее солнечный блик попадает ему в глаз.
- Снял бы ты уже эту цацку, - недовольно ворчит он. - Как девка прямо.
- Отвали, - лениво огрызается Таймей. - Мне нравится. А ты не хочешь – не смотри.
Неджи наблюдает за их перепалками далеко не впервые, и каждый раз думает, почему же эти двое до сих пор лучшие друзья, если ссорятся по таким пустякам? Он их совсем не понимает.
Таймей поднимается, разминая шею. Поправляет сумку с сюрикенами, а затем принимается вертеть в ухе серьгу, намеренно стараясь стрельнуть солнечным зайчиком в глаз другу. Хидео пинает его в ногу и сердито бурчит, чтоб тот перестал кривляться.
- Да ладно, ладно, - смеется Таймей и тут же серьезнеет. - Кто еще сегодня на страже, малыш?
Неджи не нравится ни одно из придуманных для него этой парочкой прозвищ, но он мужественно терпит и «гения», и «малыша», хотя первое заставляет его чувствовать себя неуютно, а второе откровенно раздражает.
- Хаяо-сан, Ниито-сан и Харуми-сан у южной стены, Йошио-сан, Юичи-сан и Исоко-сан у северной, Генджи-сан, Нао-сан и Хаджиме-сан у восточной, а вы с Футабой-сан охраняете западную.
- Отлично! - вскакивает с места Хидео. - Футаба знает кучу всяких историй, с ней не соскучишься.
- Скучать вам в любом случае не придется, - осторожно напоминает ему Неджи. - У вас важная миссия – охрана поместья.
- Да, да, это само собой. Таймей, ты слышал? С нами в команде Футаба.
- Привалило счастье, - с кислой миной давит из себя Таймей. - Футаба только языком чесать и горазда. Кстати, Генджи где-то тут ошивался, я его видел.
- Подождите здесь, пока я соберу остальных. Я быстро.
- Не торопись, нам спешить некуда, - летит в спину Неджи веселый голос Хидео.
Снова бежать, обыскивать все поместье, сообщать о распределении, слушать прозвища и смотреть на лица – хмурые, тоскливые, безразличные, радостные. Последних катастрофически мало, и они в основном принадлежат девушкам. Почему-то стоять на страже им нравится куда больше, чем парням. Тем подавай миссии, где можно хорошенько подраться.
- Опять? - ворчит выловленный у главных ворот Ниито. - Я же в прошлый раз был на часах. Ну черт.
Неджи терпеливо ждет, пока Ниито перестанет ворчать. Отвечать ему смысла нет, оправдываться – тем более. За приказы не оправдываются, их выполняют.
- Да не смотри ты так, не смотри, я все понял. Где?
- У дома прислуги, через десять минут. Хидео-сан и Таймей-сан уже там.
- Опять эти двое… Скажи, что я не с ними в патруле, ну скажи.
- Не с ними.
- Ну слава богам.
Чем Хидео и Таймей успели надоесть Ниито, Неджи не задумывается. Ниито всегда раздражен и не упускает случая поныть, но это не делает его менее умелым шиноби. Отец никогда не полагается на ненадежных людей.
Харуми и Исоко приходится отрывать от болтовни с кухарками, Нао и Йошио – оттаскивать от подсобки, где переодевается женская часть прислуги, а Хаяо – отдирать от чана с рисом, который он вознамерился опустошить в одиночку. К счастью, хотя бы Юичи выискивать не нужно – он спокойно сидит под деревом, а после того, как узнает приказ, даже вызывается привести на место Генджи и Хаджиме. Одна Футаба как сквозь землю провалилась, но Неджи решает сначала расставить часовых, а потом уже заняться ее поисками.
Он останавливается передохнуть ненадолго возле кухни. В воздухе аппетитно пахнет тушеным мясом, и Неджи невольно сглатывает. Он встал с рассветом и успел перехватить только полтарелки риса, прежде чем они с отцом отправились в дом старшей семьи. А до обеда еще далеко.
В животе начинает недвусмысленно урчать. Не вовремя, совсем не вовремя. Сейчас не до того.
Он закрывает глаза и пытается представить, что у него жутко чешется левая рука. Если убедить себя в чем-то – например, в зуде – мозг концентрируется на выдуманной проблеме, а не на настоящей. Весьма действенный способ справиться с незначительной, но ноющей болью, и он уж точно поможет в борьбе с голодом.
Проходит всего минута прежде, чем Неджи снова срывается с места. Есть он больше не хочет, зато рука теперь, кажется, и в самом деле чешется. Не одно, так другое. Впрочем, это ерунда. Неджи умеет не обращать внимания на мелочи.
Когда он видит весело болтающую с Хидео Футабу, то едва сдерживает облегченный вздох. Хотя бы эту не искать.
Быстрый взгляд – все в сборе. Дюжина выбранных Хьюга спокойно стоят, ожидая дальнейших указаний. Неджи сразу чувствует весь груз ответственности. Он справится. Обязательно.
Семь чунинов и пять джонинов, все умелые шиноби. Неджи до них далеко, но только пока. Они понимают, что Хизаши не поручил бы такое задание сыну, если бы не был уверен, что тому это по силам. И потому никто из них не смеется, когда Неджи коротко кланяется, выражая свое почтение, и говорит:
- Следуйте за мной, пожалуйста. Я покажу ваши посты.
* * *
Когда они добираются до западной стены, Неджи сопровождают только Хидео, Таймей и Футаба. Остальные уже на своих местах.
Неджи показывает на толстую ветку развесистой сакуры. Первый пост у этой стены.
- О, это для меня! - Таймей живо вспрыгивает на дерево и устраивается на ветке. - Можно будет вздремнуть.
- Таймей-сан!
- Шучу, шучу, малыш, не горячись, - он свешивается вниз, чтобы лучше видеть Неджи, и произносит уже без тени веселья в голосе: - Я лучше руку себе отрежу, чем подведу Хизаши-сама.
- Цацку свою лучше сними, - предлагает ему Хидео. - Больше толку будет.
- Слушай, заткнись уже, а.
Лицо Таймея кривится, будто он съел что-то несвежее.
Неджи лишь вздыхает.
Хидео хохочет и замолкает, только получив тычок в живот от Футабы.
- Все, все, молчу.
Оба шиноби выслушивают Неджи и, согласно кивнув, расходятся по своим местам.
Задание выполнено. Теперь домой – переодеваться, и, возможно, удастся немного поесть прежде, чем они с отцом снова вернутся сюда.
- Неджи, Неджи!
Наверное, все же не удастся, - думает Неджи, слыша знакомый голос.
Чизуко-сан – его родственница по матери и работает кухаркой в доме главной семьи. Невысокая полноватая женщина с тонкими паутинками седины в черных волосах и сетью морщинок вокруг глаз. Она машет ему рукой и подзывает к себе. У ее ног – смутно знакомый чан с рисом. Кажется, именно от него Неджи недавно отдирал Хаяо.
Это надолго. Чизуко-сан не отпустит его, пока не заболтает до полусмерти. За эту убийственную особенность родственники матери зовут ее «домашним шиноби», и пару раз даже звучало предложение отправить ее на передовую в какой-нибудь мелкой войне для отвлечения противника.
- Здравствуй, Неджи. Как ты?
- Все хорошо, Чизуко-сан.
- Не поможешь мне с этим чаном? Вдвоем мы его быстро донесем, а то я совсем запыхалась. Годы уже не те, совсем не те.
Неджи оценивающе смотрит на чан, вместе с тем вспоминая вес, который поднимал на последней силовой тренировке. Нет, такой ему в одиночку точно не дотащить.
- Прости, что прошу, Неджи. Знаю, тебе это еще не по силам, но вдвоем мы справимся. Иногда, чтобы сдвинуть огромный камень, не хватает самой малости.
Чизуко-сан любит болтать, это верно, но еще она рассказывает самые замечательные истории про древних героев, и в этих история мудрости не меньше, чем в наставлениях отца.
- Конечно, я помогу вам, Чизуко-сан.
Чизуко поднимает чан за ручки, а Неджи подставляет ладони под теплую ткань, которой закрыто чугунное дно, чтобы не обжечься.
Вместе они доносят чан до кухни. Неджи вспотел и раскраснелся, но не жалеет, что согласился помочь. От запахов еды у него снова начинает бурчать в животе. Он извиняется, что не может остаться, и уже пятится к выходу, когда ему на плечо опускается рука Чизуко, а перед лицом появляется чашка с рисом.
- Вот. Твоя награда. Ты ведь с самого утра помогаешь отцу. Наверное, даже позавтракать не успел. Садись, ешь.
Сеточка морщин сжимается, когда Чизуко тепло улыбается ему. И Неджи понимает, что не может отказаться.
Он чувствует коленями горячее дно чашки даже сквозь одежду. Сжимает ладонями округлые бока и вдыхает аромат специй. Рис с приправами – его любимое блюдо, такой готовят только в их клане.
Чизуко снова улыбается и оставляет Неджи одного. У нее много дел, подготовка ведь в самом разгаре. А Неджи сидит на деревянном полу кухонной веранды, лицом к саду и болтает в воздухе ногами. За спиной суетятся женщины, что-то шипит и фыркает, тянутся щекочущие ноздри запахи.
Неджи поднимает голову к небу. Солнце медленно ползет к зениту, но время еще есть. Как удачно вышло – не придется задерживаться дома ради еды. Спасибо тетушке Чизуко. И зря он боялся, что его заболтают – у нее сейчас дел невпроворот, не до разговоров по душам с племянником.
Декабрь в этом году выдался на редкость теплым, но птицы все равно уже улетели, и кажется, что мир замер без их голосов. Мама говорила, что услышать чью-то звонкую трель в это время года – большая редкость.
Так где же запоздавший певец?
Вот он. Крохотная, невзрачная птичка – серого окраса, с коротким клювом и стрелками черных перьев на кончиках крыльев. Сидит на тонкой ветке, прямо над головой Неджи, смотрит на него черными глазками.
Мама всегда говорила Неджи, что он похож на птицу. Бежит так, будто хочет взлететь, но не может лишь потому, что у него нет крыльев; смотрит в самую душу, и волосы у него мягкие, как пух неоперившегося птенца. А после того, как Неджи как-то отогнал от матери скалящегося бродячего пса, она сказала, что гордится им, потому что он очень храбрый. Совсем как птаха, что осталась зимовать здесь, а не улетела в теплые края.
Неджи вспоминает ее слова, глядя на эту птичку.
Он бы хотел подняться в небо. С высоты Коноха, наверное, выглядит еще красивей.
Неджи улыбается и отправляет в рот последнюю порцию риса. Кажется, его чашка опустела слишком быстро, но ничего не поделаешь. Надо возвращаться.
- Спасибо, Чизуко-сан.
- Да не за что. Передавай привет маме.
- Хорошо!
* * *
Дома тихо. После шума и суеты главного поместья Неджи ненадолго кажется, что он оглох. Но нет, звуки все же есть – негромкие разговоры слуг, чей-то едва слышный смех, треск хвороста в очаге.
Неджи уже открывает рот, чтобы по привычке сообщить, что вернулся, но вспоминает, что его никто не услышит: матери нет, она сейчас тоже помогает с приготовлениями к празднику.
Он входит в дом. Как всегда бесшумно. Конечно, здесь неважно, услышат его или нет, но, выучившись ходить без единого звука, Неджи уже не может по-другому.
Он заглядывает в комнату родителей. Никого.
Отец, наверное, все еще в главном доме, раздает указания внутренней охране. К тому же несколько шиноби будут следовать за каждым шагом Хинаты-химе, когда ее представят остальным Хьюга. За подбор личной охраны тоже отвечает Хизаши.
Все для наследницы.
Так и должно быть.
Так правильно.
Младшая семья Хьюга оберегает старшую, как может. Веками.
Бумажные створки двери распахиваются как раз тогда, когда Неджи проходит мимо по коридору.
Хиаши застывает на месте, переступив через порог. Его взгляд падает на Неджи – пустой, как высохший колодец, парализующий. От него мороз по коже и в горле сохнет, но Неджи заставляет себя почтительно поклониться. Спина как деревянная.
У него нет дяди. Есть глава клана, и к нему подобает обращаться соответствующе.
- Доброго здравия, Хиаши-сама.
Тот лишь коротко кивает и уходит, не произнеся ни слова. Неджи поднимает голову только, когда его шаги совсем стихают.
Хиаши раньше ни разу не приходил в их дом, хотя они с отцом родные братья. Почему же пришел сегодня, в день рожденья собственной дочери?
- Отец?
Лицо Хизаши бело, как спины карпов в пруду старшей семьи.
- Все в порядке, Неджи. Не волнуйся. Брат приходил просто поговорить, - он улыбается через силу, старается выглядеть спокойным, даже равнодушным. Отсутствие эмоций – лучшая маска любого из Хьюга. Именно такими их видят люди вне клана.
- Иди, переодевайся.
* * *
Неджи помнит все, что говорил ему отец: держать спину прямо, расправить плечи, не сжимать кулаки и не смотреть наследнице в лицо. Слуга должен знать свое место.
Он помнит, как отец касался его лба теплыми, чуть дрожащими пальцами.
И забывает все в тот миг, когда видит девочку в кимоно, вышитом алыми языками пламени. Она держится за одежду Хиаши, испуганно прячет в ней лицо. Ей страшно в окружении взрослых незнакомых людей, и Неджи ее понимает.
Хината-химе, принцесса их клана. Госпожа, которой он будет служить.
Когда она смущенно улыбается ему, Неджи не может не ответить. В кончиках пальцев теплеет, и что-то дергается внутри, будто второе сердце. Неджи не знает, что это за чувство. Он просто смотрит на Хинату – прямо, не отводя глаз, и это кажется ему правильным ничуть не меньше, чем встающее на востоке солнце.
- Хинате уже три года, - произносит Хизаши. - Поздравляю.
- Да, - бесстрастно отзывается его брат.
Неджи поворачивает голову к отцу, хочет рассказать ему о том странном тепле, что течет внутри него сейчас.
- Она красивая.
Хизаши смотрит на сына, и в его глазах столько печали и старой, посыпанной пеплом боли, что Неджи чувствует: он не должен был этого говорить.
- Что-то не так, отец? - спрашивает он неуверенно.
- Нет, ничего.
Впервые в жизни, отвечая ему, Хизаши отводит взгляд. Неджи ждет, что отец посмотрит на него, но тот лишь сжимает кулаки и опускает голову.
Он не может принять, но согласиться – единственное возможное для него его решение.
Неджи поймет его позже, но не сейчас. Сейчас он вздрагивает от холодного голоса Хиаши:
- Тогда я заберу Неджи ненадолго, Хизаши.
Отец кивает. Проводит пальцами по лбу сына, желая сохранить его в памяти чистым, открытым. «Прости» говорят его глаза, и Неджи прощает его, даже не зная, за что тот просит прощения.
* * *
Они идут к воротам поместья.
Неджи держит отца за руку и старается сосредоточиться на звуке шуршащего под ногами гравия. Считает шаги, выложенные вдоль дорожки камни, стволы деревьев. Все, что угодно, лишь бы забыть о разрывающей голову боли.
Печать на лбу пульсирует и жжет. Неджи кажется, что она видна даже сквозь бинты.
Ему сказали, что боль скоро пройдет, но он больше не верит этим людям. Они тоже Хьюга, но Хьюга из старшей семьи. Сегодня разница между ними стала для Неджи очевидна, как никогда раньше: есть господа, а есть слуги, и он один из последних.
- Неджи-нии-сан!
Он оборачивается не потому, что хочет знать, кто его зовет, а потому что просто нужно показать – он услышал.
Хината стоит в паре шагов от него – бледная, запыхавшаяся. Ее праздничное кимоно в пыли, а в руках она сжимает клетку с маленькой, отчаянно щебечущей птицей.
Неджи уже видел эти черные, будто обведенные тушью перья на крыльях и слышал этот голос. Зря ты не улетела, пока могла, пташка. Теперь в небо тебе уже не подняться.
- Не злись на моего отца. Пожалуйста.
В глазах Хинаты стоят слезы.
Птица в клетке уже не кричит. Она складывает крылья и печально опускает голову.
- С днем рождения, Хината-сама, - почтительно кланяется Неджи. - Возвращайтесь в дом, вас там ждут.
Она плачет – тихо, беспомощно, но в эти слезы он тоже не верит.
продолжение в комментариях
четверг, 04 сентября 2008
Название: Первый сын
Автор: medb
Персонажи: оригинальные персонажи-АНБУ; на фоне упоминаются некоторые канонические персонажи старшего поколения
Жанр: action, angst, romance, humour (все в слабо выраженном виде)
Рейтинг: PG-13
Саммари: «Очень редко случается так, что вся команда (с сенсеем или без) проходит один путь и так и остается командой – до смерти одного или всех участников».
Дисклэймер: Мир и канонические герои принадлежат Кишимото Масаши.
Примечание: написано на Naruto-fest 2008 для Sumiregava
текст заявки С трепетной благодарностью приму что угодно о какой-нибудь группе АНБУ, все в которой - ОМП. На второстепенных ролях кто угодно из старшего поколения Конохи.
От автора: Прости, пожалуйста, из-за своей крайней рассеянности я заметила, что требовались исключительно ОМП, только когда была готова уже половина текста ^^”
читать дальшеСтихия пламени, когда она чиста, – это установления. Стихия воды, когда она чиста, – это мудрость. Стихия земли, когда она чиста, – это мысль.
...Если же мужчина превращается в женщину, а женщина превращается в мужчину – это значит, что стихии сменяют друг друга.
Гань Бао, «Записки о поисках духов»
All for one and one for all!
We’ll fight together,
And when we fight we’ll fight together,
Not alone!
Blackmore's Night
Тени мелко дрожали, словно живые, и, казалось, готовы были в любое мгновение разбежаться по всем четырем сторонам света. Слабый ветер негромко шелестел желтыми листьями, и от этого тени дрожали сильнее. Разноцветные пятна света чередовались друг с другом, словно фрагменты мозаики, и это постоянное мельтешение утомляло взгляд, ослабляло бдительность...
Впрочем, Ястреб привык не полагаться на зрение.
Толстая ветка упруго спружинила под ногами, когда он перепрыгнул на следующее дерево. Сзади слышалось напряженное дыхание Лиса. Рысь, как всегда, вырвалась вперед.
Сколько раз уже за последние два года им приходилось вот так вот загонять очередную жертву?
Ветер переменился, подул с северо-запада, и Ястреб решительно остановился, прислушиваясь.
Осенний лес жил своей собственной жизнью, не обращая никакого внимания на троих анбу. Где-то неподалеку негромко цокала белка, внизу в густой траве шуршали куропатки, в широком ручье чуть впереди плескала рыба.
- Эй, уйдет ведь! - досадливо окликнула Рысь, обернувшись через плечо.
Ястреб почти слышал, как быстро бьется ее сердце. Подавив усталый вздох, он чуть качнул головой:
- Цель изменила направление. Если раньше он спешил к границе, то теперь свернул на запад и двинулся по воде.
Рысь взъерошила свои короткие черные волосы и упрямо протянула:
- Но я чувствую чье-то присутствие впереди!
Ястреб закатил глаза, проклиная день и час своего повышения в должности. И почему женщинам всегда нужно поспорить в самый неподходящий момент?!
- Быть может, клон? - задумчиво предположил Лис, подбрасывая на ладони сюрикен.
Рысь взглянула на него, помедлила пару секунд, а потом стремительно развернулась, спрыгнула вниз и устремилась вперед прямо по руслу ручья.
Ястреб привычно вздохнул и, тоже спрыгнув на землю, бросился следом по берегу: мочить ноги у него не было никакого желания. Лис продолжил путь по деревьям.
Чутье Ястреба не подвело: меньше чем через десять минут они настигли свою цель. Шиноби Камня, высокий жилистый мужчина лет сорока, видимо, рассчитывал запутать следы, двинувшись по теченью ручья. Откуда ему было знать, что Рысь в совершенстве владеет чакрой Воды?
Ястребу и Лису даже не пришлось ничего делать. Вода молниеносно превратилась в лед, сковав ноги беглеца, и в следующее мгновение Рысь, высоко подпрыгнув, обрушилась на него сверху. Первый удар камневик все же сумел блокировать, но девушка выхватила кунай левой рукой и полоснула противника по горлу.
Тяжелое тело грузно завалилось на спину, рассеяв вокруг тучу брызг – лед мгновенно растаял.
Рысь всегда настигает жертву первой.
Ястреб досадливо поморщился и приблизился к девушке, тщательно вытиравшей оружие о воротник жилетки трупа.
- Теперь он мокрый насквозь, - заметил Ястреб, окинув недавнего беглеца брезгливым взглядом. Невыразительное мрачное лицо с тяжелыми веками, на котором застыло раздраженное удивление, форменный грязно-серый жилет, протектор со знаком Камня на левом плече.
- Да ладно тебе, не ворчи, - беспечно откликнулась Рысь, вылезая на берег и отряхиваясь от воды, как кошка.
Ястреб пристально посмотрел на нее, потом перевел невеселый взгляд на ручей. Похоже, намочить ноги все же придется.
- Помоги, - бросил он Лису.
Тот душераздирающе вздохнул, но все же подчинился. Вдвоем они вытащили труп на берег, после чего Ястреб принялся обшаривать его карманы.
Как и следовало ожидать, там не обнаружилось ничего интересного: пара взрывных печатей, несколько сюрикенов и черствая рисовая лепешка – видимо, несостоявшийся ужин беглеца.
Лис вдруг негромко, но витиевато выругался. Заметив, что привлек внимание остальных, он шумно вздохнул и показал крошечное пятнышко крови на своей жилетке.
- Хотел бы я знать, какой кретин придумал сделать их белыми, - обиженно протянул Лис. - Это ведь самый маркий цвет! А грязная униформа выглядит безобразно.
Рысь негромко фыркнула, поправляя перевязь с катаной:
- Ничего ты не понимаешь в символике! Черный и белый – это ведь цвета жизни и смерти, цвета радости и горя! Между прочим, у анбу Конохи самая стильная униформа, - девушка смахнула с плеча воображаемую пылинку. - Видела я как-то раз анбу Тумана – такой костюм, как у них, приличному шиноби надеть стыдно!
Ястреб устало потер шею и вмешался в спор:
- Может, вы соблаговолите все же помочь мне – вместо того чтоб обсуждать такие бесполезные вещи?
- А что, мы куда-то торопимся? - искренне изумился Лис. - И потом, командир, сейчас ведь твой ход! - и он широким жестом указал на труп.
Ястреб пристально посмотрел на подчиненного, уверенный, что под маской этот хитромордый засранец довольно ухмыляется. Но и не поспоришь ведь... Передернув плечами, он извлек несколько взрывных печатей, окинул труп оценивающим взглядом и прибавил еще парочку самовоспламеняющихся свитков. Пришлось повозиться, но в итоге от тела осталась только горстка пепла и выжженный участок в желтой осенней траве.
- Эх, люблю смотреть, как ты работаешь, командир, - почти мечтательно протянул Лис, поигрывая длинной прядью.
Ястреб привычно его проигнорировал.
Рысь сдвинула маску набок и, улыбаясь, глубоко вдохнула разреженный осенний воздух. Потом протянула руку и поймала на ладонь опавший лист, похожий на крупную красно-рыжую бабочку.
- Красиво здесь, - выдохнула Рысь.
Ястреб какое-то время смотрел на нее, не в силах отделаться от воспоминания, как пару минут назад эта тонкая невысокая девушка с игривой легкостью перерезала горло опытному воину.
- Все-таки идиот он был, - почти сочувственно заметил Лис, глядя на выжженное место в траве.
- Смертник, - поправил его Ястреб. - Все равно от него узнали все, что смогли, и завтра собирались пустить в расход. Впрочем, они там в отделе допросов тоже хороши: упустить вражеского шпиона...
- Нууу, Ибики-сан уехал, так что неудивительно, что ребята малость расслабились без шефа, - заметила Рысь, пожав плечами.
Ястреб потер висок, чувствуя приближение головной боли. Безответственность – она и есть безответственность. Ее ничто не оправдывает. Однако в данный момент главное, что они свою миссию благополучно выполнили.
- Ладно, возвращаемся, - наконец скомандовал он.
* * *
Обычный человек получает посредством зрения почти девяносто процентов информации об окружающем мире.
Для шиноби этот порог иногда может быть снижен до восьмидесяти и даже семидесяти процентов – при учете особых клановых способностей вроде чрезвычайно острого слуха или тонкого обоняния.
* * *
Ичиро никогда не любил осень. Даже несмотря на то, что это время считалось счастливым для всей его семьи. Впрочем, зиму он тоже не любил. Если уж на то пошло, Ичиро вообще не жаловал ни одно время года, и еще меньше ему нравилась их постоянная смена, на которую его организм всегда реагировал простудами разной степени тяжести. Но – увы и ах – повлиять на природу не в силах отдельно взятого шиноби, так что приходится терпеть. И по возможности, если нет миссий, не выходить из дому в дождь и холод.
Ичиро посмотрел на небо, затянутое ровным слоем грязно-серых туч, поправил очки, поудобнее перехватил папку с бумагами и, вздохнув для храбрости, шагнул на порог родного дома.
Все надежды незамеченным добраться до своей комнаты сразу же пошли прахом: мать, очевидно, давно ожидавшая возвращения сына в прихожей, бросилась к нему с распростертыми объятьями.
- Милый, ну наконец-то, наконец-то, а то я уже начала волноваться! - запричитала она, крепко обхватив его руками за пояс и ищуще заглядывая ему в глаза снизу вверх. - Я так переживала, ах, ты ведь знаешь, я всегда переживаю, ты ведь у нас единственный, единственная моя радость... Не слушай отца, он не со зла, он...
- Канон, - строго окликнул отец, появляясь в дверях.
Мать мгновенно замолчала, стушевалась и опустила взгляд.
Ичиро с трудом подавил очередной вздох, осторожно отстранил мать, вновь поразившись тому, какая она маленькая и хрупкая. Он легко мог бы увернуться, избежать этих ежедневных проявлений суматошной любвеобильности, но... Он не имел права ее обижать.
- Успокойся, мама, - негромко произнес Ичиро и прямо посмотрел в глаза отца.
Аканэ Нори, сорокашестилетний глава некогда прославленного, а теперь почти угасшего клана, спецдзенин в отставке, сурово нахмурился, скрестив руки на груди.
- Сын, - мрачно начал он, - я недоволен тобой.
Ичиро ничего не ответил. Впрочем, похоже, он него и не ожидали ответа... Эти слова не стали для него сюрпризом, он даже знал, что последует дальше, и приготовился молча слушать.
- Более того, я разочарован, - заявил отец, и его не потерявшие с возрастом яркость темно-синие глаза грозно сверкнули. - Наш род долгие годы славился своими воинами, в совершенстве овладевшими силой Огня. Все в роду становились шиноби высшего ранга и преданно служили своей деревне. И что же я вижу на старости лет?! Ты, мой старший сын, мой единственный сын – до сих пор в ранге чуунина! - он на мгновение умолк, словно задохнувшись от горечи, после холодно продолжил. - Я в твоем возрасте уже давно был повышен до спецдзенина и выполнял в одиночку сложнейшие миссии. А ты!.. Что я узнаю сегодня от старого приятеля? Тебя, единственную надежду клана Аканэ, отправляют лишь на миссии не выше ранга С!..
Отец замолчал, воздев руку к потолку. Мать приглушенно ахнула, явно с трудом удерживаясь от рыданий.
Ичиро, остановившись на ста сорока двух, прекратил мысленный подсчет красно-белых баранов, скакавших через воображаемый забор, снял очки, аккуратно протер стекла носовым платком, снова надел, кивнул матери и молча двинулся к лестнице на второй этаж.
Буря не замедлила разразиться.
- Да как ты смеешь меня игнорировать?! - взвыл отец, выкатив глаза из орбит и едва не задыхаясь.
Ичиро поморщился от головной боли, сообщил:
- Я не буду ужинать, - и скрылся в своей комнате.
- Да ты и не имеешь права ни на какой ужин, ты, ничтожный трус!!! - донесся с первого этажа разъяренный рев.
Ичиро запер дверь изнутри и устало привалился к ней спиной.
Какого демона?! Ему уже двадцать четыре года! Он совершенно самостоятельный взрослый человек и давным-давно мог бы снять отдельную квартиру, но продолжает жить в родовом поместье, только чтобы не беспокоить мать и не вредить этим ее слабому здоровью. Так почему он обязан едва ли не каждую неделю покорно выслушивать подобные обвинения и проникаться тем, какой он позор клана и вообще ничтожество?..
Так, ладно, не время для семейных разборок и философских размышлений.
Ичиро еще раз внимательно просмотрел бумаги, убедился, что выучил их до последней строчки, и, создав на ладони небольшой, но сильный язычок пламени, сжег все документы, ссыпав пепел в курильницу для благовоний. Потом подхватил еще с утра приготовленный сверток и привычно выскользнул в окно.
На то, чтобы достичь условленного места, ушло минут десять: Ичиро побежал по крышам, выбрав традиционный для шиноби способ перемещения, и тем самым изрядно сократил путь. За то время, что он провел в помещении, тучи изрядно поредели, и сквозь них на землю струились светло-желтые солнечные лучи.
Убедившись, что за ним никто не следит и вообще поблизости не наблюдается никого живого (кроме разве что пригревшейся на солнце бродячей кошки), Ичиро сменил водолазку и жилет. Спрятав одежду в тайник, он чуть помедлил и все же снял очки, аккуратно убрав их в футляр.
Мир вокруг мгновенно утратил четкость, расползся беспорядочными цветными пятнами света и тени. Ичиро закрыл глаза, пару раз медленно глубоко вдохнул и выдохнул. Однако прежде, чем он успел надеть маску, его слух уловил осторожный звук крадущихся шагов, почти неразличимый в шуме ветра и шорохе листвы. Ичиро замер.
Через мгновение за спиной послышалось тихое дыхание, а потом чьи-то холодные ладони закрыли ему глаза, и знакомый голос хрипловато шепнул в самое ухо:
- Угадай, кто.
Ичиро большого труда стоило не вздрогнуть.
- Хикару, убери руки, - ровным голосом произнес он. - Я не раз просил, чтобы ты так не делал.
- Да ну тебя, - обиженно буркнул товарищ по команде, однако все же отошел на шаг. - Совсем не понимаешь шуток...
Хикару душераздирающе вздохнул, накручивая на палец длинную черную прядь. Заметив пристальный взгляд собеседника, он манерно похлопал ресницами, густыми и угольно-черными, прекрасно зная, как это раздражает Ичиро. Тот приказал себе успокоиться и не реагировать, наконец надел маску и устало спросил:
- Где твоя сестра?
- Листики собирает, - невозмутимо сообщил Хикару, потом сунул в рот заколку и, распустив волосы, перезаколол их в высокий хвост, чтобы не мешались.
Ичиро с трудом подавил желание хлопнуть себя по лбу и снова принялся мысленно считать баранов. Красно-белых, в масках анбу.
- О, а вот и Хика-чан! - весело воскликнул Хикару при виде сестры, появившейся из леса.
Та и вправду несла в руках большой букет ярко-разноцветных кленовых листьев. При виде товарищей по команде девушка улыбнулась и, приблизившись, бесцеремонно пихнула букет Ичиро.
- Держи, тебе они больше подходят! - словно в подтверждение своих слов, она больно дернула его за челку. - И вообще, с твоей ярко-рыжей шевелюрой тебе бы куда больше подошло имя Лис, чем моему братцу!
Отреагировать Ичиро не успел – его опередил Хикару.
- Хика-чан, это подло с твоей стороны! - обиженно воскликнул он.
- Ну что я могу поделать, если это правда, Хика-чан, - развела руками Хикари.
Ичиро пару секунд непонимающе смотрел на дурацкие кленовые листья в своих руках, потом, не зная, что еще с ними делать, пихнул их в тайник, выпрямился и начал:
- Ладно...
Однако договорить ему не дали.
- Да-да, мы прекрасно знаем... - начал Хикару.
- ...что ты сейчас скажешь… - продолжила Хикари.
- …что пора заканчивать бесполезный треп...
- ...и выдвигаться...
- ...иначе мы не успеем завершить все вовремя...
- ...а проваленная миссия нужна нам меньше всего!
Почти позабытая Ичиро бродячая кошка поднялась со своего места, вальяжно потянулась и, гордо задрав хвост, словно вымпел, неспешно двинулась прочь. Ичиро проводил ее задумчивым взглядом, потом посмотрел на безмятежно спокойное лицо Хикари и лукаво-хитрую физиономию Хикару. Две совершенно одинаковые пары серых глаз взирали на него с преувеличенным вниманием.
Ичиро вздохнул, сунул футляр с очками за пазуху и жестом велел выдвигаться, уже в который раз за последние четырнадцать лет своей жизни подумав, что только близнецы могут быть такими непохожими и одинаковыми одновременно.
* * *
Самое первое правило анбу заключается в том, что воин анбу не имеет права показывать свое лицо и называть свое настоящее имя никому, кроме Хокаге – даже товарищам по команде.
Вряд ли стоит удивляться, что именно это правило нарушают чаще всего.
В обычной жизни анбу являются рядовыми дзенинами и чуунинами и держат в тайне свой истинный ранг даже от ближайших родственников и друзей. Все это сделано для того, чтобы уменьшить риск и сохранить анонимность войск особого реагирования. В качестве прикрытия в свободное от миссий время анбу либо служат в Штабе, либо помогают в экзаменационном корпусе или же выполняют миссии низших рангов.
Но на практике члены одной команды обычно знают имена и лица друг друга, а также тесно общаются вне миссий. С одной стороны, это создает определенную опасность: попав в плен, воин анбу может выдать своих товарищей. Но с другой стороны, это укрепляет дружеские связи внутри отрядов и тем самым повышает их эффективность в бою. Так что офицеры не препятствуют подобному ограниченному раскрытию инкогнито рядовых воинов, но пристально следят за совместимостью своих подчиненных и тем, чтобы тайна не выходила за пределы отрядов.
* * *
Небольшой костер, разведенный из сухих веток, негромко потрескивал, время от времени выстреливая вверх редкими белыми искрами. Конечно, разводить огонь – верный способ выдать свое присутствие... Но, во-первых, они находились на нейтральной территории, а во-вторых, земля была уже слишком холодной и сырой, чтобы спокойно спать на ней без риска подхватить какую-нибудь мерзкую болячку. В конце концов, даже шиноби высших рангов подвержены простуде.
Ичиро вызвался дежурить первым. Близнецы натащили из леса еловых веток и устроили импровизированное ложе, которое застелили плащами.
- Хика-чан, сыграй нам колыбельную, а? - попросил Хикару, моляще сложив руки на груди.
Хикари в ответ широко зевнула, изящно прикрыв рот ладошкой.
- Отстань, братик, я спать хочу, - сонно пробормотала она и, улегшись, с головой накрылась плащом Ичиро.
Хикару обиженно вздохнул, примерно с минуту уныло побродил вокруг костра, а потом уселся на бревно рядом с Ичиро, задумчиво вертя в руках свою маску.
Аканэ покосился на него, недовольно дернул уголком губ и ровно проговорил:
- Вообще-то, по уставу во время миссий снимать маски запрещено.
Хикару одарил его изумленным взглядом, потом пренебрежительно фыркнул.
- Да ладно тебе, не занудствуй! Кто может нас здесь увидеть? - он беспечно пожал плечами, а потом бесцеремонно сорвал маску с Ичиро.
Тот замер, закрыл мгновенно заслезившиеся от яркого света глаза.
Нет, он не будет реагировать на эту наглую выходку. Он не позволит вывести себя из равновесия и устроить хитромордому придурку веселое развлечение.
Ичиро медленно выдохнул, достал из внутреннего кармана жилета очки, надел их и только после этого взглянул на собеседника. Хикару невинно улыбался, как ни в чем не бывало, потом демонстративно принялся жонглировать обеими масками.
Костер громко щелкнул, выстрелив в небо очередным снопом искр. Хикари перевернулась на другой бок, зашуршав ветками. Ичиро задумчиво посмотрел на нее, потом произнес:
- Шел бы ты тоже спать. А то будешь завтра, как сонная муха – учти, заставлю дежурить полный срок.
- Да, да, конечно, - отмахнулся Хикару, явно думая о чем-то другом. - Я сейчас все равно не засну, так что лучше посижу немного с тобой... Что ж ты все-таки за Ястреб с таким зрением фиговым! - внезапно заявил он в притворном удивлении.
Ичиро раздраженно скрипнул зубами, однако ответил совершенно спокойно:
- При учете твоей неуклюжести Лис из тебя тоже фиговый.
Хикару озадаченно моргнул, потом со вздохом развел руками:
- Ну что поделаешь, если после того давнего удара по голове у меня начались серьезные проблемы с вестибулярным аппаратом!
Ичиро несколько секунд смотрел в его честные глаза, потом громко хмыкнул и отвернулся.
Не хотелось признаваться самому себе, но, пожалуй, он сегодня почти забеспокоился, когда во время перехода Хикару вдруг сорвался с ветки и полетел вниз. Хорошо хоть, этому придурку хватило ума поспешно применить какое-то дзюцу Земли, так что он рухнул не на камни, а в густое переплетение тонких ветвей. Сверху он был похож на муху в паутине.
- Знаешь, - вдруг заговорил Хикару, отогнав от Ичиро слишком яркое воспоминание, - иногда я жалею, что мы не две сестры.
Аканэ непонимающе моргнул, проследил за взглядом собеседника. Тот смотрел на Хикари, и лицо его было непривычно серьезным.
- В смысле? - осторожно уточнил Ичиро.
Хикару прикрыл глаза, отчего на его щеки упала ровная четкая тень от ресниц.
- Понимаешь, если б мы были сестрами, нам не пришлось бы разлучаться: мы могли бы выйти замуж за одного человека. Во всяком случае, в древности с сестрами-близняшками поступали именно так.
Ичиро замер, переваривая услышанное. Он никак не мог сообразить, какой реакции от него ожидают.
Ничего себе заявление...
- А если бы вас было два брата? - наконец спросил Аканэ.
Хикару перевел взгляд куда-то во тьму за пределами круга света от костра.
- В древности, - медленно проговорил он, - старший из близнецов становился наследником, а младший – его тенью и неотлучным слугой.
Ичиро взъерошил волосы себе на затылке. Этого было для него новостью.
- Ну а как в древности, - он намеренно выделил это слово, - поступали, когда рождались двойняшки – брат и сестра?
Хикару шумно вздохнул, потом пожал плечами:
- В том-то и дело, что я не знаю, - немного помолчав, он продолжил все тем же непривычно серьезным тоном. - Больше всего я боюсь, что однажды нам придется расстаться и идти каждому своей дорогой.
Ичиро немного подумал, потом выразительно фыркнул и не отказал себе в удовольствии отвесить товарищу по команде увесистый подзатыльник.
- Кретин, - подытожил он. - Лучше бы боялся, что кого-то из вас могут убить – с вашей безалаберностью и небрежностью это более чем возможно. А отвечать, между прочим, придется мне.
Хикару ойкнул, потер пострадавший затылок, изумленно глядя на Ичиро, а потом вдруг ухмыльнулся.
- Спасибо, - сказал он и поднялся на ноги, с хрустом потянувшись. - Ну ладно, я спать!
Аканэ снова фыркнул и перевел взгляд на костер. И за что только ему, ответственному и исполнительному шиноби с большим потенциалом, достались такие подчиненные?
- Эй, командир, - вдруг снова подал голос уже успевший улечься Хикару, - а ты никогда не задумывался над тем, что из нас получился отряд настоящих хищников? Ястреб, Лис и Рысь... Прям как на подбор!
- Ты собирался спать, - холодно откликнулся Аканэ.
Хикару обиженно вздохнул и отвернулся, обняв сестру.
Несколько минут Ичиро неподвижно смотрел на языки пламени, с трудом подавив искушение сунуть в них руку. Потом снял очки и потер переносицу, стараясь ни о чем не думать. Получалось плохо.
Он никогда не говорил близнецам, что сначала ему предложили кодовое имя Волк.
Ичиро резко выдохнул сквозь стиснутые зубы и закрыл ладонью правый глаз. Старые шрамы были все такими же четкими на ощупь. Четыре вертикальные царапины, пересекшие лоб, бровь, веко и щеку. Он тогда чудом не остался без глаза... впрочем, нерв все равно был поврежден.
Аканэ Ичиро ненавидел волков. Потому что именно волки холодной зимой семнадцать лет назад загрызли его младшую сестру и едва не лишили зрения его самого. Из-за удара тяжелой волчьей лапой прямо по лицу и общего стресса зрение Ичиро стремительно упало почти на недопустимо низкий уровень, медикам с трудом удалось зафиксировать его и предотвратить дальнейшее падение...
Но Ичиро с радостью отдал бы оба глаза и всю голову целиком – лишь бы только малышка Акеми была жива.
Он скрипнул зубами, с трудом проглотив неприятно царапавший горло ком.
Ичи-ро... «первый сын»... Какая ирония. Отец всегда мечтал иметь много детей, именно поэтому дал своему первенцу такое имя. Однако младший брат Ичиро умер от болезни, когда ему было всего несколько месяцев, а четырехлетнюю Акеми растерзали обезумевшие от голода лесные твари... И мать больше не могла родить – медики сказали, что это будет слишком опасно для ее слабого здоровья.
Ичиро оказался старшим братом... и единственным ребенком в семье.
Он не смог спасти свою младшую сестру. Это осознание, эта мысль висела над ним темным облаком все эти годы, заставляла чувствовать себя полным ничтожеством... Нянька не уследила за ей, и Акеми ушла погулять в лес одна – как раз когда жителей деревни предупредили, что не нашедшая пропитания стая волков подошла совсем близко к стенам Конохи. А Ичиро опоздал, прибежал слишком поздно и только едва не погиб сам.
Иногда он жалел, что все-таки выжил. Но когда верх брала рациональная часть его сознания, он пытался убедить себя, что так может принести пользу остальным... а сдохнуть успеет всегда.
Ичиро никогда не рассказывал об этом своим товарищам по команде. К чему это знать беспечным солнечным близнецам с одним именем на двоих?
Беспечным близнецам – последним выжившим из своего клана...
Ичиро раздраженно потер лицо ладонями и надел очки. Он слишком много думает.
Видимо, как раз из-за того, что он запутался в собственных воспоминаниях, Аканэ не услышал вовремя осторожных шагов.
Чужие руки обняли его сзади за шею, и хитрый голос негромко протянул:
- Командииииир, а я все хотел спросить...
Ичиро вывернулся и отскочил на пару шагов, глухо процедив:
- Хватит! Сколько еще раз я должен тебе повторить, что я не из этих?!
Хикари встревоженно заворочалась, и оба замерли. Девушка устроилась поудобней и снова замерла.
Хикару выдохнул и одарил Ичиро обиженным взглядом:
- Зануда ты все-таки.
Аканэ поправил очки и уже совершенно спокойно осведомился:
- Так что ты хотел спросить?
Хикару моргнул.
- А, это... Да, я давно хотел узнать: как ты нас различаешь?
Ичиро недоверчиво уставился на собеседника.
Он что, даже больший идиот, чем кажется на первый взгляд?..
Близнецы Изуми были невероятно похожи, никто при их виде не сомневался, что это брат и сестра, но в то же время перепутать их казалось невозможным. Конечно, Хикари была по-детски угловатой и, что называется, плоской, а из-за короткой стрижки ее вполне можно было принять за мальчика... Но при этом Хикару, хоть и был тощим и почти женственным, все-таки выглядел мужественнее своей сестры. И вдобавок он носил длинные волосы. Так что понять, что эти двое – близнецы, можно было, только приглядевшись повнимательней и заметив, что у них совершенно одинаковые лица.
Хикару вскинул руки, правильно истолковав скептический взгляд Ичиро:
- Нет-нет, я имею ввиду: как тебе удавалось нас различать раньше, когда мы не хотели, чтобы нас различали?
Костер снова громко щелкнул и дернулся, отчего тени судорожно заметались по поляне.
Аканэ вздохнул и, немного подумав, задал встречный вопрос:
- А почему вы выбрали меня?
Явно не ожидавший подобного Хикару удивленно приоткрыл рот, но быстро пришел в себя и хитро улыбнулся:
- Это секрет!
Ичиро невозмутимо кивнул:
- Вот и у меня секрет.
Как ни странно, Хикару не стал возмущаться, а только хмыкнул и, вернувшись к ложу из веток, снова улегся, демонстративно повернувшись спиной.
Аканэ снова уселся на бревне и продолжил свою сторожевую вахту. На сей раз ему даже почти удалось ни о чем не думать.
* * *
В детстве близнецы Изуми действительно были неразличимы. Внешнее сходство усугублялось еще и тем, что они оба были похожи на мальчиков, более того, Хикари даже говорила о себе от мужского лица. Им нравилось дурачить и разыгрывать всех вокруг. Учителя в Академии знали правду, но почему-то молчали, а ученики были свято уверены, что назойливые и раздражающие близнецы Изуми – братья. И, разумеется, никому не удавалось их различать.
Ичиро поступил в Академию не сразу: он долго болел, к тому же, его отправили в госпиталь в призрачной надежде все же восстановить зрение, так что на учебу он вышел только спустя полгода после официального начала занятий, когда класс уже был давно сформирован.
И в первый же день он стал жертвой очередной выходки близнецов.
Казуки-сенсей представил нового ученика классу, Ичиро вежливо поздоровался и прошел к своему месту, которое оказалось как раз рядом с близнецами.
Сначала он обнаружил на своем стуле сюрикен и только чудом не сел на него. Потом куда-то бесследно пропал его заботливо приготовленное мамой бенто – Ичиро мельком видел краешек коробки, торчавший из сумки одного из близнецов: те явно рассчитывали на ссору, но для Аканэ собственное душевное равновесие и спокойствие были куда дороже обеда, так что он этот инцидент проигнорировал. В итоге в самый ответственный момент вместо учебника у него в руках оказалась какая-то дурацкая детская книжка с картинками, и Ичиро едва не попал в весьма неприятную ситуацию – повезло, что он догадался выучить тот параграф о гендзюцу наизусть и смог ответить по памяти.
В конце учебного дня к нему подошли познакомиться несколько мальчишек-одноклассников, и один из них уважительно протянул:
- А ты крут!
Ичиро поправил очки и ответил вопросительным взглядом.
- Ну, эти братья Изуми – они ведь всех достают! Вечно придумывают какие-нибудь шуточки... От них и учителям, и ученикам достается, а общаются они только друг с другом.
- Ага, видимо, считают всех остальных ниже себя! - с готовностью подхватила какая-то девочка. - Такие вредные мальчишки!
- Братья, значит? - задумчиво повторил Ичиро, бросив быстрый взгляд на сидевших на подоконнике и о чем-то шептавшихся близнецов.
На следующий день все повторилось. И через день тоже. И еще через день. Близнецы доставали Ичиро всю неделю, но так и не дождались никакой реакции, так что в итоге переключились на кого-то другого. Аканэ вздохнул спокойно и сосредоточился на учебе.
А потом, примерно месяц спустя, на занятиях по тайдзюцу его поставили в спарринг с одним из близнецов. Ичиро блокировал несколько ударов, после отступил на шаг и к всеобщему удивлению жестом показал, что сдается. А когда учитель спросил, в чем дело, Ичиро скосил на него взгляд и вежливо произнес:
- Казуки-сенсей, если возможно, не могли бы вы поставить меня в пару не с девчонкой?
Можно сказать, это стало его маленькой местью.
Общий потрясенный вздох был ему ответом. И Аканэ был уверен, что навсегда запомнит изумленные серые глаза Хикари и точно такие же изумленные глаза Хикару, взиравшего на их спарринг с трибуны.
И точно также он был уверен, что навсегда запомнит день, когда близнецы впервые с ним заговорили.
Ичиро после окончания занятий шел домой, когда на заднем дворе Академии его остановили несколько старшеклассников. Аканэ не знал этих мальчишек, но, судя по всему, они знали его.
- Гляди-ка, это тот самый очкарик! - издевательски протянул первый.
- А-а, тот самый новичок, которого постоянно ставят нам в пример! - с готовностью подхватил второй.
- Да-да, тот самый, который, несмотря на возраст, делает очень большие успехи в ниндзюцу и тайдзюцу, - кивнул третий, разминая пальцы. - Ну что, может, проверим его навыки?
Ичиро даже не успел ничего сказать.
Все трое напали одновременно. От первых ударов он просто увернулся, следующие несколько блокировал, потом начал атаковать в ответ.
Аканэ никогда раньше не доводилось драться всерьез, тем более с превосходящим противником, поэтому он не учел одно свое слабое место: уже через пару минут драки один из старшеклассников сбил и сломал его очки.
Мир вокруг мгновенно превратился в сплошное размытое цветовое пятно. Рядом мельтешили цветовые пятна поменьше.
Ичиро пропустил несколько ударов, в челюсть и в живот, но потом ему все же удалось сосредоточиться и ориентироваться на слух.
В итоге он смог одолеть двух противников, третий же подкрался сзади... и вдруг почему-то упал.
Аканэ замер, быстро дыша и настороженно щурясь в попытках различить хоть что-нибудь.
Прямо перед ним замерли две невысокие фигуры.
- Эй, Хика-чан, - начал знакомый голос, - а он неплохо дерется!
- Ты прав, Хика-чан, - задумчиво согласился второй. - Тем более если вспомнить, что он почти ничего не видит.
- Но ты ведь простишь нас за то, что мы тебе немного помогли? - уже прямо к Ичиро обратился первый.
- Да, нам просто слишком скучно стало наблюдать и не вмешиваться! - весело согласился второй.
Аканэ все никак не удавалось прийти в себя от изумления. Наконец он поправил волосы, прикрыв челкой правый глаз, и слегка поклонился сначала фигуре слева:
- Спасибо, Хикари-сан, - а потом фигуре справа, - Хикару-кун.
В воздухе повисло изумленное молчание.
Несколько ударов сердца Ичиро стоял неподвижно, пытаясь сообразить, что ему теперь делать, потом близнецы снова заговорили.
- Братик, значит, нам не показалось...
- ...он действительно может нас различать, - Хикару шагнул ближе и весело добавил. - Но ты заметила, Хика-чан, он ставит тебя выше меня!
- Значит, он действительно такой умный, как говорят, - невозмутимо согласилась Хикари и снова обратилась к Ичиро. - Что ты будешь делать теперь?
- Пойду домой, - без промедления ответил Аканэ, настороженно следя за близнецами.
Дома у него были спрятаны запасные очки...
- А ты дорогу-то найдешь? - невинно поинтересовался Хикару.
Ичиро чуть заметно вздрогнул, представив себе путь вслепую, но ответил без колебаний:
- Найду.
- А знаешь, что?! - вдруг воскликнул Хикару, подхватывая его под правую руку.
- Мы тебя проводим! - заявила Хикари, подхватывая его под левую руку.
- Но сначала...
- ...мы пойдем в гости к нам!
- А так как ты ничего не видишь...
- ...то не сможешь потом сам найти дорогу...
- ...и наш дом по-прежнему останется для всех тайной!
- Зато мы покажем тебе...
- ...нашу коллекцию сюрикенов...
- ...и наши цветы в саду...
- ...и вообще будет весело!!! - хором закончили близнецы, потащив свою жертву прочь.
Ичиро осталось только подчиниться.
Он сам не заметил, как сдружился с неугомонными близнецами. Даже более того, со временем они стали единственными в классе, с кем он близко общался. Так что он почти не удивился, когда по окончании Академии Казуки-сенсей при оглашении списка зачитал:
- ...команда номер девять – Изуми Хикару, Изуми Хикари и Аканэ Ичиро! Преподаватель – Минору Шин!
Нет, что вы, Ичиро совсем не удивился. Только спросил, повернувшись к близнецам:
- Ваша работа?
Ответом ему были два невероятно невинных и искренних взгляда.
* * *
С самого утра Ичиро проснулся в дурном настроении и с плохим предчувствием. Из года в год день Осеннего равноденствия, считавшийся в Конохе праздником, оказывался для него на редкость неудачным. Ичиро с большим удовольствием накрылся бы одеялом с головой и проспал целый день, но – не судьба. Вчера, после очередного устроенного отцом скандала (на сей раз на тему «Когда ты наконец женишься?! Вот я в твоем возрасте... Славный род Аканэ не должен прерваться на таком бездаре, как ты!!!»), мать опять слегла, и одна из тетушек посоветовала Ичиро сходить на праздничную ярмарку и купить ей каких-нибудь гостинцев.
Солнце светило не по-осеннему ярко, все улицы были усеяны шуршащими рыжими листьями. Детишки носились с криками и хохотом, похищая друг у друга сладости, взрослые, ради праздника нарядившиеся в национальную одежду, вышагивали степенно и важно, беседуя о красоте осенних кленовых листьев. Ичиро мгновенно почувствовал себя чужаком, забредшим в этот мир по ошибке, но, вздохнув, поплелся к торговым рядам – и совершенно неожиданно столкнулся там с Хикари.
В первое мгновение он ее даже не узнал. А во второе решил, что у него опять что-то со зрением.
Хикари была в сиренево-белом шелковом кимоно с крупными бордовыми бабочками, которое необыкновенно шло к ее глазам. Волосы она свернула на затылке в причудливый узел и заколола длинной шпилькой, с конца которой свешивались на цепочке белые ракушки.
Девушка смотрела на него и улыбалась, кокетливо прикрыв рот широким рукавом. Не надо было слыть прославленным мудрецом, чтобы понять: она наслаждается его замешательством.
- А, это... - наконец выдавил Ичиро. - Я не знал, что волосы растут так быстро...
Хикари непонимающе мигнула, потом мелодично рассмеялась:
- Это шиньон, - она отступила на шаг и покружилась перед ним, похожая на яркую экзотическую птицу. - Тебе нравится?
Аканэ еще раз внимательно оглядел ее с ног до головы, потом честно ответил:
- Не знаю.
Хикари вздохнула – как ему показалось, слегка разочарованно – а потом вдруг подхватила его под локоть и повлекла за собой вдоль торговых рядов.
- Пойдем погуляем! - воскликнула она и, на мгновение прильнув к нему, шепнула. - Готова поспорить, что со стороны мы похожи на влюбленную парочку!
Ичиро едва не сбился с шага и неопределенно мотнул головой.
Он только сейчас заметил, что в таком виде Хикари была необыкновенно похожа на Мако.
Они с Мако встречались почти два года, он даже был готов сделать ей предложение... но девушка не выдержала постоянных выходок близнецов, заявила ему, что с такими друзьями он может навсегда забыть о личной жизни, и через несколько месяцев уехала из Конохи. Как потом слышал Ичиро, она вышла замуж за какого-то фермера и уже успела родить ему троих детей...
Аканэ снова мотнул головой, избавляясь от этих назойливых мыслей. Причем здесь его друзья?.. Работа – вот главная причина того, что он больше никак не может завести постоянные отношения. Когда через день рискуешь собственной шкурой, как-то не спешишь жениться... Такими темпами неудивительно будет, если в один прекрасный день все шиноби попросту вымрут.
Хикари что-то весело рассказывала, но Ичиро пропускал все ее слова мимо ушей, тщетно пытаясь понять, что же его тревожит. Чего-то явно не хватало...
- А где Хикару? - спросил он, остановившись посреди дороги.
Близнецы всегда были неразлучны.
Хикари тоже остановилась и посмотрела на него каким-то странным пытливым взглядом. Потом опустила ресницы:
- Хика-чан заболел.
- Заболел? - удивленно переспросил Ичиро.
У него в голове не укладывалось, что этот хитромордый придурок мог заболеть. Да у него стальное здоровье!
И тем не менее в праздник Хикари оказалась на улице одна.
Девушка отпустила его руку и принялась теребить рукав кимоно:
- Ну да... Он остался дома, а я решила сходить сюда, чтобы купить ему чего-нибудь вкусного... Ты ведь знаешь, какой он сладкоежка!
Ичиро молчал, не зная, что ответить. Его мир грозился немедленно обрушиться и погрести его под своими руинами.
Близнецы не должны разлучаться. Они всегда были вместе – в Академии, на миссиях, во время нападения Девятихвостого, во всех битвах и драках, во всех своих бесконечных розыгрышах... Да они, кажется, даже ванную принимали вместе! Ичиро совсем не удивится, если когда-нибудь они влюбятся в одного человека... А теперь, в солнечный праздничный день, они почему-то оказались в разных местах.
Это было не просто неправильно. Это было неестественно.
Аканэ думал недолго. Решительно шагнув к ближайшему лотку со сладостями, он купил мармелад из сладкой фасоли и рисовое печенье, прихватил еще что-то шоколадное и повернулся к Хикари:
- Пойдем.
Девушка одарила его еще одним странным взглядом, радостно улыбнулась и снова подхватила его под руку.
Ичиро вряд ли смог бы сосчитать, сколько раз уже ходил этой дорогой. Дом близнецов порой казался ему более знакомым, чем свой собственный. Сколько там уже прошло лет с того дня, когда он впервые шел сюда вслепую? Неужели целых четырнадцать? Больше половины жизни...
Близнецы уже давно жили одни. Они лишились родителей, когда им было всего три года, и воспитывались теткой. Но во время нападения Девятихвостого погибли все их родственники, и близнецы оказались последними представителями клана Изуми.
Дом внезапно выскочил из-за поворота, как живое существо. Невысокий, сложенный из тяжелых бревен, с ярко-красной черепичной крышей. Перед крыльцом был небольшой дворик, в котором цвели какие-то красочные осенние цветы: близнецы с детства увлекались растениями.
В спальне было тихо и сумрачно. Хикару неподвижно лежал на постели, почти с головой накрывшись одеялом, и, кажется, спал. Ичиро хорошо помнил, как после сдачи экзамена на чуунина (это было спустя год после нападения Девятихвостого) впервые после долгого времени пришел в гости к близнецам и с удивлением обнаружил, что они до сих пор спят в одной кровати. Оба, заметив его вопросительный взгляд, переглянулись и хором наставительно произнесли: «Инцест - это плохо!»
О близнецах Изуми по деревне ходили самые разные слухи, но Аканэ, как никто другой, прекрасно знал, что верить им не стоит.
Ичиро осторожно положил сладости на тумбочку возле кровати. Хикару шевельнулся, сонно пробормотав:
- Хика-чан, ты поиграешь мне на флейте?
- В другой раз, Хика-чан, - мягко ответила Хикари. - Зато смотри, я привела к тебе гостя!
Аканэ все это время молчал, толком не зная, что делать. Какое-то странное чувство не давало покоя.
Хикару приподнялся на локте и закашлялся. Но при виде Ичиро разулыбался:
- Ух ты! Вот уж не думал, что зайдешь меня проведать... - он снова закашлялся и упал на подушку. - Можно попить?
Хикари поспешно подскочила к кровати и налила в стакан воды из стеклянного графина, помогла брату напиться, бережно придерживая его голову. Потом отступила на шаг, покосившись на Аканэ.
За окном весело щебетала какая-то птица.
Ичиро приблизился и положил ладонь на лоб Хикару. Тот замер, широко распахнув глаза и не дыша.
Почти минуту все молчали, потом Аканэ медленно выпрямился, поправляя очки.
- Я не стану спрашивать, чья это была идея, - ровным голосом произнес он, потом, не глядя на Хикару, добавил. - Но сделай одолжение: когда в следующий раз решишь симулировать, вспомни сначала, что я дополнительно учился на медика.
Он посмотрел на Хикари, которая прямо встретила его взгляд, сжав губы в тонкую линию, и вышел, бесшумно прикрыв за собой дверь. Ни один из близнецов не сделал попытки его остановить.
Стоя на пороге и щурясь от слишком ярких солнечных лучей, Ичиро все никак не мог понять, какое из бушевавших в его душе чувств было сильнее – раздражение или горечь.
* * *
Как известно, по окончании Академии будущих шиноби распределяют по командам с фиксированным составом: три ученика-генина (два мальчика и одна девочка) и преподаватель-дзенин. Заведенный порядок нарушается очень редко и только в исключительных случаях. Ученики подбираются так, чтобы их способности дополняли и усиливали друг друга. Также преподаватели обычно следят, чтобы в одну команду не попали дети, испытывающие по отношению друг к другу сильные негативные эмоции, и, напротив, стараются не разделять близких друзей.
Генины официально находятся под командованием своего учителя до тех пор, пока не достигнут звания чуунина. После этого команда может продолжить функционировать в прежнем составе, но чаще распадается, и каждый участник идет дальше своим путем. Кому-то удается достичь звания дзенина, кто-то так и остается чуунином. Часто формируются временные команды для исполнения отдельных миссий.
Очень редко случается так, что вся команда (с сенсеем или без) проходит один путь и так и остается командой – до смерти одного или всех участников.
* * *
Сны – странная вещь. Целая автономная вселенная в отдельно взятой голове. Медики иногда говорят, что в снах отражаются мысли, которые человек старательно прячет от самого себя. А также в снах подсознание показывает то, что больше всего беспокоит и тревожит.
Ичиро не знал, верить ли, но его сны последнее время были на редкость однообразны. Можно даже сказать, удручающе однообразны. Снились ему исключительно воспоминания о недавнем прошлом – о тех днях, что он провел вместе с Мако... вот только в снах вместо Мако почему-то всякий раз оказывалась Хикари – в сиренево-белом кимоно с крупными бордовыми бабочками. И губы ее были со вкусом мармелада.
Ичиро мотнул головой и с силой помассировал виски. Бред. Да, ему всегда нравились невысокие худые девушки, но Хикари... Хикари была именно другом. Казалось странным даже подумать о возможности чего-то большего...
- Ваш заказ.
На стойке перед ним очутилась исходящая паром миска с лапшой. Аканэ поблагодарил, решительно разломил палочки – и снова задумался.
Он не видел товарищей по команде уже почти неделю. Пожалуй, это был рекорд.
Ичиро не мог понять, почему очередная выходка близнецов, вроде бы, совершенно безобидная на первый взгляд, так сильно его задела. Хотя нет, все он понимал, просто не хотел признаваться – даже самому себе.
Просто он с самого начала прекрасно знал, что есть близнецы – и есть весь остальной мир. Близнецы всегда любили и ценили только друг друга, все окружающие были для них только полезными или бесполезными игрушками. И все эти годы Ичиро боялся, что он сам для них – тоже только не более чем игрушка. Пусть даже любимая, но от этого все равно как-то легче не становилось. Забава, развлечение. Человек, которого можно разыграть и использовать, как всех остальных вокруг.
Ичиро резко выдохнул и наконец принялся за еду. Пользы от этих беспорядочных мыслей все равно не будет, так что – к демону. У него и без того хлопот достаточно.
Вообще-то Аканэ нельзя было назвать завсегдатаем уличных закусочных, и горячим поклонником лапши он тоже не был, но – в Ичираку-рамен по-настоящему велик был шанс пересечься с Умино Ирукой. Ичиро официально был чуунином и в свободное от миссий время работал в Штабе, где приходилось возиться с бесконечной документацией. И сейчас ему как раз нужно было передать несколько свитков Ируке, и заодно уточнить у него кое-что насчет новых сотрудников Штаба: Камизуки Изумо и Хагане Котетсу. Эта парочка перевелась к ним из Архива всего пару недель назад и уже успела поставить весь отдел на уши. А, как слышал Аканэ, Умино был с этими парнями дружен...
Занавеска за его спиной отдернулась, и Ичиро было понадеялся, что его ожиданию конец, однако прозвучавший голос был старчески хриплым и прокуренным:
- Эй, хозяин, два рамена с мисо!
Новый гость плюхнулся на стул рядом с Аканэ, и тот, весь похолодев от дурного предчувствия, тоскливо взмолился небу.
Разумеется, небеса его царственно проигнорировали.
Гость развернулся к нему, собираясь что-то сказать, но застыл, изумленно вытаращив глаза, и вдруг взвыл:
- Аканэ, мальчик мой! Как давно мы не виделись!..
- Шин-сенсей, - обреченно выдохнул тот.
Но тут спасение явилось, откуда он совершенно не ждал.
В закусочную с топотом влетели близнецы и хором пропели, как ни в чем не бывало:
- Попался! Игра в прятки окончена!!!
Похоже, с надеждой спокойно поесть можно смело прощаться...
Шин-сенсей, крепкий жилистый мужчина с наполовину седой головой и длинными черными усами, вскочил на ноги и сграбастал Хикару в объятья, торжественно провозгласив:
- Хикари, девочка моя! Как ты выросла и изменилась, какой красавицей стала!..
Ичиро краем глаза отметил, что хозяин закусочной благоразумно ретировался в подсобное помещение.
Хикару захрипел, пытаясь вырваться из удушающей хватки, и с трудом выдавил:
- Вообще-то, я Хикару...
Хикари отскочила от них на безопасное расстояние и заливисто расхохоталась, облокотившись о стойку.
- Да? - недоверчиво переспросил Шин, отодвинул Хикару от себя и бесцеремонно повертел в стороны, как куклу. - А чего тогда на девку так похож? Тощий, бледный, посмотреть не на что... Вон, бери пример с Аканэ: мускулов у него, конечно, тоже маловато, но по крайней мере хотя бы сразу видно, что мужик! - с этими словами сенсей сграбастал в охапку и второго своего ученика.
Ичиро с трудом удержал протяжный стон. Ну ладно, мать... Но почему он должен терпеливо переносить проявления чрезмерной любвеобильности еще и со стороны бывшего учителя?!
Через пару минут Шин наконец выпустил из своих могучих объятий обоих учеников, изрядно помятых и встрепанных. Окинув всю троицу цепким взглядом, задумчиво пожевал ус и взвыл:
- Эй, хозяин, саке! Это надо отметить!!!
Все трое тоскливо переглянулись. Сбежать не представлялось возможным.
Минору Шин несколько лет назад вышел в отставку и заделался фермером в предместьях Конохи. Поговаривали, что он женился, но его ученики в правдивости этих слухов серьезно сомневались и оказались правы: Шин был редкостным бабником, и вряд ли когда-нибудь найдется женщина, способная выдерживать его долго. Сенсей довольно часто приезжал в Коноху, чтобы закупить саке или чтоб продать плоды своей беспорядочной фермерской деятельности. Что Ичиро, что близнецы его старательно избегали: они прекрасно знали, что бывший учитель слишком любит поговорить, а еще отличается чрезмерной склонностью лезть в чужие дела. После нападения Девятихвостого Шин чудом выжил, едва не лишился ноги (с тех пор навсегда охромел) и фактически остался ниндзя только номинально: его отправляли лишь на миссии низших рангов. Однако, несмотря на все свои недостатки, наставником он был превосходным и виртуозно умел обращаться с холодным оружием любых видов. Знания свои он с охотой передал ученикам и не раз с гордостью повторял, что они прекрасная команда и им не хватает только Ветра: сам Шин управлял Молнией.
- ...а помните, в том деле с пещерным медведем! - распинался сенсей, опрокидывая очередную чарку саке. - Вы тогда еще совсем мелкие были. Или когда нас впервые отправили на миссию класса В! Аканэ тогда только-только чуунином стал, - Шин почему-то всегда и всех, за исключением близнецов, называл только по фамилиям. - А уж когда мы попали в страну Ветра...
Ичиро и близнецы согласно кивали в нужных местах, время от времени обмениваясь печальными взглядами.
- Совсем вы меня забыли, - вдруг грозно рявкнул Шин, ударив по столешнице кулаком. - Что, вышел сенсей на пенсию – и все, прощай, больше не нужен, да?! Ну правильно, что пользы от старика... - он раздраженно дернул себя за ус и сурово нахмурился.
- Сенсей, вообще-то, Вам еще и сорока нет, - осторожно заметил Хикару.
- Что Вы, как бы мы могли Вас забыть! - искренне воскликнула Хикари.
- А-эм? - высокоинтеллектуально поддержал беседу Ичиро, нервно поправив очки.
- Молчать! - взвыл Шин, снова ударяя по столу. Потом отвернулся и мрачно проговорил. - Тайны у вас от меня появились... Почему вот например Аканэ до сих пор в чуунинах ходит?!
Все трое быстро переглянулись, не зная, что ответить.
- И вообще, может, я уже внуков наконец понянчить хочу! - вдруг кардинально переменил тему сенсей, сверкнув глазами.
Ичиро от неожиданности едва не свалился со стула.
- К-каких внуков? - слабым голосом уточнил изрядно побледневший Хикару.
- И мы-то здесь причем? - негромко поинтересовалась Хикари, придерживая брата за плечо.
- Как причем?! - искренне изумился Шин. - Вы ведь мне как дети родные!!!
Ичиро хотел было стукнуться лбом о столешницу, но потом пожалел очки.
А он, оказывается, уже успел забыть, что представляет из себя Шин-сенсей...
Пока ученики пытались сообразить, как реагировать, их бывший учитель вдруг без предупреждения вскочил со стула, едва не опрокинув тарелку, и отскочил на пару шагов, пристально глядя на столешницу и делая руками жесты, отгоняющие зло.
Хикари оказалась сообразительнее остальных: нагнувшись к столешнице, она осторожно взяла что-то двумя пальцами, мягко заметив:
- Это всего лишь маленький черный жук...
- Нет-нет-нет! - сенсей округлил глаза и замахал руками быстрее. - Не говори мне ни слова о насекомых!!! Хватает того, что я и так в прошлом месяце случайно столкнулся с Абураме...
Ичиро, не удержавшись, выразительно хмыкнул, поправив очки. Ах вот в чем дело... Минору Шин когда-то состоял в одной команде с Абураме Шиби. Никто не знал, что между ними произошло и почему, но с тех пор единственной вещью, которой почти панически боялся неустрашимый Шин-сенсей, были жуки.
- Я слышал, его сын в будущем году заканчивает Академию, - негромко заметил Аканэ.
Шин заметно вздрогнул.
Хикару хихикнул и, наклонившись к Ичиро, шепнул ему на ухо:
- Какое счастье, что анбу не назначают учителями генинов! - потом он поднялся на ноги и отвесил бывшему учителю преувеличенно вежливый поклон. - Сенсей, мы были счастливы видеть Вас, но, к сожалению, нам пора. Приезжайте еще!
В следующее мгновение близнецы подскочили к Ичиро, Хикару справа, Хикари слева, как когда-то давно в детстве, подхватили его под руки и потащили прочь. Вслед им неслись разочарованные вопли Шин-сенсея.
Через пару кварталов близнецы наконец отпустили Аканэ и замерли перед ним, заглядывая ему в глаза с одинаково умильным выражением на лицах.
- Ты ведь больше не злишься на нас? - хором жалобно спросили они.
Ичиро поправил очки, развел руками и философски вздохнул:
- А смысл?
Он совсем не ожидал, что в ответ эта парочка полезет обниматься.
* * *
Для отрядов анбу не существует строго фиксированного числа участников. Как правило, это четыре человека – командир и трое рядовых – но также может быть и пять, и три, и даже всего два.
Все зависит от индивидуальной совместимости входящих в отряд шиноби. А также от того, насколько везучи они окажутся и как долго смогут оставаться в живых.
продолжение в комментариях
Автор: medb
Персонажи: оригинальные персонажи-АНБУ; на фоне упоминаются некоторые канонические персонажи старшего поколения
Жанр: action, angst, romance, humour (все в слабо выраженном виде)
Рейтинг: PG-13
Саммари: «Очень редко случается так, что вся команда (с сенсеем или без) проходит один путь и так и остается командой – до смерти одного или всех участников».
Дисклэймер: Мир и канонические герои принадлежат Кишимото Масаши.
Примечание: написано на Naruto-fest 2008 для Sumiregava
текст заявки С трепетной благодарностью приму что угодно о какой-нибудь группе АНБУ, все в которой - ОМП. На второстепенных ролях кто угодно из старшего поколения Конохи.
От автора: Прости, пожалуйста, из-за своей крайней рассеянности я заметила, что требовались исключительно ОМП, только когда была готова уже половина текста ^^”
читать дальшеСтихия пламени, когда она чиста, – это установления. Стихия воды, когда она чиста, – это мудрость. Стихия земли, когда она чиста, – это мысль.
...Если же мужчина превращается в женщину, а женщина превращается в мужчину – это значит, что стихии сменяют друг друга.
Гань Бао, «Записки о поисках духов»
All for one and one for all!
We’ll fight together,
And when we fight we’ll fight together,
Not alone!
Blackmore's Night
Тени мелко дрожали, словно живые, и, казалось, готовы были в любое мгновение разбежаться по всем четырем сторонам света. Слабый ветер негромко шелестел желтыми листьями, и от этого тени дрожали сильнее. Разноцветные пятна света чередовались друг с другом, словно фрагменты мозаики, и это постоянное мельтешение утомляло взгляд, ослабляло бдительность...
Впрочем, Ястреб привык не полагаться на зрение.
Толстая ветка упруго спружинила под ногами, когда он перепрыгнул на следующее дерево. Сзади слышалось напряженное дыхание Лиса. Рысь, как всегда, вырвалась вперед.
Сколько раз уже за последние два года им приходилось вот так вот загонять очередную жертву?
Ветер переменился, подул с северо-запада, и Ястреб решительно остановился, прислушиваясь.
Осенний лес жил своей собственной жизнью, не обращая никакого внимания на троих анбу. Где-то неподалеку негромко цокала белка, внизу в густой траве шуршали куропатки, в широком ручье чуть впереди плескала рыба.
- Эй, уйдет ведь! - досадливо окликнула Рысь, обернувшись через плечо.
Ястреб почти слышал, как быстро бьется ее сердце. Подавив усталый вздох, он чуть качнул головой:
- Цель изменила направление. Если раньше он спешил к границе, то теперь свернул на запад и двинулся по воде.
Рысь взъерошила свои короткие черные волосы и упрямо протянула:
- Но я чувствую чье-то присутствие впереди!
Ястреб закатил глаза, проклиная день и час своего повышения в должности. И почему женщинам всегда нужно поспорить в самый неподходящий момент?!
- Быть может, клон? - задумчиво предположил Лис, подбрасывая на ладони сюрикен.
Рысь взглянула на него, помедлила пару секунд, а потом стремительно развернулась, спрыгнула вниз и устремилась вперед прямо по руслу ручья.
Ястреб привычно вздохнул и, тоже спрыгнув на землю, бросился следом по берегу: мочить ноги у него не было никакого желания. Лис продолжил путь по деревьям.
Чутье Ястреба не подвело: меньше чем через десять минут они настигли свою цель. Шиноби Камня, высокий жилистый мужчина лет сорока, видимо, рассчитывал запутать следы, двинувшись по теченью ручья. Откуда ему было знать, что Рысь в совершенстве владеет чакрой Воды?
Ястребу и Лису даже не пришлось ничего делать. Вода молниеносно превратилась в лед, сковав ноги беглеца, и в следующее мгновение Рысь, высоко подпрыгнув, обрушилась на него сверху. Первый удар камневик все же сумел блокировать, но девушка выхватила кунай левой рукой и полоснула противника по горлу.
Тяжелое тело грузно завалилось на спину, рассеяв вокруг тучу брызг – лед мгновенно растаял.
Рысь всегда настигает жертву первой.
Ястреб досадливо поморщился и приблизился к девушке, тщательно вытиравшей оружие о воротник жилетки трупа.
- Теперь он мокрый насквозь, - заметил Ястреб, окинув недавнего беглеца брезгливым взглядом. Невыразительное мрачное лицо с тяжелыми веками, на котором застыло раздраженное удивление, форменный грязно-серый жилет, протектор со знаком Камня на левом плече.
- Да ладно тебе, не ворчи, - беспечно откликнулась Рысь, вылезая на берег и отряхиваясь от воды, как кошка.
Ястреб пристально посмотрел на нее, потом перевел невеселый взгляд на ручей. Похоже, намочить ноги все же придется.
- Помоги, - бросил он Лису.
Тот душераздирающе вздохнул, но все же подчинился. Вдвоем они вытащили труп на берег, после чего Ястреб принялся обшаривать его карманы.
Как и следовало ожидать, там не обнаружилось ничего интересного: пара взрывных печатей, несколько сюрикенов и черствая рисовая лепешка – видимо, несостоявшийся ужин беглеца.
Лис вдруг негромко, но витиевато выругался. Заметив, что привлек внимание остальных, он шумно вздохнул и показал крошечное пятнышко крови на своей жилетке.
- Хотел бы я знать, какой кретин придумал сделать их белыми, - обиженно протянул Лис. - Это ведь самый маркий цвет! А грязная униформа выглядит безобразно.
Рысь негромко фыркнула, поправляя перевязь с катаной:
- Ничего ты не понимаешь в символике! Черный и белый – это ведь цвета жизни и смерти, цвета радости и горя! Между прочим, у анбу Конохи самая стильная униформа, - девушка смахнула с плеча воображаемую пылинку. - Видела я как-то раз анбу Тумана – такой костюм, как у них, приличному шиноби надеть стыдно!
Ястреб устало потер шею и вмешался в спор:
- Может, вы соблаговолите все же помочь мне – вместо того чтоб обсуждать такие бесполезные вещи?
- А что, мы куда-то торопимся? - искренне изумился Лис. - И потом, командир, сейчас ведь твой ход! - и он широким жестом указал на труп.
Ястреб пристально посмотрел на подчиненного, уверенный, что под маской этот хитромордый засранец довольно ухмыляется. Но и не поспоришь ведь... Передернув плечами, он извлек несколько взрывных печатей, окинул труп оценивающим взглядом и прибавил еще парочку самовоспламеняющихся свитков. Пришлось повозиться, но в итоге от тела осталась только горстка пепла и выжженный участок в желтой осенней траве.
- Эх, люблю смотреть, как ты работаешь, командир, - почти мечтательно протянул Лис, поигрывая длинной прядью.
Ястреб привычно его проигнорировал.
Рысь сдвинула маску набок и, улыбаясь, глубоко вдохнула разреженный осенний воздух. Потом протянула руку и поймала на ладонь опавший лист, похожий на крупную красно-рыжую бабочку.
- Красиво здесь, - выдохнула Рысь.
Ястреб какое-то время смотрел на нее, не в силах отделаться от воспоминания, как пару минут назад эта тонкая невысокая девушка с игривой легкостью перерезала горло опытному воину.
- Все-таки идиот он был, - почти сочувственно заметил Лис, глядя на выжженное место в траве.
- Смертник, - поправил его Ястреб. - Все равно от него узнали все, что смогли, и завтра собирались пустить в расход. Впрочем, они там в отделе допросов тоже хороши: упустить вражеского шпиона...
- Нууу, Ибики-сан уехал, так что неудивительно, что ребята малость расслабились без шефа, - заметила Рысь, пожав плечами.
Ястреб потер висок, чувствуя приближение головной боли. Безответственность – она и есть безответственность. Ее ничто не оправдывает. Однако в данный момент главное, что они свою миссию благополучно выполнили.
- Ладно, возвращаемся, - наконец скомандовал он.
Обычный человек получает посредством зрения почти девяносто процентов информации об окружающем мире.
Для шиноби этот порог иногда может быть снижен до восьмидесяти и даже семидесяти процентов – при учете особых клановых способностей вроде чрезвычайно острого слуха или тонкого обоняния.
Ичиро никогда не любил осень. Даже несмотря на то, что это время считалось счастливым для всей его семьи. Впрочем, зиму он тоже не любил. Если уж на то пошло, Ичиро вообще не жаловал ни одно время года, и еще меньше ему нравилась их постоянная смена, на которую его организм всегда реагировал простудами разной степени тяжести. Но – увы и ах – повлиять на природу не в силах отдельно взятого шиноби, так что приходится терпеть. И по возможности, если нет миссий, не выходить из дому в дождь и холод.
Ичиро посмотрел на небо, затянутое ровным слоем грязно-серых туч, поправил очки, поудобнее перехватил папку с бумагами и, вздохнув для храбрости, шагнул на порог родного дома.
Все надежды незамеченным добраться до своей комнаты сразу же пошли прахом: мать, очевидно, давно ожидавшая возвращения сына в прихожей, бросилась к нему с распростертыми объятьями.
- Милый, ну наконец-то, наконец-то, а то я уже начала волноваться! - запричитала она, крепко обхватив его руками за пояс и ищуще заглядывая ему в глаза снизу вверх. - Я так переживала, ах, ты ведь знаешь, я всегда переживаю, ты ведь у нас единственный, единственная моя радость... Не слушай отца, он не со зла, он...
- Канон, - строго окликнул отец, появляясь в дверях.
Мать мгновенно замолчала, стушевалась и опустила взгляд.
Ичиро с трудом подавил очередной вздох, осторожно отстранил мать, вновь поразившись тому, какая она маленькая и хрупкая. Он легко мог бы увернуться, избежать этих ежедневных проявлений суматошной любвеобильности, но... Он не имел права ее обижать.
- Успокойся, мама, - негромко произнес Ичиро и прямо посмотрел в глаза отца.
Аканэ Нори, сорокашестилетний глава некогда прославленного, а теперь почти угасшего клана, спецдзенин в отставке, сурово нахмурился, скрестив руки на груди.
- Сын, - мрачно начал он, - я недоволен тобой.
Ичиро ничего не ответил. Впрочем, похоже, он него и не ожидали ответа... Эти слова не стали для него сюрпризом, он даже знал, что последует дальше, и приготовился молча слушать.
- Более того, я разочарован, - заявил отец, и его не потерявшие с возрастом яркость темно-синие глаза грозно сверкнули. - Наш род долгие годы славился своими воинами, в совершенстве овладевшими силой Огня. Все в роду становились шиноби высшего ранга и преданно служили своей деревне. И что же я вижу на старости лет?! Ты, мой старший сын, мой единственный сын – до сих пор в ранге чуунина! - он на мгновение умолк, словно задохнувшись от горечи, после холодно продолжил. - Я в твоем возрасте уже давно был повышен до спецдзенина и выполнял в одиночку сложнейшие миссии. А ты!.. Что я узнаю сегодня от старого приятеля? Тебя, единственную надежду клана Аканэ, отправляют лишь на миссии не выше ранга С!..
Отец замолчал, воздев руку к потолку. Мать приглушенно ахнула, явно с трудом удерживаясь от рыданий.
Ичиро, остановившись на ста сорока двух, прекратил мысленный подсчет красно-белых баранов, скакавших через воображаемый забор, снял очки, аккуратно протер стекла носовым платком, снова надел, кивнул матери и молча двинулся к лестнице на второй этаж.
Буря не замедлила разразиться.
- Да как ты смеешь меня игнорировать?! - взвыл отец, выкатив глаза из орбит и едва не задыхаясь.
Ичиро поморщился от головной боли, сообщил:
- Я не буду ужинать, - и скрылся в своей комнате.
- Да ты и не имеешь права ни на какой ужин, ты, ничтожный трус!!! - донесся с первого этажа разъяренный рев.
Ичиро запер дверь изнутри и устало привалился к ней спиной.
Какого демона?! Ему уже двадцать четыре года! Он совершенно самостоятельный взрослый человек и давным-давно мог бы снять отдельную квартиру, но продолжает жить в родовом поместье, только чтобы не беспокоить мать и не вредить этим ее слабому здоровью. Так почему он обязан едва ли не каждую неделю покорно выслушивать подобные обвинения и проникаться тем, какой он позор клана и вообще ничтожество?..
Так, ладно, не время для семейных разборок и философских размышлений.
Ичиро еще раз внимательно просмотрел бумаги, убедился, что выучил их до последней строчки, и, создав на ладони небольшой, но сильный язычок пламени, сжег все документы, ссыпав пепел в курильницу для благовоний. Потом подхватил еще с утра приготовленный сверток и привычно выскользнул в окно.
На то, чтобы достичь условленного места, ушло минут десять: Ичиро побежал по крышам, выбрав традиционный для шиноби способ перемещения, и тем самым изрядно сократил путь. За то время, что он провел в помещении, тучи изрядно поредели, и сквозь них на землю струились светло-желтые солнечные лучи.
Убедившись, что за ним никто не следит и вообще поблизости не наблюдается никого живого (кроме разве что пригревшейся на солнце бродячей кошки), Ичиро сменил водолазку и жилет. Спрятав одежду в тайник, он чуть помедлил и все же снял очки, аккуратно убрав их в футляр.
Мир вокруг мгновенно утратил четкость, расползся беспорядочными цветными пятнами света и тени. Ичиро закрыл глаза, пару раз медленно глубоко вдохнул и выдохнул. Однако прежде, чем он успел надеть маску, его слух уловил осторожный звук крадущихся шагов, почти неразличимый в шуме ветра и шорохе листвы. Ичиро замер.
Через мгновение за спиной послышалось тихое дыхание, а потом чьи-то холодные ладони закрыли ему глаза, и знакомый голос хрипловато шепнул в самое ухо:
- Угадай, кто.
Ичиро большого труда стоило не вздрогнуть.
- Хикару, убери руки, - ровным голосом произнес он. - Я не раз просил, чтобы ты так не делал.
- Да ну тебя, - обиженно буркнул товарищ по команде, однако все же отошел на шаг. - Совсем не понимаешь шуток...
Хикару душераздирающе вздохнул, накручивая на палец длинную черную прядь. Заметив пристальный взгляд собеседника, он манерно похлопал ресницами, густыми и угольно-черными, прекрасно зная, как это раздражает Ичиро. Тот приказал себе успокоиться и не реагировать, наконец надел маску и устало спросил:
- Где твоя сестра?
- Листики собирает, - невозмутимо сообщил Хикару, потом сунул в рот заколку и, распустив волосы, перезаколол их в высокий хвост, чтобы не мешались.
Ичиро с трудом подавил желание хлопнуть себя по лбу и снова принялся мысленно считать баранов. Красно-белых, в масках анбу.
- О, а вот и Хика-чан! - весело воскликнул Хикару при виде сестры, появившейся из леса.
Та и вправду несла в руках большой букет ярко-разноцветных кленовых листьев. При виде товарищей по команде девушка улыбнулась и, приблизившись, бесцеремонно пихнула букет Ичиро.
- Держи, тебе они больше подходят! - словно в подтверждение своих слов, она больно дернула его за челку. - И вообще, с твоей ярко-рыжей шевелюрой тебе бы куда больше подошло имя Лис, чем моему братцу!
Отреагировать Ичиро не успел – его опередил Хикару.
- Хика-чан, это подло с твоей стороны! - обиженно воскликнул он.
- Ну что я могу поделать, если это правда, Хика-чан, - развела руками Хикари.
Ичиро пару секунд непонимающе смотрел на дурацкие кленовые листья в своих руках, потом, не зная, что еще с ними делать, пихнул их в тайник, выпрямился и начал:
- Ладно...
Однако договорить ему не дали.
- Да-да, мы прекрасно знаем... - начал Хикару.
- ...что ты сейчас скажешь… - продолжила Хикари.
- …что пора заканчивать бесполезный треп...
- ...и выдвигаться...
- ...иначе мы не успеем завершить все вовремя...
- ...а проваленная миссия нужна нам меньше всего!
Почти позабытая Ичиро бродячая кошка поднялась со своего места, вальяжно потянулась и, гордо задрав хвост, словно вымпел, неспешно двинулась прочь. Ичиро проводил ее задумчивым взглядом, потом посмотрел на безмятежно спокойное лицо Хикари и лукаво-хитрую физиономию Хикару. Две совершенно одинаковые пары серых глаз взирали на него с преувеличенным вниманием.
Ичиро вздохнул, сунул футляр с очками за пазуху и жестом велел выдвигаться, уже в который раз за последние четырнадцать лет своей жизни подумав, что только близнецы могут быть такими непохожими и одинаковыми одновременно.
Самое первое правило анбу заключается в том, что воин анбу не имеет права показывать свое лицо и называть свое настоящее имя никому, кроме Хокаге – даже товарищам по команде.
Вряд ли стоит удивляться, что именно это правило нарушают чаще всего.
В обычной жизни анбу являются рядовыми дзенинами и чуунинами и держат в тайне свой истинный ранг даже от ближайших родственников и друзей. Все это сделано для того, чтобы уменьшить риск и сохранить анонимность войск особого реагирования. В качестве прикрытия в свободное от миссий время анбу либо служат в Штабе, либо помогают в экзаменационном корпусе или же выполняют миссии низших рангов.
Но на практике члены одной команды обычно знают имена и лица друг друга, а также тесно общаются вне миссий. С одной стороны, это создает определенную опасность: попав в плен, воин анбу может выдать своих товарищей. Но с другой стороны, это укрепляет дружеские связи внутри отрядов и тем самым повышает их эффективность в бою. Так что офицеры не препятствуют подобному ограниченному раскрытию инкогнито рядовых воинов, но пристально следят за совместимостью своих подчиненных и тем, чтобы тайна не выходила за пределы отрядов.
Небольшой костер, разведенный из сухих веток, негромко потрескивал, время от времени выстреливая вверх редкими белыми искрами. Конечно, разводить огонь – верный способ выдать свое присутствие... Но, во-первых, они находились на нейтральной территории, а во-вторых, земля была уже слишком холодной и сырой, чтобы спокойно спать на ней без риска подхватить какую-нибудь мерзкую болячку. В конце концов, даже шиноби высших рангов подвержены простуде.
Ичиро вызвался дежурить первым. Близнецы натащили из леса еловых веток и устроили импровизированное ложе, которое застелили плащами.
- Хика-чан, сыграй нам колыбельную, а? - попросил Хикару, моляще сложив руки на груди.
Хикари в ответ широко зевнула, изящно прикрыв рот ладошкой.
- Отстань, братик, я спать хочу, - сонно пробормотала она и, улегшись, с головой накрылась плащом Ичиро.
Хикару обиженно вздохнул, примерно с минуту уныло побродил вокруг костра, а потом уселся на бревно рядом с Ичиро, задумчиво вертя в руках свою маску.
Аканэ покосился на него, недовольно дернул уголком губ и ровно проговорил:
- Вообще-то, по уставу во время миссий снимать маски запрещено.
Хикару одарил его изумленным взглядом, потом пренебрежительно фыркнул.
- Да ладно тебе, не занудствуй! Кто может нас здесь увидеть? - он беспечно пожал плечами, а потом бесцеремонно сорвал маску с Ичиро.
Тот замер, закрыл мгновенно заслезившиеся от яркого света глаза.
Нет, он не будет реагировать на эту наглую выходку. Он не позволит вывести себя из равновесия и устроить хитромордому придурку веселое развлечение.
Ичиро медленно выдохнул, достал из внутреннего кармана жилета очки, надел их и только после этого взглянул на собеседника. Хикару невинно улыбался, как ни в чем не бывало, потом демонстративно принялся жонглировать обеими масками.
Костер громко щелкнул, выстрелив в небо очередным снопом искр. Хикари перевернулась на другой бок, зашуршав ветками. Ичиро задумчиво посмотрел на нее, потом произнес:
- Шел бы ты тоже спать. А то будешь завтра, как сонная муха – учти, заставлю дежурить полный срок.
- Да, да, конечно, - отмахнулся Хикару, явно думая о чем-то другом. - Я сейчас все равно не засну, так что лучше посижу немного с тобой... Что ж ты все-таки за Ястреб с таким зрением фиговым! - внезапно заявил он в притворном удивлении.
Ичиро раздраженно скрипнул зубами, однако ответил совершенно спокойно:
- При учете твоей неуклюжести Лис из тебя тоже фиговый.
Хикару озадаченно моргнул, потом со вздохом развел руками:
- Ну что поделаешь, если после того давнего удара по голове у меня начались серьезные проблемы с вестибулярным аппаратом!
Ичиро несколько секунд смотрел в его честные глаза, потом громко хмыкнул и отвернулся.
Не хотелось признаваться самому себе, но, пожалуй, он сегодня почти забеспокоился, когда во время перехода Хикару вдруг сорвался с ветки и полетел вниз. Хорошо хоть, этому придурку хватило ума поспешно применить какое-то дзюцу Земли, так что он рухнул не на камни, а в густое переплетение тонких ветвей. Сверху он был похож на муху в паутине.
- Знаешь, - вдруг заговорил Хикару, отогнав от Ичиро слишком яркое воспоминание, - иногда я жалею, что мы не две сестры.
Аканэ непонимающе моргнул, проследил за взглядом собеседника. Тот смотрел на Хикари, и лицо его было непривычно серьезным.
- В смысле? - осторожно уточнил Ичиро.
Хикару прикрыл глаза, отчего на его щеки упала ровная четкая тень от ресниц.
- Понимаешь, если б мы были сестрами, нам не пришлось бы разлучаться: мы могли бы выйти замуж за одного человека. Во всяком случае, в древности с сестрами-близняшками поступали именно так.
Ичиро замер, переваривая услышанное. Он никак не мог сообразить, какой реакции от него ожидают.
Ничего себе заявление...
- А если бы вас было два брата? - наконец спросил Аканэ.
Хикару перевел взгляд куда-то во тьму за пределами круга света от костра.
- В древности, - медленно проговорил он, - старший из близнецов становился наследником, а младший – его тенью и неотлучным слугой.
Ичиро взъерошил волосы себе на затылке. Этого было для него новостью.
- Ну а как в древности, - он намеренно выделил это слово, - поступали, когда рождались двойняшки – брат и сестра?
Хикару шумно вздохнул, потом пожал плечами:
- В том-то и дело, что я не знаю, - немного помолчав, он продолжил все тем же непривычно серьезным тоном. - Больше всего я боюсь, что однажды нам придется расстаться и идти каждому своей дорогой.
Ичиро немного подумал, потом выразительно фыркнул и не отказал себе в удовольствии отвесить товарищу по команде увесистый подзатыльник.
- Кретин, - подытожил он. - Лучше бы боялся, что кого-то из вас могут убить – с вашей безалаберностью и небрежностью это более чем возможно. А отвечать, между прочим, придется мне.
Хикару ойкнул, потер пострадавший затылок, изумленно глядя на Ичиро, а потом вдруг ухмыльнулся.
- Спасибо, - сказал он и поднялся на ноги, с хрустом потянувшись. - Ну ладно, я спать!
Аканэ снова фыркнул и перевел взгляд на костер. И за что только ему, ответственному и исполнительному шиноби с большим потенциалом, достались такие подчиненные?
- Эй, командир, - вдруг снова подал голос уже успевший улечься Хикару, - а ты никогда не задумывался над тем, что из нас получился отряд настоящих хищников? Ястреб, Лис и Рысь... Прям как на подбор!
- Ты собирался спать, - холодно откликнулся Аканэ.
Хикару обиженно вздохнул и отвернулся, обняв сестру.
Несколько минут Ичиро неподвижно смотрел на языки пламени, с трудом подавив искушение сунуть в них руку. Потом снял очки и потер переносицу, стараясь ни о чем не думать. Получалось плохо.
Он никогда не говорил близнецам, что сначала ему предложили кодовое имя Волк.
Ичиро резко выдохнул сквозь стиснутые зубы и закрыл ладонью правый глаз. Старые шрамы были все такими же четкими на ощупь. Четыре вертикальные царапины, пересекшие лоб, бровь, веко и щеку. Он тогда чудом не остался без глаза... впрочем, нерв все равно был поврежден.
Аканэ Ичиро ненавидел волков. Потому что именно волки холодной зимой семнадцать лет назад загрызли его младшую сестру и едва не лишили зрения его самого. Из-за удара тяжелой волчьей лапой прямо по лицу и общего стресса зрение Ичиро стремительно упало почти на недопустимо низкий уровень, медикам с трудом удалось зафиксировать его и предотвратить дальнейшее падение...
Но Ичиро с радостью отдал бы оба глаза и всю голову целиком – лишь бы только малышка Акеми была жива.
Он скрипнул зубами, с трудом проглотив неприятно царапавший горло ком.
Ичи-ро... «первый сын»... Какая ирония. Отец всегда мечтал иметь много детей, именно поэтому дал своему первенцу такое имя. Однако младший брат Ичиро умер от болезни, когда ему было всего несколько месяцев, а четырехлетнюю Акеми растерзали обезумевшие от голода лесные твари... И мать больше не могла родить – медики сказали, что это будет слишком опасно для ее слабого здоровья.
Ичиро оказался старшим братом... и единственным ребенком в семье.
Он не смог спасти свою младшую сестру. Это осознание, эта мысль висела над ним темным облаком все эти годы, заставляла чувствовать себя полным ничтожеством... Нянька не уследила за ей, и Акеми ушла погулять в лес одна – как раз когда жителей деревни предупредили, что не нашедшая пропитания стая волков подошла совсем близко к стенам Конохи. А Ичиро опоздал, прибежал слишком поздно и только едва не погиб сам.
Иногда он жалел, что все-таки выжил. Но когда верх брала рациональная часть его сознания, он пытался убедить себя, что так может принести пользу остальным... а сдохнуть успеет всегда.
Ичиро никогда не рассказывал об этом своим товарищам по команде. К чему это знать беспечным солнечным близнецам с одним именем на двоих?
Беспечным близнецам – последним выжившим из своего клана...
Ичиро раздраженно потер лицо ладонями и надел очки. Он слишком много думает.
Видимо, как раз из-за того, что он запутался в собственных воспоминаниях, Аканэ не услышал вовремя осторожных шагов.
Чужие руки обняли его сзади за шею, и хитрый голос негромко протянул:
- Командииииир, а я все хотел спросить...
Ичиро вывернулся и отскочил на пару шагов, глухо процедив:
- Хватит! Сколько еще раз я должен тебе повторить, что я не из этих?!
Хикари встревоженно заворочалась, и оба замерли. Девушка устроилась поудобней и снова замерла.
Хикару выдохнул и одарил Ичиро обиженным взглядом:
- Зануда ты все-таки.
Аканэ поправил очки и уже совершенно спокойно осведомился:
- Так что ты хотел спросить?
Хикару моргнул.
- А, это... Да, я давно хотел узнать: как ты нас различаешь?
Ичиро недоверчиво уставился на собеседника.
Он что, даже больший идиот, чем кажется на первый взгляд?..
Близнецы Изуми были невероятно похожи, никто при их виде не сомневался, что это брат и сестра, но в то же время перепутать их казалось невозможным. Конечно, Хикари была по-детски угловатой и, что называется, плоской, а из-за короткой стрижки ее вполне можно было принять за мальчика... Но при этом Хикару, хоть и был тощим и почти женственным, все-таки выглядел мужественнее своей сестры. И вдобавок он носил длинные волосы. Так что понять, что эти двое – близнецы, можно было, только приглядевшись повнимательней и заметив, что у них совершенно одинаковые лица.
Хикару вскинул руки, правильно истолковав скептический взгляд Ичиро:
- Нет-нет, я имею ввиду: как тебе удавалось нас различать раньше, когда мы не хотели, чтобы нас различали?
Костер снова громко щелкнул и дернулся, отчего тени судорожно заметались по поляне.
Аканэ вздохнул и, немного подумав, задал встречный вопрос:
- А почему вы выбрали меня?
Явно не ожидавший подобного Хикару удивленно приоткрыл рот, но быстро пришел в себя и хитро улыбнулся:
- Это секрет!
Ичиро невозмутимо кивнул:
- Вот и у меня секрет.
Как ни странно, Хикару не стал возмущаться, а только хмыкнул и, вернувшись к ложу из веток, снова улегся, демонстративно повернувшись спиной.
Аканэ снова уселся на бревне и продолжил свою сторожевую вахту. На сей раз ему даже почти удалось ни о чем не думать.
В детстве близнецы Изуми действительно были неразличимы. Внешнее сходство усугублялось еще и тем, что они оба были похожи на мальчиков, более того, Хикари даже говорила о себе от мужского лица. Им нравилось дурачить и разыгрывать всех вокруг. Учителя в Академии знали правду, но почему-то молчали, а ученики были свято уверены, что назойливые и раздражающие близнецы Изуми – братья. И, разумеется, никому не удавалось их различать.
Ичиро поступил в Академию не сразу: он долго болел, к тому же, его отправили в госпиталь в призрачной надежде все же восстановить зрение, так что на учебу он вышел только спустя полгода после официального начала занятий, когда класс уже был давно сформирован.
И в первый же день он стал жертвой очередной выходки близнецов.
Казуки-сенсей представил нового ученика классу, Ичиро вежливо поздоровался и прошел к своему месту, которое оказалось как раз рядом с близнецами.
Сначала он обнаружил на своем стуле сюрикен и только чудом не сел на него. Потом куда-то бесследно пропал его заботливо приготовленное мамой бенто – Ичиро мельком видел краешек коробки, торчавший из сумки одного из близнецов: те явно рассчитывали на ссору, но для Аканэ собственное душевное равновесие и спокойствие были куда дороже обеда, так что он этот инцидент проигнорировал. В итоге в самый ответственный момент вместо учебника у него в руках оказалась какая-то дурацкая детская книжка с картинками, и Ичиро едва не попал в весьма неприятную ситуацию – повезло, что он догадался выучить тот параграф о гендзюцу наизусть и смог ответить по памяти.
В конце учебного дня к нему подошли познакомиться несколько мальчишек-одноклассников, и один из них уважительно протянул:
- А ты крут!
Ичиро поправил очки и ответил вопросительным взглядом.
- Ну, эти братья Изуми – они ведь всех достают! Вечно придумывают какие-нибудь шуточки... От них и учителям, и ученикам достается, а общаются они только друг с другом.
- Ага, видимо, считают всех остальных ниже себя! - с готовностью подхватила какая-то девочка. - Такие вредные мальчишки!
- Братья, значит? - задумчиво повторил Ичиро, бросив быстрый взгляд на сидевших на подоконнике и о чем-то шептавшихся близнецов.
На следующий день все повторилось. И через день тоже. И еще через день. Близнецы доставали Ичиро всю неделю, но так и не дождались никакой реакции, так что в итоге переключились на кого-то другого. Аканэ вздохнул спокойно и сосредоточился на учебе.
А потом, примерно месяц спустя, на занятиях по тайдзюцу его поставили в спарринг с одним из близнецов. Ичиро блокировал несколько ударов, после отступил на шаг и к всеобщему удивлению жестом показал, что сдается. А когда учитель спросил, в чем дело, Ичиро скосил на него взгляд и вежливо произнес:
- Казуки-сенсей, если возможно, не могли бы вы поставить меня в пару не с девчонкой?
Можно сказать, это стало его маленькой местью.
Общий потрясенный вздох был ему ответом. И Аканэ был уверен, что навсегда запомнит изумленные серые глаза Хикари и точно такие же изумленные глаза Хикару, взиравшего на их спарринг с трибуны.
И точно также он был уверен, что навсегда запомнит день, когда близнецы впервые с ним заговорили.
Ичиро после окончания занятий шел домой, когда на заднем дворе Академии его остановили несколько старшеклассников. Аканэ не знал этих мальчишек, но, судя по всему, они знали его.
- Гляди-ка, это тот самый очкарик! - издевательски протянул первый.
- А-а, тот самый новичок, которого постоянно ставят нам в пример! - с готовностью подхватил второй.
- Да-да, тот самый, который, несмотря на возраст, делает очень большие успехи в ниндзюцу и тайдзюцу, - кивнул третий, разминая пальцы. - Ну что, может, проверим его навыки?
Ичиро даже не успел ничего сказать.
Все трое напали одновременно. От первых ударов он просто увернулся, следующие несколько блокировал, потом начал атаковать в ответ.
Аканэ никогда раньше не доводилось драться всерьез, тем более с превосходящим противником, поэтому он не учел одно свое слабое место: уже через пару минут драки один из старшеклассников сбил и сломал его очки.
Мир вокруг мгновенно превратился в сплошное размытое цветовое пятно. Рядом мельтешили цветовые пятна поменьше.
Ичиро пропустил несколько ударов, в челюсть и в живот, но потом ему все же удалось сосредоточиться и ориентироваться на слух.
В итоге он смог одолеть двух противников, третий же подкрался сзади... и вдруг почему-то упал.
Аканэ замер, быстро дыша и настороженно щурясь в попытках различить хоть что-нибудь.
Прямо перед ним замерли две невысокие фигуры.
- Эй, Хика-чан, - начал знакомый голос, - а он неплохо дерется!
- Ты прав, Хика-чан, - задумчиво согласился второй. - Тем более если вспомнить, что он почти ничего не видит.
- Но ты ведь простишь нас за то, что мы тебе немного помогли? - уже прямо к Ичиро обратился первый.
- Да, нам просто слишком скучно стало наблюдать и не вмешиваться! - весело согласился второй.
Аканэ все никак не удавалось прийти в себя от изумления. Наконец он поправил волосы, прикрыв челкой правый глаз, и слегка поклонился сначала фигуре слева:
- Спасибо, Хикари-сан, - а потом фигуре справа, - Хикару-кун.
В воздухе повисло изумленное молчание.
Несколько ударов сердца Ичиро стоял неподвижно, пытаясь сообразить, что ему теперь делать, потом близнецы снова заговорили.
- Братик, значит, нам не показалось...
- ...он действительно может нас различать, - Хикару шагнул ближе и весело добавил. - Но ты заметила, Хика-чан, он ставит тебя выше меня!
- Значит, он действительно такой умный, как говорят, - невозмутимо согласилась Хикари и снова обратилась к Ичиро. - Что ты будешь делать теперь?
- Пойду домой, - без промедления ответил Аканэ, настороженно следя за близнецами.
Дома у него были спрятаны запасные очки...
- А ты дорогу-то найдешь? - невинно поинтересовался Хикару.
Ичиро чуть заметно вздрогнул, представив себе путь вслепую, но ответил без колебаний:
- Найду.
- А знаешь, что?! - вдруг воскликнул Хикару, подхватывая его под правую руку.
- Мы тебя проводим! - заявила Хикари, подхватывая его под левую руку.
- Но сначала...
- ...мы пойдем в гости к нам!
- А так как ты ничего не видишь...
- ...то не сможешь потом сам найти дорогу...
- ...и наш дом по-прежнему останется для всех тайной!
- Зато мы покажем тебе...
- ...нашу коллекцию сюрикенов...
- ...и наши цветы в саду...
- ...и вообще будет весело!!! - хором закончили близнецы, потащив свою жертву прочь.
Ичиро осталось только подчиниться.
Он сам не заметил, как сдружился с неугомонными близнецами. Даже более того, со временем они стали единственными в классе, с кем он близко общался. Так что он почти не удивился, когда по окончании Академии Казуки-сенсей при оглашении списка зачитал:
- ...команда номер девять – Изуми Хикару, Изуми Хикари и Аканэ Ичиро! Преподаватель – Минору Шин!
Нет, что вы, Ичиро совсем не удивился. Только спросил, повернувшись к близнецам:
- Ваша работа?
Ответом ему были два невероятно невинных и искренних взгляда.
С самого утра Ичиро проснулся в дурном настроении и с плохим предчувствием. Из года в год день Осеннего равноденствия, считавшийся в Конохе праздником, оказывался для него на редкость неудачным. Ичиро с большим удовольствием накрылся бы одеялом с головой и проспал целый день, но – не судьба. Вчера, после очередного устроенного отцом скандала (на сей раз на тему «Когда ты наконец женишься?! Вот я в твоем возрасте... Славный род Аканэ не должен прерваться на таком бездаре, как ты!!!»), мать опять слегла, и одна из тетушек посоветовала Ичиро сходить на праздничную ярмарку и купить ей каких-нибудь гостинцев.
Солнце светило не по-осеннему ярко, все улицы были усеяны шуршащими рыжими листьями. Детишки носились с криками и хохотом, похищая друг у друга сладости, взрослые, ради праздника нарядившиеся в национальную одежду, вышагивали степенно и важно, беседуя о красоте осенних кленовых листьев. Ичиро мгновенно почувствовал себя чужаком, забредшим в этот мир по ошибке, но, вздохнув, поплелся к торговым рядам – и совершенно неожиданно столкнулся там с Хикари.
В первое мгновение он ее даже не узнал. А во второе решил, что у него опять что-то со зрением.
Хикари была в сиренево-белом шелковом кимоно с крупными бордовыми бабочками, которое необыкновенно шло к ее глазам. Волосы она свернула на затылке в причудливый узел и заколола длинной шпилькой, с конца которой свешивались на цепочке белые ракушки.
Девушка смотрела на него и улыбалась, кокетливо прикрыв рот широким рукавом. Не надо было слыть прославленным мудрецом, чтобы понять: она наслаждается его замешательством.
- А, это... - наконец выдавил Ичиро. - Я не знал, что волосы растут так быстро...
Хикари непонимающе мигнула, потом мелодично рассмеялась:
- Это шиньон, - она отступила на шаг и покружилась перед ним, похожая на яркую экзотическую птицу. - Тебе нравится?
Аканэ еще раз внимательно оглядел ее с ног до головы, потом честно ответил:
- Не знаю.
Хикари вздохнула – как ему показалось, слегка разочарованно – а потом вдруг подхватила его под локоть и повлекла за собой вдоль торговых рядов.
- Пойдем погуляем! - воскликнула она и, на мгновение прильнув к нему, шепнула. - Готова поспорить, что со стороны мы похожи на влюбленную парочку!
Ичиро едва не сбился с шага и неопределенно мотнул головой.
Он только сейчас заметил, что в таком виде Хикари была необыкновенно похожа на Мако.
Они с Мако встречались почти два года, он даже был готов сделать ей предложение... но девушка не выдержала постоянных выходок близнецов, заявила ему, что с такими друзьями он может навсегда забыть о личной жизни, и через несколько месяцев уехала из Конохи. Как потом слышал Ичиро, она вышла замуж за какого-то фермера и уже успела родить ему троих детей...
Аканэ снова мотнул головой, избавляясь от этих назойливых мыслей. Причем здесь его друзья?.. Работа – вот главная причина того, что он больше никак не может завести постоянные отношения. Когда через день рискуешь собственной шкурой, как-то не спешишь жениться... Такими темпами неудивительно будет, если в один прекрасный день все шиноби попросту вымрут.
Хикари что-то весело рассказывала, но Ичиро пропускал все ее слова мимо ушей, тщетно пытаясь понять, что же его тревожит. Чего-то явно не хватало...
- А где Хикару? - спросил он, остановившись посреди дороги.
Близнецы всегда были неразлучны.
Хикари тоже остановилась и посмотрела на него каким-то странным пытливым взглядом. Потом опустила ресницы:
- Хика-чан заболел.
- Заболел? - удивленно переспросил Ичиро.
У него в голове не укладывалось, что этот хитромордый придурок мог заболеть. Да у него стальное здоровье!
И тем не менее в праздник Хикари оказалась на улице одна.
Девушка отпустила его руку и принялась теребить рукав кимоно:
- Ну да... Он остался дома, а я решила сходить сюда, чтобы купить ему чего-нибудь вкусного... Ты ведь знаешь, какой он сладкоежка!
Ичиро молчал, не зная, что ответить. Его мир грозился немедленно обрушиться и погрести его под своими руинами.
Близнецы не должны разлучаться. Они всегда были вместе – в Академии, на миссиях, во время нападения Девятихвостого, во всех битвах и драках, во всех своих бесконечных розыгрышах... Да они, кажется, даже ванную принимали вместе! Ичиро совсем не удивится, если когда-нибудь они влюбятся в одного человека... А теперь, в солнечный праздничный день, они почему-то оказались в разных местах.
Это было не просто неправильно. Это было неестественно.
Аканэ думал недолго. Решительно шагнув к ближайшему лотку со сладостями, он купил мармелад из сладкой фасоли и рисовое печенье, прихватил еще что-то шоколадное и повернулся к Хикари:
- Пойдем.
Девушка одарила его еще одним странным взглядом, радостно улыбнулась и снова подхватила его под руку.
Ичиро вряд ли смог бы сосчитать, сколько раз уже ходил этой дорогой. Дом близнецов порой казался ему более знакомым, чем свой собственный. Сколько там уже прошло лет с того дня, когда он впервые шел сюда вслепую? Неужели целых четырнадцать? Больше половины жизни...
Близнецы уже давно жили одни. Они лишились родителей, когда им было всего три года, и воспитывались теткой. Но во время нападения Девятихвостого погибли все их родственники, и близнецы оказались последними представителями клана Изуми.
Дом внезапно выскочил из-за поворота, как живое существо. Невысокий, сложенный из тяжелых бревен, с ярко-красной черепичной крышей. Перед крыльцом был небольшой дворик, в котором цвели какие-то красочные осенние цветы: близнецы с детства увлекались растениями.
В спальне было тихо и сумрачно. Хикару неподвижно лежал на постели, почти с головой накрывшись одеялом, и, кажется, спал. Ичиро хорошо помнил, как после сдачи экзамена на чуунина (это было спустя год после нападения Девятихвостого) впервые после долгого времени пришел в гости к близнецам и с удивлением обнаружил, что они до сих пор спят в одной кровати. Оба, заметив его вопросительный взгляд, переглянулись и хором наставительно произнесли: «Инцест - это плохо!»
О близнецах Изуми по деревне ходили самые разные слухи, но Аканэ, как никто другой, прекрасно знал, что верить им не стоит.
Ичиро осторожно положил сладости на тумбочку возле кровати. Хикару шевельнулся, сонно пробормотав:
- Хика-чан, ты поиграешь мне на флейте?
- В другой раз, Хика-чан, - мягко ответила Хикари. - Зато смотри, я привела к тебе гостя!
Аканэ все это время молчал, толком не зная, что делать. Какое-то странное чувство не давало покоя.
Хикару приподнялся на локте и закашлялся. Но при виде Ичиро разулыбался:
- Ух ты! Вот уж не думал, что зайдешь меня проведать... - он снова закашлялся и упал на подушку. - Можно попить?
Хикари поспешно подскочила к кровати и налила в стакан воды из стеклянного графина, помогла брату напиться, бережно придерживая его голову. Потом отступила на шаг, покосившись на Аканэ.
За окном весело щебетала какая-то птица.
Ичиро приблизился и положил ладонь на лоб Хикару. Тот замер, широко распахнув глаза и не дыша.
Почти минуту все молчали, потом Аканэ медленно выпрямился, поправляя очки.
- Я не стану спрашивать, чья это была идея, - ровным голосом произнес он, потом, не глядя на Хикару, добавил. - Но сделай одолжение: когда в следующий раз решишь симулировать, вспомни сначала, что я дополнительно учился на медика.
Он посмотрел на Хикари, которая прямо встретила его взгляд, сжав губы в тонкую линию, и вышел, бесшумно прикрыв за собой дверь. Ни один из близнецов не сделал попытки его остановить.
Стоя на пороге и щурясь от слишком ярких солнечных лучей, Ичиро все никак не мог понять, какое из бушевавших в его душе чувств было сильнее – раздражение или горечь.
Как известно, по окончании Академии будущих шиноби распределяют по командам с фиксированным составом: три ученика-генина (два мальчика и одна девочка) и преподаватель-дзенин. Заведенный порядок нарушается очень редко и только в исключительных случаях. Ученики подбираются так, чтобы их способности дополняли и усиливали друг друга. Также преподаватели обычно следят, чтобы в одну команду не попали дети, испытывающие по отношению друг к другу сильные негативные эмоции, и, напротив, стараются не разделять близких друзей.
Генины официально находятся под командованием своего учителя до тех пор, пока не достигнут звания чуунина. После этого команда может продолжить функционировать в прежнем составе, но чаще распадается, и каждый участник идет дальше своим путем. Кому-то удается достичь звания дзенина, кто-то так и остается чуунином. Часто формируются временные команды для исполнения отдельных миссий.
Очень редко случается так, что вся команда (с сенсеем или без) проходит один путь и так и остается командой – до смерти одного или всех участников.
Сны – странная вещь. Целая автономная вселенная в отдельно взятой голове. Медики иногда говорят, что в снах отражаются мысли, которые человек старательно прячет от самого себя. А также в снах подсознание показывает то, что больше всего беспокоит и тревожит.
Ичиро не знал, верить ли, но его сны последнее время были на редкость однообразны. Можно даже сказать, удручающе однообразны. Снились ему исключительно воспоминания о недавнем прошлом – о тех днях, что он провел вместе с Мако... вот только в снах вместо Мако почему-то всякий раз оказывалась Хикари – в сиренево-белом кимоно с крупными бордовыми бабочками. И губы ее были со вкусом мармелада.
Ичиро мотнул головой и с силой помассировал виски. Бред. Да, ему всегда нравились невысокие худые девушки, но Хикари... Хикари была именно другом. Казалось странным даже подумать о возможности чего-то большего...
- Ваш заказ.
На стойке перед ним очутилась исходящая паром миска с лапшой. Аканэ поблагодарил, решительно разломил палочки – и снова задумался.
Он не видел товарищей по команде уже почти неделю. Пожалуй, это был рекорд.
Ичиро не мог понять, почему очередная выходка близнецов, вроде бы, совершенно безобидная на первый взгляд, так сильно его задела. Хотя нет, все он понимал, просто не хотел признаваться – даже самому себе.
Просто он с самого начала прекрасно знал, что есть близнецы – и есть весь остальной мир. Близнецы всегда любили и ценили только друг друга, все окружающие были для них только полезными или бесполезными игрушками. И все эти годы Ичиро боялся, что он сам для них – тоже только не более чем игрушка. Пусть даже любимая, но от этого все равно как-то легче не становилось. Забава, развлечение. Человек, которого можно разыграть и использовать, как всех остальных вокруг.
Ичиро резко выдохнул и наконец принялся за еду. Пользы от этих беспорядочных мыслей все равно не будет, так что – к демону. У него и без того хлопот достаточно.
Вообще-то Аканэ нельзя было назвать завсегдатаем уличных закусочных, и горячим поклонником лапши он тоже не был, но – в Ичираку-рамен по-настоящему велик был шанс пересечься с Умино Ирукой. Ичиро официально был чуунином и в свободное от миссий время работал в Штабе, где приходилось возиться с бесконечной документацией. И сейчас ему как раз нужно было передать несколько свитков Ируке, и заодно уточнить у него кое-что насчет новых сотрудников Штаба: Камизуки Изумо и Хагане Котетсу. Эта парочка перевелась к ним из Архива всего пару недель назад и уже успела поставить весь отдел на уши. А, как слышал Аканэ, Умино был с этими парнями дружен...
Занавеска за его спиной отдернулась, и Ичиро было понадеялся, что его ожиданию конец, однако прозвучавший голос был старчески хриплым и прокуренным:
- Эй, хозяин, два рамена с мисо!
Новый гость плюхнулся на стул рядом с Аканэ, и тот, весь похолодев от дурного предчувствия, тоскливо взмолился небу.
Разумеется, небеса его царственно проигнорировали.
Гость развернулся к нему, собираясь что-то сказать, но застыл, изумленно вытаращив глаза, и вдруг взвыл:
- Аканэ, мальчик мой! Как давно мы не виделись!..
- Шин-сенсей, - обреченно выдохнул тот.
Но тут спасение явилось, откуда он совершенно не ждал.
В закусочную с топотом влетели близнецы и хором пропели, как ни в чем не бывало:
- Попался! Игра в прятки окончена!!!
Похоже, с надеждой спокойно поесть можно смело прощаться...
Шин-сенсей, крепкий жилистый мужчина с наполовину седой головой и длинными черными усами, вскочил на ноги и сграбастал Хикару в объятья, торжественно провозгласив:
- Хикари, девочка моя! Как ты выросла и изменилась, какой красавицей стала!..
Ичиро краем глаза отметил, что хозяин закусочной благоразумно ретировался в подсобное помещение.
Хикару захрипел, пытаясь вырваться из удушающей хватки, и с трудом выдавил:
- Вообще-то, я Хикару...
Хикари отскочила от них на безопасное расстояние и заливисто расхохоталась, облокотившись о стойку.
- Да? - недоверчиво переспросил Шин, отодвинул Хикару от себя и бесцеремонно повертел в стороны, как куклу. - А чего тогда на девку так похож? Тощий, бледный, посмотреть не на что... Вон, бери пример с Аканэ: мускулов у него, конечно, тоже маловато, но по крайней мере хотя бы сразу видно, что мужик! - с этими словами сенсей сграбастал в охапку и второго своего ученика.
Ичиро с трудом удержал протяжный стон. Ну ладно, мать... Но почему он должен терпеливо переносить проявления чрезмерной любвеобильности еще и со стороны бывшего учителя?!
Через пару минут Шин наконец выпустил из своих могучих объятий обоих учеников, изрядно помятых и встрепанных. Окинув всю троицу цепким взглядом, задумчиво пожевал ус и взвыл:
- Эй, хозяин, саке! Это надо отметить!!!
Все трое тоскливо переглянулись. Сбежать не представлялось возможным.
Минору Шин несколько лет назад вышел в отставку и заделался фермером в предместьях Конохи. Поговаривали, что он женился, но его ученики в правдивости этих слухов серьезно сомневались и оказались правы: Шин был редкостным бабником, и вряд ли когда-нибудь найдется женщина, способная выдерживать его долго. Сенсей довольно часто приезжал в Коноху, чтобы закупить саке или чтоб продать плоды своей беспорядочной фермерской деятельности. Что Ичиро, что близнецы его старательно избегали: они прекрасно знали, что бывший учитель слишком любит поговорить, а еще отличается чрезмерной склонностью лезть в чужие дела. После нападения Девятихвостого Шин чудом выжил, едва не лишился ноги (с тех пор навсегда охромел) и фактически остался ниндзя только номинально: его отправляли лишь на миссии низших рангов. Однако, несмотря на все свои недостатки, наставником он был превосходным и виртуозно умел обращаться с холодным оружием любых видов. Знания свои он с охотой передал ученикам и не раз с гордостью повторял, что они прекрасная команда и им не хватает только Ветра: сам Шин управлял Молнией.
- ...а помните, в том деле с пещерным медведем! - распинался сенсей, опрокидывая очередную чарку саке. - Вы тогда еще совсем мелкие были. Или когда нас впервые отправили на миссию класса В! Аканэ тогда только-только чуунином стал, - Шин почему-то всегда и всех, за исключением близнецов, называл только по фамилиям. - А уж когда мы попали в страну Ветра...
Ичиро и близнецы согласно кивали в нужных местах, время от времени обмениваясь печальными взглядами.
- Совсем вы меня забыли, - вдруг грозно рявкнул Шин, ударив по столешнице кулаком. - Что, вышел сенсей на пенсию – и все, прощай, больше не нужен, да?! Ну правильно, что пользы от старика... - он раздраженно дернул себя за ус и сурово нахмурился.
- Сенсей, вообще-то, Вам еще и сорока нет, - осторожно заметил Хикару.
- Что Вы, как бы мы могли Вас забыть! - искренне воскликнула Хикари.
- А-эм? - высокоинтеллектуально поддержал беседу Ичиро, нервно поправив очки.
- Молчать! - взвыл Шин, снова ударяя по столу. Потом отвернулся и мрачно проговорил. - Тайны у вас от меня появились... Почему вот например Аканэ до сих пор в чуунинах ходит?!
Все трое быстро переглянулись, не зная, что ответить.
- И вообще, может, я уже внуков наконец понянчить хочу! - вдруг кардинально переменил тему сенсей, сверкнув глазами.
Ичиро от неожиданности едва не свалился со стула.
- К-каких внуков? - слабым голосом уточнил изрядно побледневший Хикару.
- И мы-то здесь причем? - негромко поинтересовалась Хикари, придерживая брата за плечо.
- Как причем?! - искренне изумился Шин. - Вы ведь мне как дети родные!!!
Ичиро хотел было стукнуться лбом о столешницу, но потом пожалел очки.
А он, оказывается, уже успел забыть, что представляет из себя Шин-сенсей...
Пока ученики пытались сообразить, как реагировать, их бывший учитель вдруг без предупреждения вскочил со стула, едва не опрокинув тарелку, и отскочил на пару шагов, пристально глядя на столешницу и делая руками жесты, отгоняющие зло.
Хикари оказалась сообразительнее остальных: нагнувшись к столешнице, она осторожно взяла что-то двумя пальцами, мягко заметив:
- Это всего лишь маленький черный жук...
- Нет-нет-нет! - сенсей округлил глаза и замахал руками быстрее. - Не говори мне ни слова о насекомых!!! Хватает того, что я и так в прошлом месяце случайно столкнулся с Абураме...
Ичиро, не удержавшись, выразительно хмыкнул, поправив очки. Ах вот в чем дело... Минору Шин когда-то состоял в одной команде с Абураме Шиби. Никто не знал, что между ними произошло и почему, но с тех пор единственной вещью, которой почти панически боялся неустрашимый Шин-сенсей, были жуки.
- Я слышал, его сын в будущем году заканчивает Академию, - негромко заметил Аканэ.
Шин заметно вздрогнул.
Хикару хихикнул и, наклонившись к Ичиро, шепнул ему на ухо:
- Какое счастье, что анбу не назначают учителями генинов! - потом он поднялся на ноги и отвесил бывшему учителю преувеличенно вежливый поклон. - Сенсей, мы были счастливы видеть Вас, но, к сожалению, нам пора. Приезжайте еще!
В следующее мгновение близнецы подскочили к Ичиро, Хикару справа, Хикари слева, как когда-то давно в детстве, подхватили его под руки и потащили прочь. Вслед им неслись разочарованные вопли Шин-сенсея.
Через пару кварталов близнецы наконец отпустили Аканэ и замерли перед ним, заглядывая ему в глаза с одинаково умильным выражением на лицах.
- Ты ведь больше не злишься на нас? - хором жалобно спросили они.
Ичиро поправил очки, развел руками и философски вздохнул:
- А смысл?
Он совсем не ожидал, что в ответ эта парочка полезет обниматься.
Для отрядов анбу не существует строго фиксированного числа участников. Как правило, это четыре человека – командир и трое рядовых – но также может быть и пять, и три, и даже всего два.
Все зависит от индивидуальной совместимости входящих в отряд шиноби. А также от того, насколько везучи они окажутся и как долго смогут оставаться в живых.
продолжение в комментариях
название: The Road of Life and Its Many Detours
переведенное название: Развилки жизненных путей
автор: Gigabomb
ссылка на оригинал: here
переводчик: Несметана
бета переводчика: maurice_l
персонажи: Джирайя, Орочимару, без Цунадэ не обошлось
рейтинг: PG-13
жанр: джен
саммари: еще один взгляд на то, как Орочимару уходил из Конохи.
дисклеймер (отказ от прав): отрекаюсь.
примечание: написано на Naruto-fest для Anair.
читать дальшеЧто было тогда...
Он так и знал, что найдет его здесь. Не в стиле Орочимару было рефлексировать о прошлом и вновь переживать совершенные ошибки, но недавние обстоятельства, видимо, заставили его больше думать обо всяких «если бы» и «могло бы». Раньше в их троице подобным занималась Цунадэ, и вот, после ее ухода, эту обязанность решил взять на себя Орочимару. Но Джирайя не собирался так просто дать ему это провернуть. Если позволить Орочимару скатиться в уныние, его потом оттуда не вытащишь. В том, как важны превентивные атаки, Джирайя убедился скорее благодаря таким вот приступам хандры, нежели боевым ситуациям.
- Привет, гений! Чего на речку загляделся? Не припомню, чтобы она тебе раньше нравилась.
«Гений». Старая дружеская шутка, над которой уже много лет никто не смеялся. Джирайя повторял ее по привычке, а Орочимару давно бросил попытки его отучить. Они все были одинаково упрямы, хоть и в разных вещах, просто Орочимару было все равно, а Джирайе – нет, так что речь здесь шла не о победе, а только об упражнении в упорстве. Да и не на речку смотрел Орочимару, если он сейчас вообще на что-то смотрел.
Казалось бы, в их разговорах смысла было не больше, чем тридцать лет назад, когда они были еще детьми - детьми, которые не любили друг друга, не знали и вовсе не хотели узнавать. Но Орочимару знал, что Джирайя знал, что дело сейчас вовсе не в речке, а Джирайя знал, что Орочимару это знал, и так далее. На первый взгляд могло показаться, что Джирайя задал Орочимару вопрос, который можно было бы даже принять за едкое замечание, если не знать, какие отношения связывают этих двоих. Они с детства были товарищами, а после примерно столько же – лучшими друзьями. Но сейчас это время почти ушло, и дружба тоже начинала уходить. Джирайя хотел бы ее сохранить, но на этот раз узы между ними рвались не по его вине, и он ничего не мог поделать, как бы ему ни хотелось. Орочимару не больше него имел власть над ситуацией. Хотя именно его желания привели к тому, что дистанция между бывшими товарищами так выросла, в Орочимару было слишком много того, что он не мог и не хотел изменить, и его эмоции ему больше не принадлежали.
- Здесь Цунадэ впервые заговорила с Даном. Тут спокойно. Ясно теперь, почему ей так нравилось это место.
Черт. Кажется, спасать Орочимару от депрессии уже поздно. Когда он ударяется в ностальгию – это плохой знак, особенно, если ностальгия касается темы, неприятной им обоим. Ни Джирайе, ни Орочимару Дан не нравился, хотя сам Дан и не был в этом виноват. Просто ему не повезло родиться мягким и не слишком одаренным, а друзья его девушки были настроены критично и слишком о ней заботились. В тот день, когда Цунадэ вернулась с пустотой во взгляде, вся промокшая и в крови, только из сочувствия к ней Джирайя придержал свое «ну и слава богу» до тех пор, пока усталость и горе не заставили ее уснуть. Орочимару тоже проявил тактичность, и оба они не говорили о случившемся до тех пор, пока в глубокой тоске не напились однажды в каком-то паршивом баре. В ту ночь Джирайя ненавидел погибшего всеми фибрами души. Джирайя не мог ненавидеть Дана за то, что тот умер. Его смерть действительно была результатом идиотского решения, да, но суицидальных наклонностей у Дана не было и он не собирался нарочно причинять кому-то боль. Но из-за него Цунадэ плакала, и из-за него из ее глаз исчез огонь. Он погас навсегда, - и вот за это-то Джирайя мог ненавидеть Дана.
Орочимару по каким-то непонятным причинам решил винить во всем себя. А пьяный Орочимару был зрелищем довольно удручающим, причем пьянел он быстро. Так что в кои-то веки это Джирайя тащил своего товарища домой, а не наоборот.
К Цунадэ так никогда и не вернулась воля к жизни. Она по-прежнему делилась медицинскими знаниями со всеми, что желал у нее учиться, но у нее самой развилась боязнь крови. Ее способность к выполнению миссий теперь равнялась нулю, и из Троих осталось Двое.
Цунадэ оставалась в Конохе еще почти двенадцать лет. Но, на самом деле, она так и не смогла вернуться оттуда, где погиб ее любимый. Та Цунадэ, которую они оба знали, исчезла. И ее бессрочный «отпуск» только расставил все по местам. Раньше Джирайя всегда чувствовал себя лишним, чувствовал, что Орочимару нравилась Цунадэ, что ее он уважал больше, чем Джирайю. Орочимару знал Цунадэ лучше всех. Но после случившегося все изменилось.
После срыва Цунадэ у Джирайи с Орочимару вошло в привычку отправляться на задания вдвоем. Они не брали с собой никого - чем больше опасности, тем лучше, - даже если приходилось на время доверять своих учеников другим людям. Верхом безрассудства было отправляться на такие задания без медика, но Джирайя славился своей выносливостью, а Орочимару все боялись. К тому же, теперь в них обоих было столько неприязни к окружающим, что Сандаймэ позволял это, хотя бы из жалости к тем несчастным, кого пришлось бы ставить на замену Цунадэ.
В результате они сблизились, и однажды, в приступе необычной для него откровенности, на возмущенный вопрос Джирайи, почему Орочимару так его изводит, тот небрежно ответил: «Ты мой лучший друг, Джирайя. Я думал, друзья всегда должны делиться своими несчастьями».
Эта фраза привела Джирайю в шок. Орочимару не любил людей гораздо больше него. Джирайя не знал, что для его друга существовали какие-то исключения. Он не ожидал, что Орочимару хоть раз в жизни преподнесет ему такую приятную неожиданность. Но нельзя сказать, что Джирайе не понравилась эта перемена.
Почти год прошел с тех пор, как Цунадэ ушла из Конохи, предположительно, навсегда. Орочимару винил себя за ее несчастье двенадцать лет назад. А Цунадэ он винил в том, что был несчастен сам. Джирайя не понимал этой логики, но из дальнейших расспросов ему стало ясно одно: Орочимару в своем сердце окончательно отрекся от Цунадэ. Когда-то его лучшая подруга, которой он доверял больше, чем кому-либо, она стала теперь предателем вне категорий. С его губ срывались ругательства при одном только звуке ее имени. Джирайя это заметил и не винил Орочимару. Уход Цунадэ ранил и его, и он не скоро сможет ее за это простить. Если вообще сможет. Он больше никогда не говорил о Цунадэ, даже не упоминал ее имени. До этого дня.
- Речка, может, и спокойная, но с чего ты взял, что у Цунадэ был хороший вкус? Она одевалась, как дальтоник, пила, как рыба, и выбирала себе парней с характером тофу.
Удивительно легко было вернуться к старым шуткам, высмеивать ошибки и недостатки друг друга. Злые и язвительные оскорбления, которые перестали быть обидными так давно, что сейчас Джирайя не мог уже вспомнить, почему его так задевало, когда Орочимару издевался над его неспособностью планировать. Легко было вернуться к старому. И так же легко было говорить о Цунадэ в прошедшем времени, как будто они говорили о друге, который ушел от них много лет назад. О друге, который умер. И кто знает, может быть, она и правда умерла.
Впрочем, к настоящей теме разговора Цунадэ имела лишь косвенное отношение. Она никак напрямую не была связана со случившимся, их роднил только общий смысл. Предательство. Когда-то в списке людей, дорогих Орочимару, было трое. Год назад их стало двое. И только если Джирайе повезет, в этом списке останется хотя бы одно имя.
- Да, Цунадэ не умела отличать плохое от хорошего. Она всегда желала того, что ей было нужно меньше всего.
Орочимару смотрел куда-то вдаль. Он явно продолжал разговор только для того, чтобы не злить Джирайю, потому что давно понял – если молчание затягивается, тот выходит из себя. Орочимару не хотел говорить о том, что на самом деле его беспокоило. Но плевать. Есть вещи, которые просто необходимо сказать, даже если это придется сделать самому Джирайе.
- Сегодня Сарутоби-сэнсей сделал неверный выбор.
Орочимару, наконец, повернулся к нему. Годам к двадцати он, к счастью, стал похож на мужчину, и если его и принимали за девушку, то только со спины. Но какая-то странная женственность в нем сохранилась, и еще, ему никто не дал бы больше тех самых двадцати. Только глаза выдавали его истинный возраст – плюс, может быть, еще сотня-другая лет.
Ни у кого из них не было настоящего детства, талант заставил их взяться за оружие раньше, чем большинство других синоби, а война не позволила насладиться юностью. По мнению Джирайи, психоэмоциональный возраст Орочимару составлял около двух сотен лет. Сам Джирайя был моложе лет на десять: интрижки с женщинами и показное увлечение порнографией позволяли урвать немного молодости.
И эти глаза, старые, усталые глаза сейчас смотрели на него с недоверием.
- Твой ученик…
- Славный пацан. Талантливый, добрый, все дела. Я знаю, что о нем болтают жители селения. Но что они знают о его характере? Что знает Сарутоби-сэнсей? Мой ученик хороший синоби, великий. Он опасен почти так же, как мы. Но он совершенно не подходит на пост Хокаге.
Орочимару фыркнул и на мгновение стал таким, каким Джирайя не видел его уже почти год и был невероятно счастлив увидеть сейчас.
- Ты тренировал этого мальчишку.
- Ему двадцать три, мальчишкой уже не назовешь. И да, я его тренировал, но учеников, знаешь ли, мы не выбирали. Признаю, он изобретательный. Даже меня научил паре фокусов.
- Ну, это не сложно.
- Помолчи, а? Я серьезно, между прочим.
Орочимару изобразил чуть насмешливый жест извинения. Совсем как раньше. Джирайя только сейчас понял, как же он любил все эти их старые шутки и привычки.
- О, прости, пожалуйста. Продолжай.
- О чем я… Суть в том, что без здравого смысла талант – ничто. Этот парень как Дан, только немного потверже характером и в разы умелее. И у него эта дурная склонность к самопожертвованию. Он не иначе как спал в тот день, когда я им объяснял про самосохранение, потому что он знать не знает, что это такое. А когда ты – сияющая звезда надежды для всей деревни, весьма вероятно, что тебя очень скоро попытаются убить. Если ему не хватит мозгов отказаться, он продержится два года максимум. А он не откажется. Если я прав, Сарутоби-сэнсей очень скоро вынужден будет искать Годаймэ.
- Я никогда не хотел быть Хокаге, Джирайя. А речь о том, какой неудачной кандидатурой ты считаешь нашего нового Йондаймэ, не внушает уверенности в будущем Конохи.
- Дело не в титуле, а в том, что предали твое доверие. Я знаю, что тебе плевать на звание Хокаге. Ты ненавидишь людей, по-настоящему счастлив только когда изучаешь какое-нибудь странное дзюцу, о котором лет сто никто даже не слышал. Но ты – идеальный вариант. Тебе противны люди, но ты любишь Коноху. А вероятность того, что ты из каких-то благородных побуждений пожертвуешь собой, равна нулю. Зачем было выбирать нового Хокаге, если он продержится не дольше, чем генин-новичок на тюнинском экзамене?
- Утешать ты не умеешь, Джирайя. Жители деревни меня боятся.
- Ну, да. Но они тебя уважают. Ты протеже Сандаймэ, ты за шесть месяцев закончил Академию, ты в восемь стал тюнином. Этот рекорд побил только Хатаке-младший, но этот с его характером сломается через пару лет. Важнее то, что остальные деревни тебя уважают. Только безумец осмелится напасть на Коноху, если во главе ее будет стоять Змеиный Саннин.
- Мне пора идти, Джирайя. У меня сегодня миссия.
- Нет у тебя никаких…
Но Орочимару уже исчез. Стоя там в темноте, несколько часов спустя Джирайя все еще проклинал Сандаймэ. Сэнсей выбрал ученика Джирайи на роль, которая ему больше, чем не подходила, и этим оттолкнул своего собственного. Орочимару не умел прощать. И не умел забывать.
Что стало сейчас.
- Орочимару! Орочимару, да подожди же ты!
Тот остановился так резко, что Джирайя едва не врезался в него.
- Орочимару, и куда ты, мать твою, собрался?
Мрачная, горькая усмешка.
- Только не говори, что не слышал о моих экспериментах, Джирайя. Сарутоби-сэнсей наверняка уже выслал АНБУ, раз уж у него самого не хватило сил прикончить меня. Я не горю желанием их дожидаться.
- Они сюда не доберутся.
- Что?
- Я разобрался с ними где-то за милю отсюда. Их охраняют несколько моих жаб. Я здесь один, Орочимару.
- Тоже, значит, рвешься в изгои?
- Что? Нет, я их просто вырубил.
- У членов Совета будет на этот счет другое мнение, Джирайя. А учитывая, сколько конфликтов у тебя с ними было, можно считать, что на твоей стороне никто не окажется. «Препятствия правосудию», «содействие преступнику»… Не самое мудрое твое решение.
- А кто сказал, что я когда-то был мудрым?
Но привычный обмен любезностями уже утомил Орочимару.
- Чего ты хочешь, Джирайя?
- Чтобы ты вернулся.
Снова смешок.
- Вот тот самый случай, которого ты так ждал, Джирайя. Ты всегда говорил, что, будь у тебя шанс, ты бы, наконец, доказал свое превосходство. А сейчас ты хочешь, чтобы я вернулся без боя? Поверить не могу.
- Проблемы превосходства перестали меня заботить еще в детстве. Орочимару, просто вернись со мной в деревню. Сарутоби-сэнсей не станет…
- Джирайя, ты в самом деле не понимаешь? Я ставил эксперименты на людях, на жителях Конохи. Нападал на них прямо на улицах, а потом разделывал, орган за органом. Среди них была та девчонка, за которой ты так бегал в шестнадцать, дочка пекаря. Я убивал своих же. Сарутоби-сэнсей не смог бы все это скрыть, даже если бы захотел. Наивно, кстати, думать, что он бы захотел. Он ведь Хокаге - в голосе Орочимару появилась горечь, - а Хокаге не может поставить благополучие народа ниже жизни своего бывшего ученика, каким бы ценным этот ученик когда-то ни был.
Дочка пекаря. Такая красивая, такая смешливая… а теперь она мертва. Джирайя попытался найти в себе гнев, но это оказалось сложнее, чем должно было бы.
- Зачем ты это сделал?
- А почему нет? Ты столько раз это говорил, Джирайя. Мне плевать на жителей деревни. Они для меня ничто. Хуже даже, чем ничто: они препятствия на моем пути, они паразиты. Под моим ножом, по крайней мере, люди обретают ценность. Мне удалось продвинуться…
Джирайе, наконец, удалось разозлиться. Гнев его лежал глубже, чем он думал.
- Человечество, может, и состоит из одних только идиотов, но это еще не дает тебе право играть в бога!
- А богу никто не давал права ограничивать нас своими запретами. Что бы ни думал ты, что бы ни думал Сарутоби-сэнсей, я начал свои эксперименты не ради какой-то дурацкой мести. Я не собираюсь жить ради людей, которые ничего больше не значат, Джирайя, и когда он перестал мне верить, у меня не осталось перед ним никаких обязательств. Он теперь ничто для меня. Но смерть – ее я ненавижу. Я устал смотреть, как все вянет, превращается в пыль и забывается. Бог навязал нам энтропию, чтобы мы никогда не смогли посягнуть на его власть. Но я больше не буду с этим мириться.
- Орочимару…
Но Орочимару словно не слышал, что ему говорят.
- Джирайя, ты знал, что о твоем брате никто не помнит? Ты, я и всё. Его товарищи мертвы, и даже Сарутоби-сэнсей едва ли вспомнит его лицо, глядя на могильный камень. Жертва, которую он принес, чтобы спасти Коноху от Облака, забыта. Брат Цунадэ, Дан, мои… мои родители. Мы обещаем им вечную память, но все они давно забыты. Ничто не вечно. Так не должно быть. Я положу этому конец.
У Джирайи остановилось дыхание:
- Ты пытался добиться бессмертия.
- Да.
- Орочимару, из всех искусств эти – под самым страшным запретом! Ты хоть представляешь…
- Я замечательно представляю, какие табу я нарушаю. И мне уже плевать.
- Есть вещи, которых человек знать не должен, Орочимару.
- Довольно лицемерия, Джирайя, хватит с меня этих банальностей, в которые ты и сам-то не веришь. Будь у тебя шанс, ты с радостью вернул бы брата, воскресил родителей, чтобы, наконец, их увидеть. И не только ты, кто угодно. Все просто боятся сделать последний шаг, пойти против устоев общества. Но я, Джирайя, я разорву этот круг, - и тогда он поднял взгляд на Джирайю. Как и всегда, его глаза казались старше, чем должны были быть, но сейчас их золото сияло страстной одержимостью. – Что же, Джирайя, ты хочешь меня остановить?
Оба они были в равной степени упрямы, но у Орочимару была цель, а у Джирайи – уже нет. Потому что единственный дорогой для него человек стоял сейчас напротив. И для Джирайи эта потеря была страшнее, чем смерти всех тех людей, на которых Орочимару ставил эксперименты, пусть даже на самом деле это было не так. Но все было совсем не так просто, потому что его любимый ученик умер из-за ошибки Сарутоби-сэнсея, а Орочимару уходил, потому что считал, что его больше ничто не держит. И Цунадэ ушла, четыре года назад ушла навсегда, и если бы не фотографии, Джирайя не знал бы даже, помнит ли он ее лицо, - еще одно доказательство правоты Орочимару. Иногда только воспоминания о жертве, сделанной братом, заставляли Джирайю не сдаваться, и мысль о том, что и они могут исчезнуть, отзывалась холодом в сердце. Поэтому часть его соглашалась с Орочимару, - в том, что смертью не должен распоряжаться бог. Ведь столько людей страдало из-за этого, столько шрамов это оставляло и стольких ломало навсегда. Он знал, что это неправильно. Но сейчас не мог вспомнить, почему.
- Нет, не хочу.
И потому что когда-то они были друзьями, потому что эта дружба не совсем еще умерла, Орочимару услышал за этими словами другие, отчаянное желание уйти вместе с ним, и усмехнулся. В этой усмешке были все те детские воспоминания, от которых становилось сейчас только хуже.
- Ты дурак, Джирайя.
И снова Джирайя остался в темноте один. Он так и стоял там, пока его не настиг второй отряд АНБУ.
А потом все рухнуло.
Сандаймэ смотрел на него спокойно. Только глаза, потемневшие от боли, выдавали происходившее в душе у бывшего учителя. Но Джирайе было все равно. Ему и собственной боли было достаточно, сочувствовать чужому горю не осталось сил.
- Итак, ты желаешь нас покинуть.
- Да.
- Ты отдаешь себе отчет в том, что таким образом ты потеряешь право на защиту и прочие привилегии, которые полагаются тебе как синоби Листа?
- Если мне что-то и полагалось, я как-то не заметил. Подпиши уже бумаги и отпусти меня, старик.
Одна из членов Совета вскочила на ноги.
- Тебя еще не простили за содействие в побеге преступнику! Следи за языком, Джирайя!
Боги, Орочимару как в воду глядел. Хотя предсказание само по себе не впечатляло. Члены Совета всегда отличались мстительностью, рьяно охраняли свои интересы, и, главное, никогда не любили Джирайю. И плевать, Джирайе тоже никто из них особо не нравился. К тому же, теперь ему больше не нужно было выслушивать их плохо завуалированные шпильки.
- Не ваше дело.
Ошарашенная старуха открыла было рот, собираясь поставить нахала на место, но встретила взгляд Джирайи. В его глазах не осталось ничего, даже отдаленно напоминающего человеческие эмоции. Слова застряли у нее в горле. Джирайя научился у Орочимару не только некоторым техникам. Когда человеку нечего терять, ему нечего и бояться.
Сарутоби все еще смотрел прямо на него. Отпускных бумаг он так и не подписал.
- Ну и чего же ты ждешь? Старик, давай уже покончим с этим. У меня дела.
- Почему ты решил уйти, Джирайя?
- Меня здесь больше ничто не держит.
- Больше года прошло с тех пор, как умер Четвертый. Пора выбирать нового Хокаге, Джирайя.
- Надо было с самого начала меня слушать, старик, а сейчас уже поздно. Когда речь шла о моем ученике, мои советы тебе не понадобились, второй раз наступать на эти же грабли я не хочу.
- Я прошу, чтобы ты стал Пятым, Джирайя.
Джирайя не сразу осознал услышанное. Он… никогда не думал даже об этом. Когда вставал подобный вопрос, в тысячу раз логичнее казалось, что мантия главы селения должна достаться Цунадэ, внучке Первого, или Орочимару, талантливому, внушающему ужас врагам. А сейчас пост предлагался Джирайе. Ему стало тошно от лицемерия.
- Я отказываюсь. Я не буду твоей последней надеждой, старик. Не буду запасным вариантом, потому что ты прохлопал Орочимару. Я сваливаю отсюда. Меня в этой деревне ничего больше не держит, я не собираюсь торчать здесь и защищать тех, до кого мне нет дела.
Сейчас на ноги вскочил уже не один член Совета, хотя воскликнули они все примерно одно и то же:
- Как смеешь ты…
- Подпиши бумаги, старик. Так или иначе, я ухожу отсюда, а ты ведь не хочешь, чтобы ренегатами стали уже двое саннинов? Я слышал, ты и с одним Орочимару справиться не можешь.
Что-то умерло в глазах Сарутоби, когда он услышал эти слова от своего бывшего ученика, когда-то самого счастливого, самого стойкого. Но он все подписал. И только это теперь имело значение, потому что все остальное было давно потеряно.
переведенное название: Развилки жизненных путей
автор: Gigabomb
ссылка на оригинал: here
переводчик: Несметана
бета переводчика: maurice_l
персонажи: Джирайя, Орочимару, без Цунадэ не обошлось
рейтинг: PG-13
жанр: джен
саммари: еще один взгляд на то, как Орочимару уходил из Конохи.
дисклеймер (отказ от прав): отрекаюсь.
примечание: написано на Naruto-fest для Anair.
читать дальшеЧто было тогда...
Он так и знал, что найдет его здесь. Не в стиле Орочимару было рефлексировать о прошлом и вновь переживать совершенные ошибки, но недавние обстоятельства, видимо, заставили его больше думать обо всяких «если бы» и «могло бы». Раньше в их троице подобным занималась Цунадэ, и вот, после ее ухода, эту обязанность решил взять на себя Орочимару. Но Джирайя не собирался так просто дать ему это провернуть. Если позволить Орочимару скатиться в уныние, его потом оттуда не вытащишь. В том, как важны превентивные атаки, Джирайя убедился скорее благодаря таким вот приступам хандры, нежели боевым ситуациям.
- Привет, гений! Чего на речку загляделся? Не припомню, чтобы она тебе раньше нравилась.
«Гений». Старая дружеская шутка, над которой уже много лет никто не смеялся. Джирайя повторял ее по привычке, а Орочимару давно бросил попытки его отучить. Они все были одинаково упрямы, хоть и в разных вещах, просто Орочимару было все равно, а Джирайе – нет, так что речь здесь шла не о победе, а только об упражнении в упорстве. Да и не на речку смотрел Орочимару, если он сейчас вообще на что-то смотрел.
Казалось бы, в их разговорах смысла было не больше, чем тридцать лет назад, когда они были еще детьми - детьми, которые не любили друг друга, не знали и вовсе не хотели узнавать. Но Орочимару знал, что Джирайя знал, что дело сейчас вовсе не в речке, а Джирайя знал, что Орочимару это знал, и так далее. На первый взгляд могло показаться, что Джирайя задал Орочимару вопрос, который можно было бы даже принять за едкое замечание, если не знать, какие отношения связывают этих двоих. Они с детства были товарищами, а после примерно столько же – лучшими друзьями. Но сейчас это время почти ушло, и дружба тоже начинала уходить. Джирайя хотел бы ее сохранить, но на этот раз узы между ними рвались не по его вине, и он ничего не мог поделать, как бы ему ни хотелось. Орочимару не больше него имел власть над ситуацией. Хотя именно его желания привели к тому, что дистанция между бывшими товарищами так выросла, в Орочимару было слишком много того, что он не мог и не хотел изменить, и его эмоции ему больше не принадлежали.
- Здесь Цунадэ впервые заговорила с Даном. Тут спокойно. Ясно теперь, почему ей так нравилось это место.
Черт. Кажется, спасать Орочимару от депрессии уже поздно. Когда он ударяется в ностальгию – это плохой знак, особенно, если ностальгия касается темы, неприятной им обоим. Ни Джирайе, ни Орочимару Дан не нравился, хотя сам Дан и не был в этом виноват. Просто ему не повезло родиться мягким и не слишком одаренным, а друзья его девушки были настроены критично и слишком о ней заботились. В тот день, когда Цунадэ вернулась с пустотой во взгляде, вся промокшая и в крови, только из сочувствия к ней Джирайя придержал свое «ну и слава богу» до тех пор, пока усталость и горе не заставили ее уснуть. Орочимару тоже проявил тактичность, и оба они не говорили о случившемся до тех пор, пока в глубокой тоске не напились однажды в каком-то паршивом баре. В ту ночь Джирайя ненавидел погибшего всеми фибрами души. Джирайя не мог ненавидеть Дана за то, что тот умер. Его смерть действительно была результатом идиотского решения, да, но суицидальных наклонностей у Дана не было и он не собирался нарочно причинять кому-то боль. Но из-за него Цунадэ плакала, и из-за него из ее глаз исчез огонь. Он погас навсегда, - и вот за это-то Джирайя мог ненавидеть Дана.
Орочимару по каким-то непонятным причинам решил винить во всем себя. А пьяный Орочимару был зрелищем довольно удручающим, причем пьянел он быстро. Так что в кои-то веки это Джирайя тащил своего товарища домой, а не наоборот.
К Цунадэ так никогда и не вернулась воля к жизни. Она по-прежнему делилась медицинскими знаниями со всеми, что желал у нее учиться, но у нее самой развилась боязнь крови. Ее способность к выполнению миссий теперь равнялась нулю, и из Троих осталось Двое.
Цунадэ оставалась в Конохе еще почти двенадцать лет. Но, на самом деле, она так и не смогла вернуться оттуда, где погиб ее любимый. Та Цунадэ, которую они оба знали, исчезла. И ее бессрочный «отпуск» только расставил все по местам. Раньше Джирайя всегда чувствовал себя лишним, чувствовал, что Орочимару нравилась Цунадэ, что ее он уважал больше, чем Джирайю. Орочимару знал Цунадэ лучше всех. Но после случившегося все изменилось.
После срыва Цунадэ у Джирайи с Орочимару вошло в привычку отправляться на задания вдвоем. Они не брали с собой никого - чем больше опасности, тем лучше, - даже если приходилось на время доверять своих учеников другим людям. Верхом безрассудства было отправляться на такие задания без медика, но Джирайя славился своей выносливостью, а Орочимару все боялись. К тому же, теперь в них обоих было столько неприязни к окружающим, что Сандаймэ позволял это, хотя бы из жалости к тем несчастным, кого пришлось бы ставить на замену Цунадэ.
В результате они сблизились, и однажды, в приступе необычной для него откровенности, на возмущенный вопрос Джирайи, почему Орочимару так его изводит, тот небрежно ответил: «Ты мой лучший друг, Джирайя. Я думал, друзья всегда должны делиться своими несчастьями».
Эта фраза привела Джирайю в шок. Орочимару не любил людей гораздо больше него. Джирайя не знал, что для его друга существовали какие-то исключения. Он не ожидал, что Орочимару хоть раз в жизни преподнесет ему такую приятную неожиданность. Но нельзя сказать, что Джирайе не понравилась эта перемена.
Почти год прошел с тех пор, как Цунадэ ушла из Конохи, предположительно, навсегда. Орочимару винил себя за ее несчастье двенадцать лет назад. А Цунадэ он винил в том, что был несчастен сам. Джирайя не понимал этой логики, но из дальнейших расспросов ему стало ясно одно: Орочимару в своем сердце окончательно отрекся от Цунадэ. Когда-то его лучшая подруга, которой он доверял больше, чем кому-либо, она стала теперь предателем вне категорий. С его губ срывались ругательства при одном только звуке ее имени. Джирайя это заметил и не винил Орочимару. Уход Цунадэ ранил и его, и он не скоро сможет ее за это простить. Если вообще сможет. Он больше никогда не говорил о Цунадэ, даже не упоминал ее имени. До этого дня.
- Речка, может, и спокойная, но с чего ты взял, что у Цунадэ был хороший вкус? Она одевалась, как дальтоник, пила, как рыба, и выбирала себе парней с характером тофу.
Удивительно легко было вернуться к старым шуткам, высмеивать ошибки и недостатки друг друга. Злые и язвительные оскорбления, которые перестали быть обидными так давно, что сейчас Джирайя не мог уже вспомнить, почему его так задевало, когда Орочимару издевался над его неспособностью планировать. Легко было вернуться к старому. И так же легко было говорить о Цунадэ в прошедшем времени, как будто они говорили о друге, который ушел от них много лет назад. О друге, который умер. И кто знает, может быть, она и правда умерла.
Впрочем, к настоящей теме разговора Цунадэ имела лишь косвенное отношение. Она никак напрямую не была связана со случившимся, их роднил только общий смысл. Предательство. Когда-то в списке людей, дорогих Орочимару, было трое. Год назад их стало двое. И только если Джирайе повезет, в этом списке останется хотя бы одно имя.
- Да, Цунадэ не умела отличать плохое от хорошего. Она всегда желала того, что ей было нужно меньше всего.
Орочимару смотрел куда-то вдаль. Он явно продолжал разговор только для того, чтобы не злить Джирайю, потому что давно понял – если молчание затягивается, тот выходит из себя. Орочимару не хотел говорить о том, что на самом деле его беспокоило. Но плевать. Есть вещи, которые просто необходимо сказать, даже если это придется сделать самому Джирайе.
- Сегодня Сарутоби-сэнсей сделал неверный выбор.
Орочимару, наконец, повернулся к нему. Годам к двадцати он, к счастью, стал похож на мужчину, и если его и принимали за девушку, то только со спины. Но какая-то странная женственность в нем сохранилась, и еще, ему никто не дал бы больше тех самых двадцати. Только глаза выдавали его истинный возраст – плюс, может быть, еще сотня-другая лет.
Ни у кого из них не было настоящего детства, талант заставил их взяться за оружие раньше, чем большинство других синоби, а война не позволила насладиться юностью. По мнению Джирайи, психоэмоциональный возраст Орочимару составлял около двух сотен лет. Сам Джирайя был моложе лет на десять: интрижки с женщинами и показное увлечение порнографией позволяли урвать немного молодости.
И эти глаза, старые, усталые глаза сейчас смотрели на него с недоверием.
- Твой ученик…
- Славный пацан. Талантливый, добрый, все дела. Я знаю, что о нем болтают жители селения. Но что они знают о его характере? Что знает Сарутоби-сэнсей? Мой ученик хороший синоби, великий. Он опасен почти так же, как мы. Но он совершенно не подходит на пост Хокаге.
Орочимару фыркнул и на мгновение стал таким, каким Джирайя не видел его уже почти год и был невероятно счастлив увидеть сейчас.
- Ты тренировал этого мальчишку.
- Ему двадцать три, мальчишкой уже не назовешь. И да, я его тренировал, но учеников, знаешь ли, мы не выбирали. Признаю, он изобретательный. Даже меня научил паре фокусов.
- Ну, это не сложно.
- Помолчи, а? Я серьезно, между прочим.
Орочимару изобразил чуть насмешливый жест извинения. Совсем как раньше. Джирайя только сейчас понял, как же он любил все эти их старые шутки и привычки.
- О, прости, пожалуйста. Продолжай.
- О чем я… Суть в том, что без здравого смысла талант – ничто. Этот парень как Дан, только немного потверже характером и в разы умелее. И у него эта дурная склонность к самопожертвованию. Он не иначе как спал в тот день, когда я им объяснял про самосохранение, потому что он знать не знает, что это такое. А когда ты – сияющая звезда надежды для всей деревни, весьма вероятно, что тебя очень скоро попытаются убить. Если ему не хватит мозгов отказаться, он продержится два года максимум. А он не откажется. Если я прав, Сарутоби-сэнсей очень скоро вынужден будет искать Годаймэ.
- Я никогда не хотел быть Хокаге, Джирайя. А речь о том, какой неудачной кандидатурой ты считаешь нашего нового Йондаймэ, не внушает уверенности в будущем Конохи.
- Дело не в титуле, а в том, что предали твое доверие. Я знаю, что тебе плевать на звание Хокаге. Ты ненавидишь людей, по-настоящему счастлив только когда изучаешь какое-нибудь странное дзюцу, о котором лет сто никто даже не слышал. Но ты – идеальный вариант. Тебе противны люди, но ты любишь Коноху. А вероятность того, что ты из каких-то благородных побуждений пожертвуешь собой, равна нулю. Зачем было выбирать нового Хокаге, если он продержится не дольше, чем генин-новичок на тюнинском экзамене?
- Утешать ты не умеешь, Джирайя. Жители деревни меня боятся.
- Ну, да. Но они тебя уважают. Ты протеже Сандаймэ, ты за шесть месяцев закончил Академию, ты в восемь стал тюнином. Этот рекорд побил только Хатаке-младший, но этот с его характером сломается через пару лет. Важнее то, что остальные деревни тебя уважают. Только безумец осмелится напасть на Коноху, если во главе ее будет стоять Змеиный Саннин.
- Мне пора идти, Джирайя. У меня сегодня миссия.
- Нет у тебя никаких…
Но Орочимару уже исчез. Стоя там в темноте, несколько часов спустя Джирайя все еще проклинал Сандаймэ. Сэнсей выбрал ученика Джирайи на роль, которая ему больше, чем не подходила, и этим оттолкнул своего собственного. Орочимару не умел прощать. И не умел забывать.
Что стало сейчас.
- Орочимару! Орочимару, да подожди же ты!
Тот остановился так резко, что Джирайя едва не врезался в него.
- Орочимару, и куда ты, мать твою, собрался?
Мрачная, горькая усмешка.
- Только не говори, что не слышал о моих экспериментах, Джирайя. Сарутоби-сэнсей наверняка уже выслал АНБУ, раз уж у него самого не хватило сил прикончить меня. Я не горю желанием их дожидаться.
- Они сюда не доберутся.
- Что?
- Я разобрался с ними где-то за милю отсюда. Их охраняют несколько моих жаб. Я здесь один, Орочимару.
- Тоже, значит, рвешься в изгои?
- Что? Нет, я их просто вырубил.
- У членов Совета будет на этот счет другое мнение, Джирайя. А учитывая, сколько конфликтов у тебя с ними было, можно считать, что на твоей стороне никто не окажется. «Препятствия правосудию», «содействие преступнику»… Не самое мудрое твое решение.
- А кто сказал, что я когда-то был мудрым?
Но привычный обмен любезностями уже утомил Орочимару.
- Чего ты хочешь, Джирайя?
- Чтобы ты вернулся.
Снова смешок.
- Вот тот самый случай, которого ты так ждал, Джирайя. Ты всегда говорил, что, будь у тебя шанс, ты бы, наконец, доказал свое превосходство. А сейчас ты хочешь, чтобы я вернулся без боя? Поверить не могу.
- Проблемы превосходства перестали меня заботить еще в детстве. Орочимару, просто вернись со мной в деревню. Сарутоби-сэнсей не станет…
- Джирайя, ты в самом деле не понимаешь? Я ставил эксперименты на людях, на жителях Конохи. Нападал на них прямо на улицах, а потом разделывал, орган за органом. Среди них была та девчонка, за которой ты так бегал в шестнадцать, дочка пекаря. Я убивал своих же. Сарутоби-сэнсей не смог бы все это скрыть, даже если бы захотел. Наивно, кстати, думать, что он бы захотел. Он ведь Хокаге - в голосе Орочимару появилась горечь, - а Хокаге не может поставить благополучие народа ниже жизни своего бывшего ученика, каким бы ценным этот ученик когда-то ни был.
Дочка пекаря. Такая красивая, такая смешливая… а теперь она мертва. Джирайя попытался найти в себе гнев, но это оказалось сложнее, чем должно было бы.
- Зачем ты это сделал?
- А почему нет? Ты столько раз это говорил, Джирайя. Мне плевать на жителей деревни. Они для меня ничто. Хуже даже, чем ничто: они препятствия на моем пути, они паразиты. Под моим ножом, по крайней мере, люди обретают ценность. Мне удалось продвинуться…
Джирайе, наконец, удалось разозлиться. Гнев его лежал глубже, чем он думал.
- Человечество, может, и состоит из одних только идиотов, но это еще не дает тебе право играть в бога!
- А богу никто не давал права ограничивать нас своими запретами. Что бы ни думал ты, что бы ни думал Сарутоби-сэнсей, я начал свои эксперименты не ради какой-то дурацкой мести. Я не собираюсь жить ради людей, которые ничего больше не значат, Джирайя, и когда он перестал мне верить, у меня не осталось перед ним никаких обязательств. Он теперь ничто для меня. Но смерть – ее я ненавижу. Я устал смотреть, как все вянет, превращается в пыль и забывается. Бог навязал нам энтропию, чтобы мы никогда не смогли посягнуть на его власть. Но я больше не буду с этим мириться.
- Орочимару…
Но Орочимару словно не слышал, что ему говорят.
- Джирайя, ты знал, что о твоем брате никто не помнит? Ты, я и всё. Его товарищи мертвы, и даже Сарутоби-сэнсей едва ли вспомнит его лицо, глядя на могильный камень. Жертва, которую он принес, чтобы спасти Коноху от Облака, забыта. Брат Цунадэ, Дан, мои… мои родители. Мы обещаем им вечную память, но все они давно забыты. Ничто не вечно. Так не должно быть. Я положу этому конец.
У Джирайи остановилось дыхание:
- Ты пытался добиться бессмертия.
- Да.
- Орочимару, из всех искусств эти – под самым страшным запретом! Ты хоть представляешь…
- Я замечательно представляю, какие табу я нарушаю. И мне уже плевать.
- Есть вещи, которых человек знать не должен, Орочимару.
- Довольно лицемерия, Джирайя, хватит с меня этих банальностей, в которые ты и сам-то не веришь. Будь у тебя шанс, ты с радостью вернул бы брата, воскресил родителей, чтобы, наконец, их увидеть. И не только ты, кто угодно. Все просто боятся сделать последний шаг, пойти против устоев общества. Но я, Джирайя, я разорву этот круг, - и тогда он поднял взгляд на Джирайю. Как и всегда, его глаза казались старше, чем должны были быть, но сейчас их золото сияло страстной одержимостью. – Что же, Джирайя, ты хочешь меня остановить?
Оба они были в равной степени упрямы, но у Орочимару была цель, а у Джирайи – уже нет. Потому что единственный дорогой для него человек стоял сейчас напротив. И для Джирайи эта потеря была страшнее, чем смерти всех тех людей, на которых Орочимару ставил эксперименты, пусть даже на самом деле это было не так. Но все было совсем не так просто, потому что его любимый ученик умер из-за ошибки Сарутоби-сэнсея, а Орочимару уходил, потому что считал, что его больше ничто не держит. И Цунадэ ушла, четыре года назад ушла навсегда, и если бы не фотографии, Джирайя не знал бы даже, помнит ли он ее лицо, - еще одно доказательство правоты Орочимару. Иногда только воспоминания о жертве, сделанной братом, заставляли Джирайю не сдаваться, и мысль о том, что и они могут исчезнуть, отзывалась холодом в сердце. Поэтому часть его соглашалась с Орочимару, - в том, что смертью не должен распоряжаться бог. Ведь столько людей страдало из-за этого, столько шрамов это оставляло и стольких ломало навсегда. Он знал, что это неправильно. Но сейчас не мог вспомнить, почему.
- Нет, не хочу.
И потому что когда-то они были друзьями, потому что эта дружба не совсем еще умерла, Орочимару услышал за этими словами другие, отчаянное желание уйти вместе с ним, и усмехнулся. В этой усмешке были все те детские воспоминания, от которых становилось сейчас только хуже.
- Ты дурак, Джирайя.
И снова Джирайя остался в темноте один. Он так и стоял там, пока его не настиг второй отряд АНБУ.
А потом все рухнуло.
Сандаймэ смотрел на него спокойно. Только глаза, потемневшие от боли, выдавали происходившее в душе у бывшего учителя. Но Джирайе было все равно. Ему и собственной боли было достаточно, сочувствовать чужому горю не осталось сил.
- Итак, ты желаешь нас покинуть.
- Да.
- Ты отдаешь себе отчет в том, что таким образом ты потеряешь право на защиту и прочие привилегии, которые полагаются тебе как синоби Листа?
- Если мне что-то и полагалось, я как-то не заметил. Подпиши уже бумаги и отпусти меня, старик.
Одна из членов Совета вскочила на ноги.
- Тебя еще не простили за содействие в побеге преступнику! Следи за языком, Джирайя!
Боги, Орочимару как в воду глядел. Хотя предсказание само по себе не впечатляло. Члены Совета всегда отличались мстительностью, рьяно охраняли свои интересы, и, главное, никогда не любили Джирайю. И плевать, Джирайе тоже никто из них особо не нравился. К тому же, теперь ему больше не нужно было выслушивать их плохо завуалированные шпильки.
- Не ваше дело.
Ошарашенная старуха открыла было рот, собираясь поставить нахала на место, но встретила взгляд Джирайи. В его глазах не осталось ничего, даже отдаленно напоминающего человеческие эмоции. Слова застряли у нее в горле. Джирайя научился у Орочимару не только некоторым техникам. Когда человеку нечего терять, ему нечего и бояться.
Сарутоби все еще смотрел прямо на него. Отпускных бумаг он так и не подписал.
- Ну и чего же ты ждешь? Старик, давай уже покончим с этим. У меня дела.
- Почему ты решил уйти, Джирайя?
- Меня здесь больше ничто не держит.
- Больше года прошло с тех пор, как умер Четвертый. Пора выбирать нового Хокаге, Джирайя.
- Надо было с самого начала меня слушать, старик, а сейчас уже поздно. Когда речь шла о моем ученике, мои советы тебе не понадобились, второй раз наступать на эти же грабли я не хочу.
- Я прошу, чтобы ты стал Пятым, Джирайя.
Джирайя не сразу осознал услышанное. Он… никогда не думал даже об этом. Когда вставал подобный вопрос, в тысячу раз логичнее казалось, что мантия главы селения должна достаться Цунадэ, внучке Первого, или Орочимару, талантливому, внушающему ужас врагам. А сейчас пост предлагался Джирайе. Ему стало тошно от лицемерия.
- Я отказываюсь. Я не буду твоей последней надеждой, старик. Не буду запасным вариантом, потому что ты прохлопал Орочимару. Я сваливаю отсюда. Меня в этой деревне ничего больше не держит, я не собираюсь торчать здесь и защищать тех, до кого мне нет дела.
Сейчас на ноги вскочил уже не один член Совета, хотя воскликнули они все примерно одно и то же:
- Как смеешь ты…
- Подпиши бумаги, старик. Так или иначе, я ухожу отсюда, а ты ведь не хочешь, чтобы ренегатами стали уже двое саннинов? Я слышал, ты и с одним Орочимару справиться не можешь.
Что-то умерло в глазах Сарутоби, когда он услышал эти слова от своего бывшего ученика, когда-то самого счастливого, самого стойкого. Но он все подписал. И только это теперь имело значение, потому что все остальное было давно потеряно.
среда, 03 сентября 2008
Уважаемые читатели, приношу свои глубочайшие извинения за то, что выкладка работ на фесте временно приостановлена. Причина этому весьма печальная - на данный момент выкладывать просто нечего.
Надеюсь, участники в скором времени нас все же порадуют, ну а пока единственное, что остается, это ждать с нетерпением.
Надеюсь, участники в скором времени нас все же порадуют, ну а пока единственное, что остается, это ждать с нетерпением.